— Какая другая женщина? Ты пьян с утра? Не собирается моя жена умирать. Тем более все знают, что у меня нет побочных связей. Мне, слава Богу, не двадцать лет. В моем возрасте женщинами занимаются либо бездельники, либо те, кому в жизни больше нечем утвердиться. Вот они и пытаются стать Дон-Жуанами, Казановами и Ловеласами. Хорошо бы мы жили, если бы все занимались только этим.
— Значит, жена должна быть единственной? — думая о своем, поддерживает разговор Макс.
— А как же. Как только появляется вторая женщина, ты уже не работник. Полдня будешь тратить на размышления об одной из них. Меня Бог миловал. Мне важнее, каким воздухом дышат люди и какую воду они пьют.
В подтверждение своим словам Глотов важно перекладывает на своем письменном столе бумаги. Делает вид, что ему нужно их прочитать. Но не выдерживает и с тревогой спрашивает:
— Погоди, я же вчера разговаривал с Верой. Предложил ей работать со мной. Обещала дать сегодня ответ. Ты с ума сошел! Она мне нужна в команде. На ней будет держаться вся моя экологическая программа….
Макс растерянно улыбается. Он совсем забыл о предложении Глотова. Вернее, не отнесся к нему серьезно. Какая экология? Какая предвыборная кампания? Он считает Глотова неглупым мужиком. Вертким, умеющим приспосабливаться. Но ни разу в жизни Боря не помог ни единому человеку. А тут вдруг собрался спасать целые регионы. Да еще основываясь на научных разработках Веры, которая всю жизнь колупается с сине-зелеными водорослями. Бред какой-то. Если они вдвоем начнут бороться за экологию, придется побыстрее уносить ноги подальше от России. А Верка — дура, надеется благодаря их фонду защитить докторскую диссертацию. Да… дальнейшие разговоры о жене бессмысленны. Попал пальцем в небо. А может, назло им взять и выложить все, как есть?
Глаза Макса азартно блестят. Он смотрит на приятеля с вызовом. На губах такая же снисходительная улыбочка. Глотов настораживается. Он все еще ждет какого-то подвоха. Макс вообще непредсказуемый человек. Взять хотя бы его наплевательское отношение к собственной карьере. Глотов его когда-то предупреждал — не делать глупости. Будучи в парткоме университета, Борис Ананьевич готов был помочь Максу встать на ноги. Для этого нужно было вступить в партию, быстро сварганить кандидатскую и серьезно заняться докторской. В таком случае место завкафедрой светило бы в будущем. Из предложенного Макс не сделал ничего. И что? Одна гордость — остался беспартийным. Глупости. Тогда был никому не нужен, а теперь и подавно. Сколько раз Глотов пытался ему объяснить, что в жизни нужно играть роли, и чем их больше, тем шире репертуар, тем выше к славе поднимается исполнитель. Макс сумел сыграть только одну роль — неудачника. А от неудачников всегда исходит опасность. Лучше побыстрее с ним распрощаться.
Глотов встает, подходит к окну, гладит ладонью подоконник и, не оборачиваясь, сообщает:
— Смотри, солнце припекает по-весеннему. Не успеем оглянуться, пора подарки дарить на Восьмое марта. Я заметил, весной женщины перестают болеть. Потому что ближе к природе. Чувствуют ее. Расцветают вместе с ней. Обновляются. С Верой тоже будет все в порядке. Ей просто не хватает твоей ласки.
— Это почему?
— Потому что она — женщина. Удовлетворить ее научные претензии — полдела…
Подобное слышать Максу? Уж чересчур! Он резко встает и подходит к Глотову.
— Скажи прямо, она тебе нравится?
— Как твоя жена — да, — безразлично отвечает Борис Ананьевич. — А в принципе, сам знаешь, бабы для меня не существуют.
— Ты прав. Для меня тоже. С некоторых пор… А на Веру особенно не надейся. Не будет с тобой работать.
Макс вытаскивает сигарету и закуривает, зная, что Глотов не переносит табачный дым.
— Почему? — спиной спрашивает тот.
— Ее скоро не будет.
Глотов медленно разворачивается. Закрывает своей фигурой солнце, бьющее в окно. Он выше Макса на голову. Напряженно смотрит ему в глаза, хочет понять, к чему весь этот идиотский разговор о жене, и неожиданно спрашивает: «Решил ее убить?»
Макс заглатывает дым и начинает громко кашлять. Глотов терпеливо ждет, пока он прокашляется. Разгоняет рукой дым от сигареты. Он доволен эффектом от произнесенной фразы. Тем более что сказана она почти в шутку. Но, кажется, попал всерьез. Плохи дела Макса, коль он так реагирует.
Макс краснеет не то от кашля, не то от волнения. Возвращается к столу заседаний, садится на стул, кладет скрещенные руки на стол и на них голову.
— Боря, я не могу с ней жить. Она опустошила меня. Только смерть положит предел этому энергетическому вампиризму.
— Ну, преувеличиваешь, — бормочет Глотов. Подходит к сидящему Максу. — Она женщина энергичная. Вы хорошая пара. Вас давно привыкли видеть вместе. Думаешь, мне хорошо живется с женой? Или кому-нибудь другому? Не верь. В браке самое важное — не делать резких движений.
Борис Ананьевич приготовился дать несколько полезных советов по сохранению семьи, но его перебивает секретарша Валя. Она вбегает в кабинет, с трудом переводя дыхание:
— Борис Ананьевич, вы живы?
Глотов не знает, что отвечать. Но быстро выкручивается.
— Спасибо, Валентина. Мой товарищ привел меня в чувство. Он замечательный врач. А что Кацнельсон?
— Мы долго вам звонили. Никто не брал трубку. Семен Давыдович приедет после обеда.
— Позвоните ему, пожалуйста, пусть не беспокоится. Мне полегче. Идите, Валя, и никого ко мне не пускайте.
Валя, так и не поняв, что происходит, скрывается за дверью.
Глотов чувствует себя выбитым из рабочего состояния. Лучше плюнуть и куда-нибудь уехать. Потолок от этого не обвалится. К тому же сегодня произошло то, о чем он редко, но страстно мечтал. Свершилось, как в кино. К черту работу! Макс как раз кстати. Он совсем плох. Его нужно немедленно показать Артему Володину. Как-никак, старый товарищ. Не дай Бог, что-нибудь случится с Верой, предвыборная кампания может полететь к черту. Глотов кладет руки на плечи Макса.
— Хорошо сделал, что пришел ко мне. Бросаю все дела и едем лечить душевные раны.
Макс недоверчиво смотрит на него.
— Думаешь, для меня работа дороже настоящей дружбы? Не знаешь ты Глотова. Мне человек всегда важнее. Я же эколог. Правда, в прошлом.
На глаза Макса наворачиваются слезы благодарности. Ему невмоготу нести свое одиночество. Он не интересуется, куда они идут. Какая разница — куда?
Вся Москва съезжается в известные дома
Вся Москва съезжается в известные дома. Если вы человек несведущий, вам поначалу придется завести солидные знакомства, стать завсегдатаем на званых вечерах и обязательно произвести хорошее впечатление на дам зрелого возраста. Когда вас начнут узнавать, когда за вами шлейфом потянется пара сплетен, когда у вас появится озабоченное выражение лица, лишь тогда, не сразу и не вслух, вы узнаете интересующий вас адрес. При этом холеная женская рука с изысканным маникюром и приличным количеством каратов на пальцах заботливо ляжет на ваше мужественное запястье и, несильно сдавив его, притянет вас поближе к очаровательному ротику с безукоризненными фарфоровыми зубами, и вы услышите заветное: улицу, дом, подъезд, квартиру и время приема. Напоследок та же рука потреплет вас по щеке и тихий шепот успокоит: «Верьте, там вы обретете себя в другом качестве». После этого вы попадаете если не в ранг бессмертных, то во всяком случае в ряды излечиваемых. И пусть в стране не останется лекарств, закроются все больницы и уедут все врачи, вас это нисколько не обеспокоит, потому что ваше здоровье отныне в руках высших космических сил. В такой дом Глотов решил отвезти Макса. Сиреневая «вольво» уверенно несется по бульварному кольцу к Остоженке. Макс ни о чем не спрашивает, борясь с волнообразно накатывающимся волнением. Борис Ананьевич с вялой истомой еще и еще раз прокручивает в уме утреннее рандеву. По большому секрету он поделится своей победой с Артемом Володиным. А какое сногсшибательное впечатление их визит произведет на несчастного, бесполезного Макса? Глотов уважает себя за истинно дружеский поступок.
Артема Володина всякий, переступивший порог заветной квартиры, величает не иначе, как Артемий. Неизвестно откуда возникнув, он за короткое время сумел стать самым престижным колдуном и целителем столичного бомонда. О нем рассказывают легенды, небылицы и чистую правду. В отличие от своих собратьев по ремеслу Артем Володин не показывается на телевидении, не дает интервью и не появляется на бесконечных презентациях. Ему реклама не нужна. Он — возвращает молодость. Проблема классическая и застарелая, как само человечество. Живет врачеватель… хотя нет, себя Володин считает не колдуном и экстрасенсом, а жрецом священного храма Аполлона в Дельфах — понтификом. Так вот, живет современный жрец в одном из Обыденских переулков, в бывшем доходном доме, крепко загаженном советскими гражданами. Свое первое переустройство мира Артем Володин начал с подъезда. Он явился в ЖЭК и долго просил разрешения у местного начальства отремонтировать подъезд за собственные деньги. В кабинет начальника сбежались все сотрудники ЖЭКа поглазеть на небывалое чудо. После продолжительного совещания с привлечением депутата и представителей совета ветеранов разрешение милостиво было дано. Установили срок окончания работ и прием их специально созданной комиссией. На все отвели месяц. В противном случае ремонт, как мешающий нормальному проживанию жильцов, должен быть приостановлен. Артем Володин не испугался, не возмутился, а высокопарно и проникновенно поблагодарил за мудрую заботу жэковских начальников. Когда через месяц комиссия подошла к серой громадине с начала века не ремонтировавшегося дома, ее члены застыли с открытыми ртами. Новые трехметровые дубовые двери с прозрачными стеклами солидно поигрывали бронзовыми шарами ручек. Человек в генеральском мундире предупредительно их раскрыл. Начальник ЖЭКа споткнулся о новую мраморную ступеньку и с трудом выдавил из себя.
