– Твою мать! Правда, что ли? – удивился Али. – А мы вообще за временем не следим. От самой Вологды гнали почти без остановок.
Булатов из-под насупленных бровей посмотрел на него.
– А чего прикатил-то? – осторожно спросил он. – Я думал, ты решил больше не появляться на родине-то…
– С чего это? – притворно удивился Али. – Как говорится, где родился, там и пригодился.
– Да это не про тебя вроде, – заметил Булатов. – У тебя вроде здесь ни родных, ни дома не осталось.
– Да уж, хором с гувернантками не завел, – подмигнул Али. – Но это неважно. Есть тут у меня кое-какие делишки. Но ты должен мне помочь.
Булатов отвел глаза, потер обвислые щеки.
– Ты меня пойми, Али, – сказал он. – Кое-что изменилось. Я теперь на виду. И менты у нас теперь не такие лохи, как раньше. Я в такие игры больше не играю. Да и Максим, я слышал, дуба дал – это правда?
Али с язвительной насмешкой посмотрел на него, медленно поднял ружье и приставил стволы к волосатому животу Булата.
– Хочешь сказать, что без Максима ты меня не уважаешь? – холодно спросил он. – Вот это ты зря. Я человек серьезный. И хочу, чтобы меня принимали всерьез. Мне плевать, в какие ты теперь игры играешь. Я хорошо помню, в какие игры ты играл два года назад, и если ты мечтаешь стукнуть про меня своим уважаемым ментам, то выбрось это из головы, потому что по всем понятиям ты – соучастник. Член организованной преступной группировки. Уж я постараюсь, чтобы менты про этот факт узнали в первую очередь.
– За кого ты меня принимаешь? – оскорбился Булатов, осторожно двумя пальцами отводя дуло ружья в сторону. – Я на корешей сроду не стучал. Только… Я не понял, при чем тут соучастник?
– Все ты понял, – сказал Али и опустил ружье. – В прошлый раз ты Максиму дядю Федора нашел. А теперь ты мне должен найти такого же человека. Хотим с братвой по лесу прогуляться, да боимся – заблудимся.
На жирное лицо Булатова упала тень.
– Дядя Федор… – мрачно сказал он. – Дядю Федора с тех пор никто не видел. Скажите спасибо, что у него ни родных, ни друзей не было. Никто его искать не хотел. А то бы такие возникли вопросы…
– Так не возникли же! – возразил Али. – Никто же не знал, с кем он ушел! Вот и сейчас так же сделай. Найди человека, скажи, что хорошо ему заплатишь…
– А мне кто заплатит? – спросил Булатов. – Я за так рисковать не хочу. Второго дяди Федора нету. Если на меня выйдут…
– Не парься. Тебя тоже не обидим, – сказал Али.
Булатов окинул его критическим взором.
– Не похоже, чтобы ты при башлях был, – сказал он.
– Не был, так буду, – многообещающе заявил Али. – И еще – пока ты человека ищешь, мы у тебя перекантуемся. И тачка пусть здесь постоит. Нехорошо, если кто-нибудь обратит на нее внимание.
Булатов хотел что-то возразить, но в этот момент на балюстраду, прихрамывая, выбрался Студент. Лицо его было мрачно, на правой скуле темнел свежий синяк. Он с неприкрытой злобой посмотрел на хозяина дома и уже открыл было рот, чтобы высказать все, что он думает, но Али опередил его. Точно указкой ткнув ружьем в сторону Булата, он многозначительно произнес:
– Я велел тебе заткнуться, Студент, – опять забыл? Все в порядке. Но если наш друган вдруг решит нас кинуть, тогда каждый получит слово, это я вам обоим обещаю!
Ночью Грачеву не спалось. Он вышел на балкон гостиничного номера и, опершись на перила, стал смотреть на спящий город. Ночь была теплой. Небо, усыпанное звездами, обещало хорошую погоду. Пахло свежей листвой и цветами. И еще в изобилии летали комары. Появление Грачева они приветствовали радостным гудом. Грачев с досадой отбивался от их атак, но в номер не шел. Они взяли четырехместный, и теперь жизнеутверждающий храп Мачколяна, прорезавшийся у него в середине ночи, не давал Грачеву спать. Откровенно говоря, дело было не только в этом. Причин для бессонницы и без того было у Грачева предостаточно.
Во-первых, неисправимый Макс с ходу увлекся симпатичной учительницей музыки, несмотря на то что приехали они сюда совсем не за развлечениями. Грачев попытался пресечь это безобразие в корне, между делом напомнив товарищу о семейном положении объекта его притязаний. Однако Макс со свойственным ему легкомыслием заметил на это: «Ну какая это семья! Детей-то у них нет! А муж… По-моему, он просто сумасшедший. Как может быть счастлива женщина, выйдя замуж за сумасшедшего? Я просто чувствую, как она просит меня помочь ей вырваться из этих оков. И вообще, это не твое дело, Грач!»
Спорить с Максом не было времени, да к тому же в глубине души Грачев и сам думал, что у господина Кузовкова с головой не все в порядке. То есть вел он себя вполне адекватно и никакой угрозы для общества не представлял, но, едва речь заходила о Черной Топи, Кузовков превращался в одержимого. В глазах его появлялся фанатический блеск, он размахивал руками, брызгал слюной и готов был часами доказывать первому встречному, что у них под боком живут марсиане.
Спасателям он тоже это доказывал. Накануне вечером, едва они познакомились, Кузовков тут же взял быка за рога. Узнав, из-за чего приехали в Боровск спасатели, он сразу же заявил, что они завтра должны все вместе отправиться на поиски пропавшей экспедиции, что дело абсолютно не терпит отлагательства и в любую минуту Хамлясова с его помощниками могут переправить на Марс, а то и в четвертое измерение. Он развернул перед гостями карту окрестностей Боровска со множеством отметок, которые ему одному были понятны, вручил каждому по альбому с пожелтевшими газетными вырезками и с какими-то мутными любительскими фотографиями и принялся сыпать фактами, слухами, историческими хрониками, которые все сводились в конечном счете к одному: Черная Топь – абсолютно необыкновенное место, которое едва ли не с девятнадцатого века облюбовали под свою базу пришельцы.
Жена его во время этой импровизированной лекции только тихо посмеивалась, приехавший из Москвы журналист Гессер, аккуратный сдержанный человек в дымчатых очках, записывал все на диктофон, а Грачев печально размышлял, как могло так выйти, что пришельцы, шляясь по здешним лесам с девятнадцатого века, умудрились остаться незамеченными широкой публикой, и даже ни одной фотографии пришельца сделано не было, если не считать таковыми какие-то бледные пятна на сомнительных снимках, нащелканных с помощью дешевой мыльницы неизвестно кем и неизвестно где. Однако вслух свои сомнения Грачев не высказывал, считая, что посторонняя дискуссия уведет их далеко в сторону. Ему важно было выяснить лишь то, что непосредственно касалось группы Хамлясова. Однако об этом речь зашла далеко не сразу. Сначала Кузовков с пеной у рта убеждал гостей в уникальности Черной Топи, в качестве аргументов используя закорючки на карте, вырезки из местных газет и собственные впечатления от прогулок по лесу. Потом заговорил об известности и авторитете «Международного института паранормальных явлений», возглавляемого крупным «ученым» Хамлясовым, и уже ближе к полуночи дошло до конкретных фактов.
К тому времени Грачев уже отправил Макса к остальным с наказом, чтобы те ехали в гостиницу обживать забронированный номер. Откровения хозяина слушал вдвоем с журналистом. Со слов Кузовкова Грачев уяснил, что с Хамлясовым тот познакомился в прошлом году, когда «ученый» наведался в Боровск в первый раз. Наслышанный о Черной Топи, Хамлясов собирался вплотную заняться столь заманчивым местом. Однако в минувшем году ему это не удалось – он лишь побродил в компании Кузовкова немного по лесу и полюбовался на обожженные молниями стволы деревьев. Утверждалось, что в Черной Топи молнии бьют необыкновенно часто, а шаровые молнии возникают в этих местах даже в ясную погоду. Одним словом, Хамлясов завелся и уехал обратно в Москву готовить экспедицию.
На этот раз москвичи приехали в количестве восьми человек, нагруженные рюкзаками, диковинным оборудованием, видеокамерами и оружием. (Грачев на всякий случай взял списочек – педантичный Кузовков помнил всех по фамилии и примерно знал роль каждого в экспедиции.) По старой памяти Хамлясов воспользовался услугами Кузовкова и обратился к нему с просьбой найти человека, который хорошо знает окрестные леса. Кузовков в городе знал многих, но найти такого человека было совсем не просто. Через знакомых вышли на некоего Тарасова, немногословного, скрытного человека, нигде не работающего и промышляющего охотой, попросту говоря, браконьера. Он согласился поводить москвичей по лесам и болотам, но сразу же заломил такую цену, что даже у видавшего виды Хамлясова отвалилась челюсть. Деваться, однако, ему было некуда, и он согласился на кабальные условия, но в отместку за это не захотел ждать ни дня и отправился в лес без Кузовкова, таким образом отомстив ему за Тарасова.
Последнее соображение Грачев додумал сам, сопоставив факты, которые изложил ему хозяин. Кузовков никогда бы не поверил, что Хамлясов способен на такие мелкие пакости. Для Кузовкова он был светилом, непререкаемым авторитетом, рыцарем новой науки. Он верил в Хамлясова почти так же истово, как в зеленых человечков, населяющих Черную Топь.
