— Сейчас вы отправитесь принимать самолеты. Ужин вам доставят в ангар. В двадцать два тридцать получите полетные карты, по которым будете выходить на цель и имитировать атаку. После «атаки» вступите в основную фазу операции.
В руках у подполковника неизвестно каким образом появился атташе-кейс. Как из воздуха материализовался. Щелкнули тусклые желтоватые замочки, и Сивцов выудил из кожаных недр два завернутых в пластик прямоугольника.
— Далее вы следуете по этим полетным картам. Из соображений особой важности и секретности предстоящей операции я вручаю их здесь, сейчас. Но учтите, вы не имеете права показывать эти карты никому. В случае нарушения — трибунал за разглашение особо секретных данных. При необходимости использовать УКВ-связь. В остальное время соблюдать полное радиомолчание. Никаких анекдотов, баек и разговоров «за жизнь» в эфире. Навигационные огни и маяки не включать. Активной радиолокации не производить. СРЗО[5] включать только после голосового запроса. Таким образом мы убиваем сразу двух зайцев — проверяем системы окружной ПВО, а заодно и перегоняем по месту назначения технику. — Подполковник вопросительно посмотрел на Алексея. — Деньги у вас с собой?
— Так точно, товарищ подполковник, не в ДОСе же их оставлять.
— Вот и прекрасно. С точки приземления вас доставят в Ростов, где вы поступите во временное подчинение штаба округа, точнее, непосредственно в мое. Ваша дальнейшая судьба будет зависеть от успешности выполнения данного задания. Впрочем, — подполковник снова улыбнулся, — я, будучи наслышан о ваших сегодняшних подвигах, уверен, что все пройдет как по маслу. Ваш шлем и летную куртку доставят в ангар. Да, на время операции позывной майора — «Ветка», ваш, капитан, — «Ливень». Вопросы есть?
Вопросов не было.
Выходя из штаба, Алексей заглянул в полетную карту. Обычная карта, маршрут вычерчен специальным маркером. Печать командира полка и его же личная подпись в правом верхнем углу. Проследив глазами путь, он присвистнул. По всей области петлять придется. Мда… Проверочка для ПВО…
В ангаре было холодно. Впрочем, как и положено по инструкции. Боевую технику запрещено перетаскивать из холода в тепло и обратно. В тепле на металле конденсируется влага, которая потом на улице превратится в лед. Теоретически это может повредить многочисленным электронным схемам и тягам управления. И хотя боевой истребитель — превосходно защищенная машина, береженого, как говорится, Бог бережет.
— Вон твой стоит, — Поручик ткнул пальцем в левую сторону от алюминиевых ворот. — Бортовой номер «ноль шесть». Получите, распишитесь.
Майор пошел дальше, похрустывая ботинками по заиндевелому бетону. Алексей; обходя тележки с ремонтным оборудованием, направился к указанному «МиГу».
Вокруг самолета суетились взмыленные техники. Подготовка, судя по всему, подходила к концу. Семенов обошел истребитель и обратился к огромному человеку в замызганной технической куртке с полустертыми крыльями на обшлаге рукава.
— Здравия желаю, я — капитан Семенов.
Гигант оторвался от блока аппаратуры электронной диагностики и повернулся к Алексею. Светлосерые глаза, густые пшеничные усы. Широко улыбнулся:
— Здорово, капитан. Майор Сеченов, начальник ТЭЧ[6].
Широким движением технарь схватил ладонь Алексея. Коротко, но сильно сжал. Семенов кивнул. Начальника технико-эксплуатационной части он несколько раз видел в капонирах. Как и сегодня, теплая куртка майора всегда была наполовину расстегнута, из-под выцветшей, широко разметанной на груди рубашки торчала короткая седая растительность. Похоже, майору всегда было жарко.
— Располагайся, капитан. Сейчас заканчиваем.
И снова склонился над пультом. Ноги пошире расставил и пальцами по тумблерам пробежался, как на рояле сыграл. Губы трубочкой вытянул, что-то напевает. Крепко на земле стоит майор. Бульдозерным ножом не сдвинешь.
Алексей подошел к самолету. Лючки придирчиво осмотрел. Новые лючки, ни царапинки. Ногтем краску светло-серую, зимнюю, ковырнул. Родная краска, заводская. По лесенке на крыло поднялся, в кабину заглянул. Кресло осмотрел, провел пальцами по замкам фонаря, присвистнул. Абсолютно новая машина.
— Не дрейфь, капитан, — подал голос майор, — принимай птичку, отладили, как родную.
Алексей скинул шинель на борт. Прямо в кителе нырнул в кресло. Поежился от его холодных объятий. Оглядел приборы: вроде бы все как надо.
— Включаю «экран»!
— Валяй, капитан, включай.
Алексей щелкнул тумблерами на приборной панели. Рванулись электроны в проснувшихся электроцепях.
— Зажигание?
— Норма!
— Силовые установки. Правая?
— Норма!
Левая?
— Норма!
— Гидромеханика подачи топлива?
— Норма!
— Охлаждение?
— Норма!
— Воздухозаборники, регуляция?
— Норма!
— Механическая проводка?
— Норма!
— Гидравлическая система?
— Норма!
— Правый крен? Ручку вправо.
— Норма!
— Левый крен? Ручку влево.
— Норма!
— Тонгаж: пикирование? Ручку от себя.
— Норма!
— Кобрирование? Ручку на себя.
Норма! Норма! Норма! Норма!..
А поначалу казалось, что холодно…
В восемь вечера прибыл посыльный из штаба. Другой. Воротничок стойкой подшит, крючок расстегнут, ремень где-то на уровне мужского достоинства болтается… Дед русской авиации. В правой руке — куртка и летный шлем Семенова. В левой — судки с горячим ужином. Небось уборка в казарме, вот и пришел. Так бы молодого пригнал. Подошел Поручик. Устроились тут же, в ремонтном кунге — зеленом утепленном домике, приютившемся в углу ангара. Здесь жарко — вовсю кочегарят два ТЭНа от электросушилки. «МиГи» подцепили тягачами — потащили из ангара. Теперь ими займутся оружейники — нельзя навешивать бомбы и ракеты в помещении. Здесь же и другие самолеты стоят. Взрывчатка — штука капризная, в этом техника безопасности по всему миру едина.
На ужин, кроме масла, котлет и картофельного пюре, доппаек — по два вареных яйца на брата, горячее молоко в термосе и шоколад.
— М-м… — Майор повертел в руках небольшую красочную плитку. — «Рот-фронтовская»! Здорово! В Польше, помню, как-то случился перебой с поставками, так не поверишь, целый месяц одними «сникерсами» питались. Зубы, как у белок, отросли, вот те крест! Все сортиры арахисом были забиты.
Семенов кивнул. Шутке этой сто лет в обед. Только аэродромы в ней меняются — у каждого рассказчика свой.
— Послушай, майор, — вопрос давно вертелся у Семенова на языке, — а зачем этот подполковник мне все выложил? Мог бы просто приказать. Я же, один черт, ведомый.
Поручик захрустел оберткой шоколада, ответил спокойно, даже дружелюбно, словно и не возил его Алексей пару часов назад мордой по столу:
— Ну, во-первых, это не он тебе, а ты ему все выложил. Во-вторых, значимость операции понял. В-третьих, меньше языком болтать будешь, потому как не дурак. А в-четвертых, дальше тебе наверняка под Сивцовым служить, так что слушай, что говорят, и глаза понятливые строй.
— А ты, значит, уже готов ПОД Сивцовым служить? Глаза у тебя, я смотрю, больно понятливые.
Поручик окинул Семенова тяжелым взглядом, зло усмехнулся:
— Не цепляйся к словам, капитан. Все мы ПОД кем-нибудь служим. И если у кого голова провинится, то под плеть все равно задницу подставляют.
— Ничего себе! — Алексей прищелкнул языком, оглядывая огневое хозяйство истребителя.
Две ракеты средней дальности Р-27ТЭ с инфракрасной системой наведения класса «воздух — воздух»; две управляемые ракеты «воздух — поверхность» Х-25М с радиокомандным наведением и два блока НАР-5 калибра восемьдесят миллиметров. За неполных двадцать минут прекрасные, совершенные с точки зрения любой эстетики серебряные птицы превратились в мощные машины уничтожения. Быстрые — быстрее пули — сверхманевренные «МиГ-29» полого выгибали хищные ястребиные Щей фюзеляжей, всем своим обликом моля пилотов о валете, и Семенов каждой клеточкой тела ощущал эту мольбу. Самолеты и летчики живут в небе, все остальное время они ждут.
Проверка вооружения, предполетный инструктаж и последовавшая за этим загрузка навигационной системы съели оставшееся время. В двадцать три двадцать самолеты, четко соблюдая заданную дистанцию, вырулили на четвертую ВПП[7] авиабазы в Ключах. Сообщили на башню[8] о готовности. В двадцать три двадцать пять РП разрешил взлет.
Повернув голову налево, Алексей изобразил три символических плевка — в машине по-другому нельзя, — трижды постучал по графику техобслуживания и по команде Поручика пустил двигатели на полную мощность. Взлетали на север, против ветра, что существенно экономило топливо. В считанные секунды «МиГи» набрали двести двадцать километров в час и взмыли в ночное, по-южному черное небо. За пределами воздушной зоны авиабазы оба пилота совершили разворот и, включив форсажную тягу, начали подъем.
