Кресло в Минатоме у Николая Степановича было хоть и солидным, но не из главных. В одно из самых главных Николай Степанович пересел нежданно-негаданно после аварии на Чернобыльской АЭС, когда в Минатоме под горячую руку полетели многие руководящие головы и срочно потребовалась им замена. Вместе с новым креслом к Николаю Степановичу пришла незнаемая им ранее уверенность в незыблемости своего руководящего положения.
И вот сегодня Удав хладнокровно указал ему на иллюзорность и хрупкость этой «незыблемости». Забытый с годами страх снова вполз на паучьих лапах в душу Николая Степановича. «Отправят на пенсию или сошлют в какой-нибудь Мухосранск руководить возведением колхозных коровников, а скорее всего, вышвырнут из партии и затопчут, как затоптали при Андропове краснодарского первого секретаря Медунова, – обливаясь холодным потом, лихорадочно размышлял он. – Много, ох много из молодых да ранних на мое место метят… И время сейчас какое-то мутное, непонятное. Демократы на съездах совсем распоясались – требуют номенклатурной крови… Сталина на них нет!..
Однако, если Удав советует, как мне поступить в этой говенной ситуации, значит, у него нет интереса выбивать из-под меня кресло, – дошло вдруг до его воспаленного сознания. – Удав ничего просто так не делает – в чем-то, стало быть, есть у него интерес ко мне, но в чем он?..»
«Авось потом разберемся, – успокоил он себя. – Только бы удалось убедить дочь срочно развестись с беглым муженьком. Тогда при разговоре в Большом доме у меня на руках будут козырные карты: связей, мол, с преступником не имею и дочь моя, как узнала о преступлении мужа, так сразу брак с мерзавцем, мол, расторгла. На это, именно это намекал Удав, а уж он-то наверняка на сто ходов вперед все просчитал».
С дочерью у Николая Степановича особой теплоты в отношениях по известным причинам никогда не было. Более того, он даже побаивался ее резких суждений и ироничных замечаний в свой адрес. Ничего не поделаешь: характером и отношением к жизни Рита пошла в мать.
– Ксюха, сучье вымя, ты зачем против меня дочь стропалишь? – вспомнив свою деревенскую удаль, порой осмеливался он спьяну орать на жену. – Ритке за такого отца бога благодарить, а она нос от него, как от тухлой рыбы, воротит!
– Не смерди, Пылаев, воротить не будет, – отрезала та и показывала ему на дверь. – Согласно нашему договору, «руководящий товарищ», извольте пойти вон, к вашим собутыльникам и грязным шлюхам! Вон!..
И он уходил, так как знал, что Ксения Федоровна запросто может закатить такой грандиозный скандал, что эхо его дойдет до «старших товарищей», а это опять-таки чревато для его руководящего кресла.
Порадовала дочь Николая Степановича лишь однажды, когда поддалась его уговорам и согласилась выйти замуж за Вадима Савелова, сына известного академика, вхожего в самые высшие сферы власти. Впрочем, родственные отношения с академиком Савеловым у него так и не наладились. Нанося ему визиты по революционным праздникам, Николай Степанович по-провинциальному тушевался от аристократической роскоши академических «чертогов», от картин известных художников и коллекции редкостного оружия на стенах, но главное – от насмешливо-брезгливого взгляда сановного старика, от блеска бриллиантов в ушах и на пухлых пальцах его жены Доры Донатовны.
«Интеллигенция херова! – чертыхался Николай Степанович про себя. – Старый хрен слова по-родственному в простоте не скажет – все цитатами да стишками сыплет… И зятек его манеру усвоил, хоть обязан мне квартирой в цековском доме и Звездой своей Золотой, которая, как говорят, совсем другому вояке предназначалась, какому-то там лихому майору, царство ему небесное».
На следующий день после разговора с Павлом Толмачевым Николай Степанович сразу же вызвал на дачу дочь и выложил ей все новости про ее мужа, государственного преступника, про его давнюю любовницу-немку и их общего сына. К его удивлению, эти новости Рита восприняла спокойно и в свою очередь сообщила, что на развод подала сама уже три недели назад. Кроме того, она поставила в известность оторопевшего родителя, что собирается изменить фамилию сына с Савелова на Сарматова.
– Какого еще Сарматова? – взвился тот. – Кто такой этот Сарматов?
– По твоим понятиям – предатель и невозвращенец.
– Я спрашиваю о твоих понятиях, Маргарита!
– По моим – подлинный отец моего сына, а твоего внука. Надеюсь, ты удовлетворен ответом?
– Не удовлетворен! – повысил голос Николай Степанович. – Знаешь ли ты, что Дора Донатовна, твоя свекровь, после смерти академика Савелова сама в «Кремлевку» с инсультом попала и, между прочим, до сих пор пребывает там, в коматозном состоянии…
– Я вчера была у нее в больнице, – кивнула Рита. – Очень жаль, она была мне хорошей свекровью. Дай бог, все обойдется…
– Ан не обойдется… Я вчера с ее лечащим профессором пообщался накоротке. Он говорит, что старуха и недели не протянет. Просекаешь, о чем я?..
– Полагаю, о квартире Савеловых, – отчужденно усмехнулась Рита, знавшая о тайной зависти отца к «чертогам» Савеловых.
– Вот-вот, – понизил голос Николай Степанович. – Платошку-то старик прописал в своих «чертогах», а почему?.. Не хотел, чтобы после его смерти они кому-то чужому доставались. Мне его нотариус по секрету доложил, что в завещании академик так и указал: все, мол, отписываю любимому внуку.
– Ты уже побывал у нотариуса? – удивилась Рита. – Вот так прыть.
– Дуреха, у академика такой антиквариат собран, какого на аукционе Сотби не сыщешь!.. Он из Германии в сорок пятом одних картин на целое состояние вывез, а коллекция средневекового холодного оружия, древние фолианты, уж не говорю о фамильных бриллиантах столбовых дворян Савеловых! Других-то родственников у них нет. А трехэтажные дачные хоромы Савеловых на Николиной Горе не чета моим – на казенном балансе не числятся…
– Так ведь то у Савеловых, папа, – прервала его Рита. – Наш Платон – Сарматов, а потому наследником их быть не может. К тому же ты забыл о здравствующем законном наследнике «чертогов» Вадиме Савелове.
– Свечку по нему поставь! – взвился Николай Степанович. – Или не знаешь, как «контора деда Никанора» поступает со своими перебежчиками? Тогда по закону они отойдут этому бандитскому государству. Уж будь уверена: облезлые крысы из Академии наук весь савеловский антиквариат по своим норам растащат, с борзыми собаками потом не найдешь, – гнул свою линию Николай Степанович. – Не будь дурой, Ритка, не отталкивай того, что само в руки плывет. Жизнь-то еще неизвестно в какую сторону повернется, видишь, как коммунячью власть штормит?..
– Нам с Платоном на жизнь моей зарплаты хватит, как бы жизнь ни повернулась, – оборвала его монолог Рита.
У Николая Степановича от ее слов сжалось сердце. После смерти академика Савелова он буквально бредил его «чертогами», набитыми редкостным антиквариатом, а когда узнал, что и Дора Донатовна находится в больнице при смерти, в него будто бес вселился. Поговорив с известным адвокатом-цивилистом и получив от него хитроумные советы, Николай Степанович уже чувствовал себя законным хозяином савеловских владений. А тут на тебе!.. «Не в меня – в мать свою, Ксюху, пошла Ритка! – чертыхнулся он, а так как отказываться от „чертогов“ он не собирался, то решил: – Главное, не спорить с ней, а там посмотрим, дочь, кто из нас одеяло на себя перетянет. Посмотрим… В конце концов, я и о внуке обязан подумать…»
– Нет так нет. Тебе виднее… – смиренно уронил он.
– Это еще не все, – пристально посмотрела на него Рита. – Пожалуйста, помоги мне со срочным выездом в Гонконг.
– Куда?.. Я не ослышался?..
– В Гонконг. Там, по моим сведениям, находится на лечении Игорь Сарматов.
– Ты что, с ума сошла? Господи, родного отца без ножа режешь! – простонал перепуганный Николай Степанович. – Ехать к невозвращенцу и предателю – это же безумие!
– Я к тебе первый раз в жизни обращаюсь с просьбой о помощи, папа, – напомнила Рита. – И во второй раз, надеюсь, не обращусь.
– Дура, узнают кадровики «Фабрики грез» и попрут тебя без выходного пособия. И никто, даже я, не сможет помешать этому. С конторой не поспоришь…
– Игорь Сарматов, родной отец твоего внука, очень болен, и ему нужна моя помощь. Я очень, очень надеюсь на твои связи, папа. А предатель ли он, это еще доказать надо. И не это сейчас главное.
– Да-а-а, с предателями тебе везет… – не удержался от сарказма Николай Степанович.
Рита ожгла его таким взглядом, что он поспешил заверить ее:
– Порешаю, порешаю этот вопрос, но за исход дела не ручаюсь. КГБ есть КГБ, должна сама понимать…
* * *
И вот сегодня районный суд без долгих проволочек и разбирательств, учитывая взаимное желание сторон, расторг брак Риты с Савеловым. Однако судья, рыхлая дама постбальзаковского возраста, категорически отказала в лишении Вадима Савелова отцовства над Платоном.
