– Я не об этом, – сказал Костя. – Мы иногда становимся безжалостными… Злыми. Понимаю, что это – жизненная необходимость. Понимаю, что это – зло во благо. Но очень трудно с этим смириться. Хотя это наша работа. Мы сами избрали эту стезю и идем по ней многие годы. Но, может быть, возраст сказывается… Все труднее становится убивать.
– Не убьешь ты – убьют тебя. Расхожий довод, но верный. Войны начинают политики, но гибнут в них солдаты. И с одной, и с другой стороны. Из-за политических амбиций лидеров, которые не смогли преодолеть свою спесь и сесть за стол, чтоб решить свои проблемы за чаркой горилки, мы бьемся со своим же народом. С такими же россиянами, как и мы. Ты думаешь, я этого не понимаю? Или не понимают те, кто стоит у руля с чеченской стороны? Не сомневайся, понимают! Но пущенную стрелу не остановишь. Хотя, поверь мне, победы в этой войне не будет. Будет череда замирений, договоров, но пламя войны будет тлеть постоянно. Меняться будут только ее формы…
– И это понятно… – начал Костя…
– А если понятно, спи давай! – пробурчал Седой, отворачиваясь.
Костян рывком поднял корпус и сел, охватив руками колени.
– Ты помнишь наш выход в «зеленку» под Бараками?
– У нас там были выходы через ночь-полночь. Я что, могу все помнить?
– Этот ты помнишь, Седой, не лукавь! Мы тогда случайно наткнулись на деда с пацаном, которые гнали в Бараки отару овец. И прапорщик Сидорко зарезал обоих, хотя дураку было ясно, что они не разведчики…
– И к чему ты это вспомнил?
– А к тому, что через несколько дней ты набил Сидорке морду по какому-то пустяковому поводу.
– Ну, набил. Потому что достал…
– Да все в отряде знали, за что набил! За деда с пацаном… Тогда, чтоб не раздувать кадило, Сидорко отправили дослуживать в Кабульский гарнизон, а ты отсидел пятнадцать суток в зиндане. И все тебя уважали за это. Даже замполит в курилке проговорился: я, мол, поступил бы так же, как ваш старший сержант…
– И что? – Седой тоже поднялся. – Эх! Закурить бы…
– А сейчас смог бы поступить так же?
– А я сейчас таскаю в рюкзаке фляжку с водкой.
– А при чем здесь водка? – Даже в темноте было видно, как расширились от удивления черные цыганистые глаза Костяна.
– А был уже аналогичный случай. Под Курчалоем шли вот так же – лесами на бандитскую базу. И напоролись на пацана лет четырнадцати. Причем шел он со стороны базы. Чтоб нейтрализовать его, я налил ему кружку водяры и заставил выпить. Минут через десять гаркнул зверским голосом: «Встать!» Пацан вскочил, и его тут же кинуло в сторону. Он боком-боком, и рухнул в кусты…
Костя коротко хохотнул и завалился на спину.
– Хороший способ нейтрализации противника… – уже засыпая, пробурчал он.
Тон-вызов рации, положенной Седым на землю у самого уха, коротко пискнул.
Командир вздернулся и схватил рацию, еще толком не проснувшись. По привычке кинул взгляд на светящийся циферблат часов: 4.14. Небо на востоке только-только начало сереть, нечетко высветив верхушки деревьев.
– Командир, я первая точка. На связь, прием, – пробормотала рация, и Седой узнал голос Ушлого.
– На связи, – ответил Седой, прокашливаясь.
– На просеке пару раз мигнул фонарь. Похоже, к нам гости.
– Движение видел?
– Нет. Темно еще. Но свет фонаря переместился ближе к нам, когда мигнул вторично. «Ночник» у нас сдох, – виновато пробубнил Ушлый. – Аккумулятор сел…
– Так не хрен было гонять ПНВ без толку! Смотри внимательно. Уже светает. Скоро можно будет разглядеть, кто там ночью шарится по горам с фонариком… Ждите, я иду к вам!
Седой тронул за плечо Костяна. Разведчик мгновенно приподнялся на локтях.
– Тихо, Костя! – прошипел Седой, прикрывая ладонью рот Костяна. – Поднимай пацанов, а я прошвырнусь к дозорным. Что-то они там увидели.
Он набросил на плечи разгрузку и стал застегивать ремни.
– Ты возьми Кефира, посмотрите, как нам отсюда уходить без шума и, по возможности, чтобы следов не оставить. Я так думаю, «духи» от хутора пришли сюда по нашим следам…
– Понял, командир! – тихо ответил Костян и скользнул к каменной нише, в которой вповалку спали пацаны.
Седой подхватил свой «АКМС», по привычке проверив, как навинчен глушитель, и скорым шагом отправился к утесу, на котором оставил дозор.
Было уже темно, когда они вчерашним вечером, отшагав по лесу пару километров от хутора, пришли в этот распадок. Могила с Кефиром пробежались дальше по ходу движения сбитой «вертушки», но в темноте ничего не нашли и вернулись.
К распадку шли по просеке, образованной скатившимся с горы огромным, метров трех в диаметре валуном. Какая-то неведомая сила спихнула валун с каменистого ложа, на котором он покоился много лет, и многотонная махина, сметая лес на своем пути, скатилась по склону, упав в горную речушку и изменив ее русло. На другом берегу высился скальный уступ, увенчанный острым утесом, на котором Седой и выставил дозор, поскольку с вершины утеса вся просека длиною с километр была видна как на ладони. На скалы они поднялись по крутой, градусов в 60, широкой вымоине, забитой смываемыми с гор потоками дождевой и талой воды камнями. За телом скального уступа начинался подъем в их сторону, по которому они и вышли к распадку, где можно было устроить ночлег.
Седой спустился к утесу и в три прыжка взобрался наверх.
В выемке у вершины он увидел Ушлого, обернувшего к нему свое белое в темноте лицо. Стаса он не увидел – почувствовал, когда в ребра со спины уперся ствол автомата.
– Не балуй, Стас! – прошептал Седой, рукою отводя ствол. – Дураку ясно, что ты ждал моего появления со стороны распадка и следил за тропой…
– Меры предосторожности, – Стас не скрывал разочарования, ожидая похвалы за бдительность.
Седой лег на камни рядом с Ушлым и вынул из футляра свой древний, еще советских времен ПНВ. Но он привык к нему и берег как зеницу ока. Включив подсветку, навел окуляр на просеку. В видоискателе пару раз мигнуло зеленым фосфоресцирующим светом, и появилось устойчивое зеленоватое изображение каменистого русла просеки. Медленно поводя окуляром прибора вверх по просеке, Седой увидел смещающееся к речке темное пятно. Он подкрутил обод настройки резкости и увидел, как пятно превратилось в группу людей, медленно и осторожно пробирающихся по просеке вниз. Шли грамотно, прижимаясь к стволам деревьев, поводя стволами автоматов вслед за взглядом. Метрах в десяти впереди основной группы крались двое, часто нагибаясь к земле и что-то разглядывая. В том месте, где разведчики останавливались на кратковременный привал, «духи» присели и долго шарились по каменной крошке, включив на несколько секунд фонарь. «Что они там ищут?» – подумал Седой и тут же понял, что по следам на грунте они пытаются определить состав группы.
– Так, – пробормотал он. – Это волки серьезные. Двадцать два ствола… Такими темпами передвижения они будут у скал через сорок минут. Потом найдут промоину. Тридцать минут на подъем… Итого у нас в запасе чуть больше часа.
Он взглянул на часы и зафиксировал время: 4.40. В 5.00 он хотел поднять группу и вывести на маршрут…
«Не зря я ожидал от неведомого населенного пункта, не обозначенного на карте, неприятностей», – подумал Седой, приподнимаясь.
– Так! – сказал он разведчикам. – Остаетесь здесь до того момента, как «духи» приблизятся к скалам. Как только они перейдут реку, устанавливаете на подъеме из промоины пару растяжек и уходите. Интервал между растяжками сделайте не более двадцати метров. Нас на месте уже не будет. Следуйте строго на запад, не отклоняясь. Наша цель – впадина между двумя горными кряжами примерно в полутора километрах от места ночевки. Все ясно? И будьте постоянно на связи: возможно, вам придется прикрыть основную группу… Я постараюсь выслать вам кого-нибудь навстречу.
Седой пристально посмотрел в глаза Ушлому и Стасу, но ничего не сказал больше. Махнув на прощание рукой, он спрыгнул с уступа и исчез в зарослях.
Быстро добравшись до временного лагеря, Седой обнаружил разведчиков, занявших круговую оборону и готовых к выходу.
К нему сразу же шагнули старшие боевых групп – Костян, Кефир и Кум.
– Плохо дело! – без предисловий сказал Седой. – «Духи» идут по нашему следу. Двадцать два ствола. Видимо, они были на хуторе еще вчера. И очень скоро после нашего ухода. Фугас, оставленный Михой, они, видать, обнаружили и обезвредили. А в погреб вряд ли лазили, иначе мы бы услышали взрыв. Что у вас?
– А у нас еще хуже, командир, – сказал Кефир. – Чтобы попасть на кряж и спуститься в лощину, нам придется подняться по расщелине крутизной склона в семьдесят градусов. Она идет в глубь кряжа метров на двести, и до конца мы ее не обследовали…
– Нормально, мать твою! – Седой нахмурился. – И сколько времени займет подъем?
– Ну, учитывая, что подниматься придется по одному… Нас пятнадцать… Минут по десять-пятнадцать на каждого. Короче, около двух часов, командир.
