— Да, рядом со стадионом. Но это не точно, Рома, просто однажды Эдик приглашал меня туда, описывая, как там весело, уютно, безопасно. Я, естественно, отказалась, но он настолько подробно описывал прелести этого заведения, что вполне можно предположить — он там бывает часто.
— А на субботу твой отец не пригласил его в Ромашкино?
— Нет, это точно. Мы поедем вчетвером.
— Кто четвертый?
— Водитель, Рома. Отец сам редко садится за руль.
— Понятно. Пойдем, я провожу тебя.
У такси Середин поцеловал Алину.
— До свидания, Рома. Звони, — сказала она.
— Обязательно. До свидания.
Девушка уехала, а Середин прошел на КПП.
— Не боишься, курсант, связываться с малолеткой? За нее, вернее, за растление малолетних большой срок предусмотрен, — ухмыльнулся дежурный.
— А для тебя, Ваняткин, предусмотрен левый хук в правую челюсть.
— Ладно, ладно, ступай, борзый! А девочка ничего, хорошая девочка.
— Ты закроешь пасть?!
— Сказал, ступай, а то меры приму. Я все же на дежурстве.
— Скажи еще, на боевом. Да что с тобой базарить? Себя не уважать.
Середин посмотрел на часы и бегом помчался к столовой, благо новая находилась рядом. Он успел вскочить в строй, как только старшина отдал команду:
— Рота! Стой! Напра-во! В столовую — шагом марш!
Рота толпой вваливалась в просторную столовую, еще пахнущую свежей краской.
Самоподготовку отменили. В училище должен был прибыть командующий военным округом, поэтому всех курсантов бросили на уборку территории. До ужина вылизали всю территорию. Впрочем, особых усилий не требовалось, она всегда находилась в должном порядке. Просто что-то подкрасили, где-то подбелили, подмели от опилок спортивные площадки.
Вернулся из караула первый взвод. Разоружившись и сдав в ружкомнату оружие, Шрамко тут же нашел Середина, который был назначен на полив клумб.
— Здоров, Рома!
— Привет, давно не виделись, — улыбнулся Середин, бросив шланг и включив воду. — Как служба прошла?
— Нормально. Без происшествий. А вот ты, как сказали парни, все же залетел с «самоходом».
— Не совсем так.
— Давай рассказывай, время есть. Да и обещал ты.
— Присядем.
Друзья устроились на скамейке, и Середин подробно рассказал Шрамко о стычке в роще у коттеджа Ухватова, о благополучном возвращении в казарму, о подозрениях ротного и, наконец, о визите к начальнику училища и беседе с ним.
— Это что получается, Рома, генерал лично отмазал тебя? — удивился Шрамко.
— Получается так, но это строго между нами.
— А я-то думал, чего это полковник Бородин, заявившись в караулку перед инструктажем нового караула, решил поговорить со мной.
— О чем спрашивал?
— Да общие вопросы задавал. Но обмолвился, пост, мол, идеальное место для самовольщиков, если курсанты договорятся между собой, и спросил, не так ли, курсант Шрамко? Ну, я, конечно, ответил — только идиот пойдет через пост, один уже сходил. Он как-то странно посмотрел на меня и дрюкнул взводного, как пацана прогнал по Уставу караульной службы. Но Чуб службу знает. Ответил, как прочитал. Полковник ушел. Он, наверное, от генерала получил за то, что пропустил тебя. Ну, теперь, Рома, жди, обозлится Бородин. На тактике и отыграется.
— Плевать! — бросил Середин.
— Рома, по-моему, ты что-то недоговариваешь.
— Да нет, хотя в обед Алина приезжала.
— Зачем, можешь сказать, или это тайна?
— Нет, не тайна.
— Та-ак! Понятно, — выслушав друга, протянул Шрамко.
— Что тебе понятно?
— То, что в субботу вместо приятного отдыха будем ловить козла Эдика.
— Ну все ты просекаешь с полуслова, — улыбнулся Роман.
— Чего тут просекать? Тебе не дает покоя мысль, что этот Эдик будет частенько наведываться в загородный дом Ухватова, и ты решил снять проблему. Я не прав?
— В общем, прав.
— А отпустят теперь нас в увольнение?
— Вот это, конечно, вопрос. Но если генерал приказал мне молчать о самоволке, то и ротного с комбатом предупредит, так что оснований лишать увольнения у ротного не будет.
— Ага! А как же проход через пост во время моей смены?
— Об этом я даже генералу не сказал.
— А то никто не выдаст, как ты свалил из училища. Так вот, одно дело — замолчать этот случай, и совсем другое — оставить его безнаказанным. А докопаться, сам знаешь, и до фонаря можно. Не так «честь» отдал, не натерты до блеска берцы, хреново кровать заправил, да мало ли до чего можно докопаться и тут же лишить увольнения.
— Ну, если лишат, то в самоволку не пойдем.
— Само собой. Теперь за тобой особый контроль ротный организует. Не успеешь через забор сигануть, как патруль приберет.
— Я думаю, все гораздо хуже — только подумаешь о самоволке, а ротный уже знать о планах будет. Так что никаких «самоходов». Рано ли поздно нас отпустят в город. Получится, найдем Эдика, а нет, так и черт с ним, но предпочтительнее найти, и не позже ближайшей субботы.
— Как говорится, Рома, будем жить, будем посмотреть. Хорошо, что сейчас отделался легким испугом. А дальше видно будет. Но идея насчет Эдика правильная. Надо пообщаться с этим козлом.
Напрасно беспокоился насчет увольнения Середин. О ночном происшествии скоро все забыли. Взводный ни слова не сказал, ротный делал вид, что ничего не произошло, комбат на беседу не вызывал. Чувствовалось влияние начальника училища, сказал, забыть всем, все и забыли. Поэтому с увольнением в субботу проблем не возникло. Сразу после обеда старшина распорядился, чтобы увольняемые получили парадную форму и построились для осмотра. Увольнительные записки выдал командир роты. Группа увольняемых, в числе которых были инструкторы Середин и Шрамко, прошла проверку дежурного по училищу и получила разрешение на выход в город до 22.30. В субботу отбой объявлялся в 23 часа, подъем в воскресенье, соответственно, в 7.00, в отличие от остальных дней, когда подъем объявлялся в 6.00, отбой в 22.00.
— Ты не в курсе, Вова Ковров среди увольняемых был? — выйдя за КПП, спросил Шрамко.
— Не видел, а что?
— Да, ничего, на хату его родителей мы и без него зайдем, но с ним удобнее.
— Не видел.
Владимир Ковров учился во втором взводе. Сам из Переславля, он еще при сдаче экзаменов в группе абитуриентов познакомился с Шрамко и Серединым. Ребята сдружились, поступили в училище, попали в одну роту. Так как Ковров был местным, то предложил друзьям хранить у себя дома гражданскую одежду, в которой гораздо удобней и безопасней ходить в увольнение. Родители ничего не имели против этого и радушно встречали курсантов, первым делом кормили их, предоставляли комнату для отдыха. Но до отдыха ли было молодым парням, получившим возможность окунуться в штатскую жизнь. Более того, после того как курсанты получили удостоверение на право управления транспортным средством, отец Владимира, Алексей Сергеевич, предложил ребятам свою подержанную, но еще вполне работоспособную красную «девятку», которой уже не мог пользоваться из-за ухудшения зрения. Конечно, больше «девятку» водил сын Ковровых Владимир, но, если было надо, машину брали и Середин, и Шрамко.
Курсанты проехали до остановки «Круг», недалеко от которого жили Ковровы. Алексей Сергеевич и его жена Валентина Григорьевна оказались дома. А вот Владимир позвонил и сказал, что в увольнение не придет. Валентина Григорьевна усадила ребят за стол, накормила домашним борщом, пельменями. Наевшись, они переоделись в «гражданку», Шрамко — в узкие модные брюки, бежевую рубашку и строгие туфли, Середин надел джинсы, майку и бессменные, практичные, фирменные кроссовки. Алексей Сергеевич поделился с ними дорогой туалетной водой и спросил:
— Что намерены делать, молодые люди?
— В город зоопарк приехал, — ответил Шрамко, — туда хотели сходить, потом в Центральный парк культуры и отдыха, вечером надо в Московский район наведаться, ну, а после, если хватит времени, на училищную дискотеку.
— Понятно. Вам потребуется машина.
— Да не помешала бы, — проговорил Середин.
— Берите. Вчера моторист приходил, двигатель посмотрел, подкрутил что-то, реле поменял, машина как часы стала работать.
— Она и раньше неплохо работала, — заметил Роман.
Алексей Сергеевич достал ключи, документы, чистый бланк доверенности:
— Держите. На кого выписать доверенность, сами решите.
— Решим.
— Да, вот еще ключи от гаража. Он на верхний замок закрыт. Сторожа кооператива вас знают, выпустят. А если кто новый дежурит, пусть позвонит мне!
— Спасибо, Алексей Сергеевич.
— Не за что, развлекайтесь.
Курсанты вышли из дома, прошли в гаражный кооператив, выгнали на открытую площадку перед строящимся домом красную «девятку».
Шрамко, сидевший за рулем, повернулся к Середину:
— И куда поедем? Где будем искать Эдика?
