— Какое еще свидание? — в дверях комнаты возникла еще и мама. — У тебя же завтра экзамен!
— Ну и что? — пробурчал Никита. — Мне развеяться надо. И потом, сами говорили, что я мало бываю на воздухе. Вот и проветрюсь немного.
— В девять вечера? — взволнованно вопросила мама. — Когда же ты собираешься быть дома, интересно?
— Завтра утром, — ответил Никита, нахлобучив шапку.
— Та-ак… — с легкой завистью произнес папа. — Это что, серьезно?
— Да, — ответил Никита, завязывая шнурки, — это очень серьезно…
— Господи, да ты хоть скажи телефон! — завопила мама. — На улицах стреляют…
Никита мог бы ответить, что тут покамест не Чечня, но решил на это времени не тратить и быстро выскользнул за дверь.
На то, чтобы добраться до магазина «Хлеб» около аптеки, ему потребовалось не более пяти минут. Встал чуть в стороне от дверей, огляделся. Магазин был уже закрыт, народу на улице почти не было, и ни справа, ни слева никого похожего на Светку не просматривалось. Никита взглянул на часы. Нет, если он и опоздал, то не сильно, минуты на полторы-две.
Но в это время за его спиной послышался легкий щелчок, и дверь магазина «Хлеб» приоткрылась. Незнакомый мужской голос негромко, но требовательно сказал:
— Заходи!
Никита миновал стоявшего за дверью крупного парня в униформе какой-то охранной службы и прошел в торговый зал, освещенный неярким дежурным светом. Охранник задвинул засов и молча указал Никите на дверь, ведущую в подсобные помещения. Потом подвел к выходу на пресловутое заднее крыльцо, выводившее во двор, и кивком указал на «Мерседес-600» с тонированными стеклами, урчавший мотором перед самыми ступеньками. Правая задняя дверца приглашающе открылась, и Никита влез в салон.
Булочка, одетая в пышную меховую шубку темного цвета, с распущенными по плечам пышными, несколько взвихренными волосами, выглядела шикарно. Никита робко уселся на краешек сиденья и закрыл за собой дверь.
— Молодец, — похвалила Светка, — хороший мальчик. И ждать не заставил, и «хвостика» за тобой нет… Ну, поцелуй тете ручку.
И она с царственной элегантностью протянула Никите запястье левой руки, на котором тикали маленькие часики из червонного золота, сделанные в форме ажурного ларчика. А на пальчиках с остренькими ноготками, покрытыми темным лаком, оттенок которого в полутьме был почти не различим, мерцали перстенек и колечко с камушком. Никита осторожно взялся за эти пальчики и легонько прикоснулся губами к надушенному запястью.
— Поехали! — скомандовала Булочка, нажала какую-то кнопочку, и заднее сиденье оказалось отделено от остальной машины непрозрачной и звукоизолирующей перегородкой.
— Не бойся, — сказала Светка, выдвигая пепельницу, — это не похищение. Просто захотелось тебя увидеть…
— А я думал, у тебя ко мне дело, — произнес Никита довольно спокойным голосом.
— Дело тоже есть. Кури! — Светка угостила Никиту сигаретой и дала огоньку с какой-то штучной зажигалки. Когда Никита затянулся, Булочка стряхнула пепел и произнесла задумчиво:
— И все-таки что-то не то…
— Что «не то»? — спросил Никита.
— Не так я себе нашу встречу представляла. Не так!
— А какой ты ее хотела увидеть?
— Понимаешь, когда ты мне руку целовал, я поняла, что ты меня боишься. И прибежал не потому, что ждал, а потому что испугался, верно?
— Раб должен бояться госпожу… — попробовал отшутиться Никита, но потом сказал вполне серьезно: — Конечно, Свет, я тебя боюсь.
— Спасибо, что не соврал. Жаль, а я думала, тогда, на «Черном полигоне», у нас что-то настоящее начинается… Ошиблась, да? Я всегда ошибаюсь…
— Не совсем, — потупился Никита. — Там действительно что-то началось. Только я еще не понял, что. И когда пойму — не знаю.
— Ладно, — вздохнула Светка. — Отношения можно и потом выяснить. Может, и правда сначала о деле побеседуем?
— О деле так о деле.
— У тебя сейчас каникулы начинаются?
— Завтра, если разрешишь, сдам последний экзамен — и свободен.
— Разрешу я тебе экзамен сдать… Если еще подзубрить надо, могу даже домой отвезти.
— Нет, я в последний день перед экзаменом только до семи вечера учу. И родителей предупредил, как ты сказала, чтоб ночевать не ждали.
Светка хмыкнула, пустила дымовое колечко:
— Послушный — сил нет… Ну, об этом после. Короче, послезавтра ты — вольная птица?
— Да. На две недели.
— Совсем здорово. Ехать куда-то собирался?
— Нет, дома сидеть. А что, надо куда-то поехать?
— Пока не знаю. Возможно, и придется. Но сначала надо будет съездить вот по этому адресу. — Светка подала Никите розовый квадратик бумаги для заметок. — Живет там довольно молодой дедушка, шестидесяти восьми лет, генерал-майор авиации в отставке Белкин Юрий Петрович. Надо будет представиться корреспондентом нашей областной газеты — удостоверение у меня для тебя уже готово, можешь полюбоваться. Ксива солидная: «Постоянный корреспондент по Москве и Московской области»…
— Что-то не слыхал, чтоб у областных газет были свои посткоры в Москве.
— Ты много чего не слыхал. У всех нет, а у нашей — будет. Не бойся, проверять этот дед вряд ли станет, а если, допустим, все-таки позвонит туда, в газету, ему ответят то, что надо. Потому что газета эта — моя. Я ее купила. Называется она по-старому — «Красный рабочий».
— Надо же! Я когда-то ее подшивку за тысяча девятьсот девятнадцатый год читал, когда о Михаиле Ермолаеве сведения собирал.
— Ну вот, а теперь поработаешь в ней для пользы общества: встретишься с товарищем Белкиным и побеседуешь с ним о том, как он партизанил, будучи совсем еще мальчишкой. Когда спросит, откуда у тебя такие сведения, скажешь, что в редакцию пришла гражданка Иванова Зоя Михайловна и рассказала интересную, но уж больно неправдоподобную историю о том, как три девушки и один мальчишка захватили и уничтожили секретный объект фашистов на озере Широком. Это на западе нашей области, на границе с соседней. По словам этой бабули, весной сорок третьего года, в марте, она вместе с будущим генералом и еще двумя девушками совершила сей подвиг.
— Да уж… — хмыкнул Никита. — Правдоподобия тут мало.
— Может быть. Но только объект такой был и обломки от него остались.
— А чем тебе этот объект интересен? Ты же не мемориал там собралась возводить…
— Почему? Может, я теперь такая?
— Ну, допустим. А что, эта Иванова, конечно, на звание Героя России претендует?
— Иванова сейчас на кладбище. Уже два месяца как умерла…
— Своей смертью? — Никита знал, что такие вопросы лучше не задавать, но задал.
— Своей, своей… Рак у нее был, очень запущенный, неоперабельный, к тому же старухе семьдесят седьмой год шел.
— Она действительно к вам в газету приходила? — спросил Никита.
— Никуда она не ходила. Она три года вообще с постели не вставала, жила на обезболивающих.
— Свет, а зачем вам все это? Можешь, конечно, не отвечать, если нельзя, но, наверно, будет лучше, если я буду не просто о всяких героических подвигах расспрашивать, а о чем-то конкретном.
— Хм… — сказала Светка. — Насчет того, что люди, желающие много знать, быстро старятся, ты слышал?
— Я ж говорю: можешь не отвечать.
— Это я и сама знаю, что могу. Но с другой стороны, твое замечание, прямо скажем, в масть попало. Меня не просто рассказ о «подвигах, о доблести, о славе» интересует, а кое-что совершенно конкретное. Просто мне тебя не хочется лишними знаниями загружать, и не потому, что я тебя треплом считаю. Ты язык за зубами держишь нормально. Дело в другом… Есть опасность, что к этому генералу может еще одна контора наведаться. И не дай Бог, если ты с ней встретишься. Или генерал им о тебе сболтнет. В общем, если ты им попадешься и начнут они тебя колоть — не завидую. Самое страшное — если ты при этом скажешь, что это я тебя послала. Тогда они из тебя все жилы вымотают.
— Может, было бы лучше кого-то из своих послать? А то я могу по неопытности и сам влипнуть, и тебя подставить…
— Как раз своих я послать не могу. Во-первых, нет у меня таких ребят, которые хоть чуть-чуть на интеллигентов похожи. Генерал их и близко не подпустит. А во-вторых, в той конторе, которая может на генерала выйти, есть люди, которые всех моих знают назубок. А тебя они не знают совсем. Почему, ты думаешь, я тебя не прямо из дома увезла и даже не на улице в машину посадила, а во дворе булочной? И не в свой джип, который уже приметили, а в «мерс», на котором добрые люди покататься дали. Все думают, что я сейчас в одном месте, а я совсем в другом. Но все не предусмотришь. Так что учти — верти головой на сто восемьдесят градусов.
— Постараюсь, хотя она так отвинтиться может. И все-таки давай поконкретнее: что надо узнать у генерала?
