– Так в чем же все-таки дело? – спросил Скейзи.
– Это называется обезглавливание, – пояснил Питер, – или убийство главы государства. Означает отсечение правящей верхушки, а вся наша правящая верхушка находится в Вашингтоне. Лучше соедините меня побыстрее с ФБР. Пашин собирается запустить МХ здесь, в Саут Маунтин, и одновременно устроить ядерный взрыв в Вашингтоне.
Это было, пожалуй, самое трудное задание. Акли предпочел бы ему любое другое, но события развивались стремительно, и из Вашингтона объяснили, что он обязан выполнить это задание.
– Я… я не уверен, что смогу, – попытался возразить Акли. – Не могли бы вы прислать кого-нибудь еще?
После небольшой паузы голос на другом конце ответил:
– Уже нет времени, поздно. Фотографии и документы мы можем переслать по факсу в полицейский участок на дороге № 40 рядом с Фредериком, вам их доставят через двадцать минут. Вы старший сотрудник ФБР в том районе, так что действуйте.
Акли сглотнул слюну. Разве у него был выбор? Через двадцать минут подлетела полицейская машина с включенными сиреной и мигалкой, а еще через несколько секунд Акли уже держал документы.
– Мы получили это по компьютерной сети из Вашингтона, – сказал полицейский. – Эй, с тобой все в порядке? Приятель, ты выглядишь так, словно у тебя сегодня самый худший день в жизни.
– Да уж точно не лучший.
– Слышал, тут была большая стрельба.
– Да. Я в ней участвовал.
– Ох, Господи, извини, парень. Эй, и они не дали тебе времени отдохнуть…
– Сегодня нет времени для отдыха. Спасибо.
С конвертом в руках Акли направился по дорожке к дому. Весь он светился огнями, уже пришли священник, семейный доктор, а несколько минут назад прибыла пожилая пара, должно быть, дедушка и бабушка.
Он остановился у двери. Как ему хотелось очутиться сейчас за сотни миль отсюда, чтобы все закончилось, чтобы это был не он. Но это был он, и Акли постучал в дверь.
Ему показалось, что прошло несколько минут, прежде чем дверь открыл мужчина лет шестидесяти, грузный, с ничего не выражающими глазами.
– Что вы хотите? – спросил он.
– Гм, моя фамилия Акли. Я специальный агент ФБР. Сожалею, что вынужден делать это, но мне необходимо поговорить с девочками.
Мужчина долго и пристально смотрел на Акли.
– Девочки очень устали, – сказал он неохотно, – у них был такой ужасный день. Мы только что уложили их, я даже собирался дать им снотворное, чтобы они лучше спали. Здесь их дедушка и бабушка. Нельзя ли отложить разговор на другое время?
– Был бы рад, доктор, но я обязан поговорить с ними. Ситуация чрезвычайная, а времени очень мало.
– Молодой человек, сегодня на глазах девочек застрелили их мать. Неужели у вас…
– Послушайте, мне глубоко ненавистна моя роль, но вы должны понять, насколько ужасна, просто ужасна ситуация. Доктор, в этом районе объявлена угроза ядерного нападения, и формально у меня есть все права делать то, что нужно. Пожалуйста, не заставляйте меня превращаться еще и в безжалостного тупицу. – Акли сглотнул слюну, дыхание у него было тяжелым, колени вспотели.
Доктор бросил на него свирепый взгляд, потом отступил в сторону, пропуская Акли в дом.
В доме стояла жуткая тишина. Двое пожилых людей сидели на софе. Женщина плакала, мужчина выглядел оцепеневшим. Гостиная была тускло освещена, соседка Кэти Рид суетилась возле обеденного стола, что-то расставляя на нем, но к еде никто не притрагивался, она лежала на тарелках, поблескивая в скудном свете. В комнате до сих пор валялись осколки стекла, дерева, пластика – результат стрельбы, но, правда, полицейские забили фанерой окна, где были выбиты стекла.
Вид комнаты и связанные с ней ужасные воспоминания вызвали у Акли тошноту.
– Кэти, как ты думаешь, можно разбудить и поднять девочек? – спросил доктор. – Этот офицер утверждает, что ему надо срочно поговорить с ними.
– Неужели нельзя оставить их в покое… – начала миссис Рид повышенным тоном.
– Мне очень жаль, – извинился Акли, – но это необходимо. Может быть, мне понадобится только старшая. Кажется, Пу?
– Бин, – бросила Кэти, поднимаясь по лестнице, но вдруг внезапно повернулась.
– Вы были сегодня днем таким решительным, таким уверенным. И посмотрите, что случилось. Посмотрите, что вы сделали с этой семьей.
Акли не знал, что ответить ей. Он снова сглотнул слюну.
– У них была такая счастливая семья. Настоящая семья. Почему вы сделали с ними такое?
Акли опустил голову, уставившись на кончики ботинок. К нему подошел доктор.
– Вы тот самый человек, что был наверху?
– Да, – ответил Акли, в который раз сглатывая слюну. – Поверьте, я не хотел, чтобы так все получилось. – Но доктор смотрел на него, не веря ни единому слову.
Через несколько минут Кэти Рид спустилась по лестнице вместе с Бин. Лицо девочки припухло от сна, на ней была розовая ночная рубашка и тапочки, отороченные кроличьим мехом. Бин потирала кулачками глаза, но, увидев Акли, замерла неподвижно, ее фигурка буквально излучала страх. Кэти Рид подвела ее по ступенькам к Акли.
– Привет, – сказал Акли, придавая своему голосу бодрый тон. – Эй, мне очень жаль, что я разбудил тебя.
– Да оставьте вы свой тон, – буркнула миссис Рид. Акли не умел обращаться с детьми, как-то не доводилось ему делать этого. Но сейчас, глядя на девочку, на ее серьезное личико, бледную пуговку носа, большие, темные, вопрошающие глаза, на ее маленькие ручки, прижатые к груди, ему ужасно захотелось встать перед ней на колени, прижать к себе и молить о прощении. Кожа на ее шейке была такой мягкой.
– Меня зовут Джим, – вымолвил он. – Малышка, я хочу попросить тебя посмотреть фотографии.
– Ты собираешься застрелить меня? – спросила девочка.
Внезапная боль расколола Акли на тысячу кусков, и каждый из кусков ужасно болел.
– Нет, дорогая. Это был ужасный, жуткий несчастный случай. Я все бы отдал, чтобы его не произошло.
– А моя мамочка в раю? Нана сказала, что ты отправил ее в рай, потому что Иисусу захотелось иметь рядом своего лучшего друга.
– Наверное, это так. Иисус, гм… – Акли не знал, что говорить… – Иисус иногда поступает загадочно, ты же знаешь. Но думаю, он знает, как лучше.
Бин медленно кивнула, размышляя.
– Иисус очень любит нас, но мамочку он любил больше всех. Моя мама будет очень счастлива с ним.
– Уверен, что так оно и будет. А теперь, сладкая моя, пожалуйста, окажи мне одну маленькую услугу, и я навсегда уйду отсюда. У меня есть фотографии, мне их прислали из Вашингтона. Я хочу, чтобы ты посмотрела на них и сказала, нет ли там людей, которые увели твоего папу.
Акли подвел девочку к столу, и она принялась внимательно, одну за одной, рассматривать фотографии.
Потом выбрала одну и протянула Акли.
– Вот этот. Он был здесь сегодня утром. Он новый начальник моего папы, он забрал папу на новую работу. Это друг Германа.
Акли посмотрел на фотографию. На ней было изображено примечательное волевое лицо явно профессионального военного: сломанный нос, короткая стрижка, жесткие, суровые глаза. Одет он был в камуфлированную куртку, на плече Акли разглядел ремень автомата, наверняка АК-47. Задний фон фотографии был размазан, словно снимали с расстояния нескольких сот футов с помощью очень мощных объективов.
Акли пробежал глазами сопроводительный документ.
"Совершенно секретно.
Центральное разведывательное управление.
Научно-исследовательский отдел: советские военнослужащие / войска специального назначения.
Ясотый Александр, майор. Последнее установленное место службы: 22-я бригада спецназа, ГРУ, прикомандирован к 15-й гвардейской мотострелковой дивизии, Кабул, Афганистан. Объект Ясотый закончил разведывательный факультет академии им. Фрунзе; Череповецкое Высшее военно-инженерное училище связи; факультет спецназа Рязанского высшего воздушно-десантного училища; Серпуховское высшее командно-инженерное училище. Служил в воздушно-десантных войсках, снайпер, владеет техникой затяжных прыжков с парашютом. Принимал участие в военных действиях в Анголе, Центральной Америке, на советско-китайской границе.
Объект Ясотый впервые опознан представителями израильского Моссада в 1972 году, когда работал инструктором в лагере иракских партизан. Впоследствии был замечен в тренировочном центре КГБ в Карловых Варах, служил советником 15-го отряда кубинских коммандос, действовавших в Анголе. 14 января 1984 года агентом «Гортензия» установлено его пребывание в Кабуле, Афганистан. В 1986 году московский агент «Цветочная ваза» упоминал его, как возможного члена общества «Память» – правой организации националистической ориентации. Силы этой организации не выяснены, возможно, с ней связаны высокопоставленные правительственные чиновники. «Память» остается объектом повышенного интереса западных разведслужб".
