— Ни для кого. Все в курсе, и любому из этих людей я доверяю, как самому себе.
«Никогда не будьте столь категоричны в подобных оценках, Семен Леонидович. Рано или поздно вы здорово обожжетесь на этом. Ведь окружающий мир продажен насквозь», — чуть было ни ляпаю я, но в последний момент придерживаю этот совет при себе.
«Яйца курицу не учат. Еще не хватает, чтобы напыщенная сикуха, самозванка, развалившись в директорском кресле, принялась учить уму-разуму бывшего сотрудника ФСБ, а сейчас далеко не последнего человека в серьезной бандитской структуре. Идеальная возлюжностъ вызвать у него антипатию в первый же день. Так что, не будь коровьем боталом, Виктория Энглер. Фильтруй свой базар».
— И наконец, вопрос последний, Семен Леонидович: представьте, пожалуйста, мне всех присутствующих, и я сразу начну толкать свою тронную речь о том, в какой жопе мы сейчас оказались.
Неформальное «жопа», похоже, производит на начальника оперативного отдела настолько благоприятное впечатление, что он расцветает, как сиреневый куст в конце мая, и безотлагательно начинает исполнять мою просьбу.
— Голощеков Лев Алексеевич, зам. директора по внутренней безопасности.
Я бросаю еще один взгляд на часы и лишь потом перевожу его на приподнявшегося со стула этакого викинга — голубоглазого блондина лет сорока, под два метра ростом, которого я непроизвольно выделила из группы встречающих еще в холле.
— Очень приятно, Лев Александрович.
…До отъезда в «Богатырскую Силу» два часа с хвостиком. Времени прорва. Укладываюсь…
— Тишинин Виктор Олегович, главный бухгалтер. — Детина с небрежно завязанным галстуком совсем не похож на бухгалтера. Тем паче, на главного.
— Очень приятно, Виктор Олегович.
…«Тронная речь» о том, насколько сейчас всё дерьмово, составлена на пару с Олегом, отрепетирована и разве что не записана на бумажке. Но справлюсь и без конспекта. Провалами памяти, слава Богу, пока не страдаю. Косноязычием — тоже…
— Полторак Савва Матвеевич, начальник технического отдела.
Единственный, кто здесь не отличается внушительными габаритами. Маленький толстячок с жидкими волосами и родимым пятном на правой щеке.
— Рада знакомству, Савва Матвеевич.
… Сперва говорить буду я, потом передам слово Андрею. На том, что сегодня, кроме меня, обязательно должен что-нибудь вякнуть генеральный директор, настоял всё тот же Даниил Александрович, мой добрый советчик и неизвестно, кто в большей мере — экономист, юрист или психолог? Одним словом, универсал…
— Бакланов Иван Алексеевич. Наш компьютерный гений.
Неясно, с чего я взяла, что компьютерные гении обязательно должны быть небрежно одетыми молодыми длинноволосыми симпатягами. Иван Алексеевич — прямая противоположность этому сложившемуся у меня в подсознании стереотипу. Заметно сутулящийся крупный мужнина лет сорока с седыми короткими волосами. Тщательно отутюженный костюм. Очки в тонкой серебристой оправе. На пальце правой руки массивное обручальное кольцо.
— У меня для Вас уже есть небольшая работа, Иван Алексеевич. На днях объясню.
— К вашим услугам, Виктория Карловна.
…Виктория Карловна сейчас лишь в общих чертах обрисует ситуацию с некой структурой, стремящейся, воспользовавшись моментом, прибрать к рукам «Пинкертон», а следом за ним и «Богатырскую Силу». Но пока никаких имен, никакой конкретики. Просто: «Повысьте бдительность, господа. И постарайтесь не растеряться, если вдруг в одночасье со всех сторон на агентство навалятся геморрои»…
— Семенов Никита Антонович, специалист по вопросам… м-м-м… скажем так, щепетильного свойства.
— Понятно. Никита Антонович, для Вас у меня тоже есть работенка. Сегодня нам пообщаться, к сожалению, не удастся. Надеюсь на завтра…
…Потом Бондаренко заверит всех, что, несмотря ни на что, никаких кардинальных перемен в деятельности агентства не предполагается: как работали, так и продолжаем работать.
И ждать, когда враг без объявления войны переступит границу…
— Джапаридзе Ираклий Георгиевич, зам. директора по связям с общественностью.
Я-а-асненько, что это за связи. И что за общественность.
— Очень приятно, Ираклий Георгиевич.
— Андрея Николаевича, думаю, представлять Вам нет необходимости?
— Да, мы немного знаем друг друга.
На афишах сотрудников подхалимские понимающие улыбочки. На Андрюшиной роже болезненная гримаса.
…Надеюсь, этот чугун, не вздумает, когда дам ему слово, нести отсебятину и скажет всё один к одному, как я его сегодня учила…
— Со мной Вы, Виктория Карловна, тоже знакомы.
— Да Спасибо, Семен Леонидович. — Я поднимаюсь из кресла, огибаю стол и, опершись задницей о столешницу, застываю напротив рассевшихся, словно в камерном театре, сотрудников «Пинкертона». — Будем считать, что с официальной частью мы разобрались. Теперь прямо к делу. Увертюра закончилась. Акт первый: господа, я явилась сюда, чтобы сообщить вам пренеприятнейшее известие. Мы все в глубоком дерьме. Настолько глубоком, что почти невозможно вообразить. Теперь из этого дерьма нам предстоит выбираться…
Я еще раз смотрю на часы. До отбытия в «Богатырскую Силу» еще уйма времени. Хоть с этим-то слава Богу.
После блистательного офиса «Богданова и Пинкертона», в типовой восьмиэтажной «коробке» из стекла и бетона, шесть лет, назад возведенной на окраине города для «Богатырской Силы», я чувствую себя так, словно жизнь вдруг откатилась назад, переместила меня в Череповец, и вот я, одетая в синюю школьную форму девчушка, блуждаю по коридорам большого проектного института в поисках кабинета, где за кульманом работает папа. Вокруг снуют озабоченные работой сотрудники, и никому нет до меня никакого дела, пока одна пожилая женщина наконец не вызывается проводить меня туда, куда нужно…
Здесь вместо пожилой женщины трое легавых из вневедомственной охраны. В непробиваелшх бронниках и со столь же непробиваемыми выражениями сонного похуизма на каменных рожах. Никто никуда нас провожать не намерен, никто нас не встречает, хотя мы прибыли минута в минуту, как договаривались. Дорогу в офис кроме ментов нам преграждают несколько турникетов, какими сейчас оборудованы входы в метро.
— Не поняла, — коротко бросаю я Бондаренко, и он кидается к одному из охранников, начинает речитативом что-то втолковывать этому деревянному языческому болванчику. У меня создается впечатление, что мент даже не пытается вникнуть в то, что сейчас говорит Андрей. Всё заканчивается на том, что охранник молча кивает на прилепленную к стене табличку с надписью «Отдел пропусков» и стрелочкой, указывающей направление.
Бондаренко достает из кармана сотовый телефон. Я, пепеля взором мусора, с которым сейчас безуспешно пытался общаться Андрей, громко и четко произношу:
— Первым делом, когда утрясу все формальности, я вышвырну отсюда легавых и распоряжусь сформировать собственный отдел безопасности.
Как же мне хочется, чтобы этот болванчик что-нибудь ляпнул в ответ! Как же я жажду скандала! С каким удовольствием я сейчас закатала бы каблуком в эту безучастную рожу! Вот только мне помешало бы в этом узкое платье
И помешал бы невзрачный мужик лет сорока, вынырнувший откуда-то из-за угла и безошибочно бросившийся ко мне.
— Виктория Карловна?
Прищурившись, я окидываю его презрительным взглядом, молча киваю и холодно приказываю:
— Представьтесь.
— Топтыгин Валерий Петрович, администратор. Извините, я Вас ждал, но отвлекся всего на секунду…
«Сегодня, Топтыгин, ты здесь работаешь последний день. Отправляйся писать заявление», — готово сорваться у меня с языка. Но это не дело — начинать со скандала. Поэтому я произношу совершенно другое:
— Вы, Топтыгин, быть может, и ждали. А председатель Совета директоров?
— В командировке.
— Его заместитель?
— Он тоже. В командировке.
— Кто не в командировке?
Администратор начинает мне что-то суетно объяснять. Но я его не слушаю, размышляя о том, что мы до сих пор пока так и торчим перед неприступными турникетами — я, Пляцидевский, Бондаренко (чуть в стороне), примерно полвзвода охраны — четыре моих стояка и четыре Андрюшиных, которых он, подсуетившись, успел прихватить с собой из «Пинкертона».
Картина маслом, еби твою мать!
— Кого сегодня утром предупреждал, что приедем? — поворачиваюсь я к Бондаренко, полностью игнорируя продолжающего что-то трещать Валерия Павловича.
— Всё передал референту.
— Что «всё»?
— Чтоб тебя встретили, чтоб к четырем собрали Совет директоров.
— Сам видишь, как нас встречают. А весь Совет директоров в командировке. Нашел, кому отдавать указания — референту! Что, не мог попросить к телефону уборщицу? Она бы всё обеспечила лучше. А тебе, недоноску, — понижаю я голос настолько, чтобы «недоноска» расслышал только Андрей, — разве можно чего-нибудь поручить?
