А у нас все было в порядке. И утром, когда Жоам снова завел речь о легитимности королевской власти, а Франку осторожно предложил прощупать челядь насчет возможной кандидатуры, я вмешался и сказал как отрезал:
— Хватит! Все уже решено. У нас есть королева.
Члены хунты так и выпучили на меня глаза. И лишь Ольга Батишта беззвучно засмеялась, прикрыв рот ладонью.
* * *Падре Родригу пришлось снова поработать. Очередная церемония прошла куда более торжественно и весело, чем вчерашняя коронация. Когда нас с Ольгой вывезли из церкви на украшенной цветами и всякой разноцветной ерундой повозке, от воплей «сарайва» можно было оглохнуть. Демос был в восторге от развивающихся событий — и черные, и белые горожане скачущей толпой сопровождали кортеж, забрасывая нас цветами. Я был записан в книгу регистрации браков как «Андре Николас Маск да Сибейра, Е. В. король Контвигии». Ольгу записали под ее настоящим именем, но тоже добавили «Маск да Сибейра» и указали, что отныне она является полноправной властительницей.
Королева выглядела поистине по-королевски. Роскошное белое платье с кружевами, лентами и еще какими-то излишествами, названия которых я даже и не знаю толком. Шикарное колье, пусть и далеко не целиком из настоящих бриллиантов, но подобное мне все равно сроду не купить. Прическа, над которой часа полтора трудились две мулатки. Я выглядел куда скромнее — на мне красовался простой черный костюм, зато с бело-оранжево-зеленой лентой через плечо — то были цвета некоего ордена, который автоматически вешался на любого местного управителя.
Было от чего голове кругом пойти. Стыдно сказать, но когда мы с моей новоиспеченной женой стояли на качающейся повозке, я не играл в счастливого парня: с моей физиономии не сходила до неприличия радостная улыбка, а когда я помахивал рукой своим подданным, в моих жестах было куда больше высокомерия, чем в приветствии приснопамятных членов Политбюро, когда те попирали ногами трибуну Мавзолея на Красной площади.
Нас провезли по всем основным улицам Рузданы. Когда кортеж миновал аэропорт, я помахал рукой глазевшим из окон здания, но вдруг моя рука словно замерла в воздухе. На крыше здания возле остатков шпиля, снесенного взрывом пластида, белела небольшая спутниковая «тарелка»!
А ведь еще вчера мы прокатились по городу на «Хаммере», который вышел из заварушки у дворца почти невредимым, и я мог поклясться, что никакой «тарелки» на крыше аэропорта не было! Тем более что прежние антенны вместе со шпилем были уничтожены диверсантами.
Что же это значит, черт возьми? Неужели Балтазар затеял какую-то свою игру? Или не Балтазар? А кто же тогда?
— Что случилось? — спросила Ольга. Она заметила, что выражение на моем лице изменилось.
— Все в порядке, Оля, — ответил я. — Так, вспомнил один эпизод штурма…
Боюсь, что моя королева не поверила мне. Но уже через несколько минут мы въехали на площадь перед дворцом, и можно было прекращать этот спектакль, который уже стал мне в тягость. Чертова «тарелка»!
Но напоследок я не мог не сыграть на толпу. Ольга, кажется, вознамерилась войти во дворец своим ходом. Возможно, это в здешних традициях, но я решил по-своему: подхватил жену на руки и понес через двор. Ветер взметнул подол белого платья, обнажив к восторгу публики точеные ножки королевы.
На мое счастье, никаких многодневных пиров во время чумы не планировалось — не тот момент, чтобы роскошествовать. Однако из кладовок все же извлекли вино и коньяк — отметить такое дело в любом случае было надо. На столы, накрытые в вестибюле, выставили несколько сот бутылок.
С закуской оказалось скудновато, чего не сказать о свечах — их установили, наверное, тысячи. Франку постарался — как комендант он был на своем месте. Потом я случайно услышал, что по его распоряжению кого-то даже выпороли на заднем дворе как бы за попытку саботажа. Сплошной феодализм! И это в двадцать первом-то веке!
Спутниковая антенна постоянно стояла перед моими глазами. Но я гнал ее, понимая, что не могу сейчас все бросить и потребовать разбирательств. На мое счастье, трапеза закончилась относительно скоро — часа через два. Выпивки на столах еще хватало, а я, как король, мог делать все что мне вздумается. В пределах уважения к традициям, разумеется. И я, оставаясь к истечению второго часа тостов и здравиц совершенно трезвым (хотя еще с момента окончания штурма мне страшно хотелось нажраться до чертиков), встал и заявил, что наши величества слегка притомились, а потому нам пришло время отдохнуть в наших покоях на третьем этаже. К сожалению, я мог говорить лишь по-английски, мой португальский оставлял желать много лучшего.
Но придворные вняли. Почтительно взяв мою королеву под руку, я поблагодарил всех за внимание и отправился вместе с Ольгой на третий этаж. Чинно, не торопясь, как и полагается самодержцу.
— Ты что задумал? — спросила Ольга, когда мы оказались в моей спальне. — Или…
— Нет, Оля. «Или» будет потом, — я усмехнулся. — Скажи, в этом доме есть потайной выход? Мне надо уйти так, чтобы никто об этом не знал.
— Зачем?
Думаю, жена имеет право задать подобный вопрос… Я рискнул объяснить, что подозреваю кое-кого из нашего окружения в нечистой игре. Ольга подумала, нашла какой-то хорошо поношенный комбинезон и показала, каким образом лучше исчезнуть через черный ход.
Я переоделся, обвязал голову платком а-ля пират, немного вымазал физиономию тенями из косметических запасов Ольги и, заверив супругу, что непременно скоро вернусь, без помех покинул здание дворца.
Выйдя на улицу, я сделал несколько шагов вдоль по ней, идя в направлении, абсолютно противоположном тому, куда намеревался попасть. Я опасался шпионов. Но скоро убедился, что «хвоста» нет, и можно идти туда, куда задумано.
…До аэропорта я добрался минут за десять — потому что шел довольно быстрым шагом. Вот и нужное здание, и тарелка наверху — все как полагается. Как не полагается, вернее…
В вестибюле аэровокзала ничто не изменилось со времени нашего с Балтазаром визита сюда. Лавочки, правда, почти все закрыты, но харчевня работает, так же толкутся немногочисленные горожане, и так же мается бездельем тот же самый солдат с автоматом в форме у выхода к стойкам досмотра. Только в прежний раз он был в малиновом берете гвардейца, а сегодня — в камуфлированном кепи боевика. Очень интересно!
Я, в отличие от этого парня, был без автомата. Правда, у меня имелся браунинг, но не стрелять же в солдата просто так! Я это не умею, хоть тресни… Ну что же, придется немного отвлечь его внимание…
Кроме пистолета, я прихватил с собой сигнальную ракету. Ту самую, которая могла сделать судьбу Линды Шелликэт более счастливой. Делая вид, что прикуриваю сигару, я выпустил ракету в стену вестибюля, не слишком далеко от солдата — чтобы подействовало.
Красная ракета с шипящим визгом врезалась в стену и. разбрасывая искры, принялась метаться по вестибюлю. За ней тянулся шлейф вонючего дыма.
Началась паника. Я сделал вид, что тоже заметался, но сам как мог близко подобрался к солдату, который от неожиданности встал столбом, не отрывая взгляда от ракеты, которая уже не летала, а вертелась на мозаичном полу.
Раз! Я приложил кулак с зажатым в нем пистолетом к затылку солдата. Тот пошатнулся, судорожно стал нащупывать автомат. Два! Второй удар пришелся парню в висок. Все! Он уже не опасен.
Быстро подхватив обмякшее тело, я потащил его по сумрачному коридору. Вот и дверь направо — точно как я помнил. И, надеясь, что поступаю правильно, постучал.
Дверь немедленно открылась. От неожиданности я выпустил тело солдата, и оно рухнуло на пол, зацепившись за складки моего комбинезона дулом автомата. А затем навстречу мне вылетели две руки, и я с невероятной силой был втащен внутрь.
Тысячи лет тому назад здесь говорили на языках банту, использовали для обработки земли железные орудия и вели торговлю с отдаленными районами Африки и Азии. Среди государств, существовавших на побережье современной Анголы до прихода португальцев, наиболее развитыми были два королевства — Конго и Уфамсо… Дальнейшая история этого края в общих чертах тебе известна — года до тысяча девятьсот девяносто шестого, когда мэром Рузданы был назначен Педру Батишта, ранее далеко не последнее лицо в МПЛА, а чуть позже — во Фронте Освобождения Контвигии.
Случилось так, что тяжелая болезнь поразила Батишту почти одновременно с его новым назначением. И если поначалу Педру ехал в анклав с тайной целью в перспективе сделать из северной провинции Анголы суверенное государство, то уже через пару лет у него осталась едва ли не одна только мысль — как бы задержать развитие болезни и прекратить эту страшную боль во всех суставах.
