О чем и доложил Глебов:
– Григ! Еще минут десять такого боя, и мы останемся без боекомплекта.
– Я знаю, Макс! Передай по команде приказ, отстреляв гранаты «ГМов», перевести «ВАЛы» в режим ведения огня одиночными патронами. А я поддержу вас пулеметом!
– Не пора ли вводить в бой «вертушки»?
– Рано, Макс, рано! Надо, чтобы вся банда вышла к кишлаку, иначе даже обстрелом с воздуха мы не переломим ситуацию!
– Понял! Выполняю!
– Давай, Макс! Держи ущелье!
– Держу, мать его, куда ж я денусь?
Боевики Гиалуддина продолжали сближаться с позицией Глебова. Группа майора провела несколько последних залпов из магазинных гранатометов. Это вновь заставило духов залечь. Но Хадим опять поднял их в атаку. На этот раз спецназ ответил лишь одиночным огнем. Это придало уверенности бандитам, но тут заработал пулемет Пашина. Григорий бил прицельно, короткими очередями. Живая волна боевиков залегла снова! В этот момент уже с правого склона гранатометчик Шувалова тоже последним зарядом поджег второй бронетранспортер Хадима.
Пришлось Гиалуддину вводить в бой второй эшелон. И боевики наверняка смяли бы оборону обессиленного спецназа, если бы не решающий козырь Пашина.
Опустив пулемет, продолжая следить за участком ущелья, где на некоторое время бой ослаб, он вызвал пилотов «Ми-8»:
– Шмель-1! Шмель-2! Я – Григ! – Командиры экипажей ответили, что слышат подполковника. Григорий приказал: – Поднимайте «вертушки»! Подход к ущелью на предельно минимальной высоте, затем взлет над перевалами и огонь из всех видов вооружения. Цель – скопление боевиков на окраине разрушенного поместья Гурбани и далее в глубь ущелья. От вас, ребята, сейчас зависит не только выполнение задачи, но и наши жизни! Вперед!
Боевики, получив поддержку, пошли в атаку. Их наступление сопровождалось дикими воплями. Они понимали, что спецназ противника держится из последних сил, и уже праздновали победу, не встречая серьезного сопротивления. Лишь пулемет Пашина выбивал из рядов отдельных моджахедов. Но вскоре и он захлебнулся. До позиции русских осталось не более пятидесяти метров. Сужение ущелья заставило «духов» сгруппироваться. И тут над хребтами появились вертолеты «Ми-8».
Они на секунды зависли, затем развернулись, наклонившись немного вперед. И одновременно ударили неуправляемыми реактивными снарядами по скопищу боевиков. Снаряды один за другим, оставляя за собой дымный след реактивной струи, выстреливались из четырех кассет, закрепленных на пилонах винтокрылых машин. Все пространство, где находился оставшийся личный состав Гиалуддина, покрылось грибами разрывов осколочных зарядов. Моджахедов разрывало на куски, и они не имели ни малейшей надежды на спасение. Массированный обстрел с воздуха сделал свое дело. Практически все остатки былой группировки Хадима были уничтожены в считаные минуты. Лишь небольшой группе человек в двадцать удалось вырваться из огненного ада. Они в панике бежали туда, откуда пришли уничтожить спецназ. Но пилоты вертолетов не дали «духам» скрыться. Отстреляв реактивные снаряды, «вертушки» выстроились в колонну и пошли вслед отходящим бандитам. Скорострельные пушки оборвали отступление людей Хадима.
Вертолеты, сделав свое дело, взмыли вверх и, развернувшись, ушли за хребты, а Пашин услышал в динамике радиостанции:
– Григ! Я – Шмель-1! Отработку цели завершили! Задача выполнена!
Поставив к стене пулемет с пустым магазином, Пашин ответил:
– Благодарю, Шмели! Отличная работа! Заходите непосредственно на кишлак! Посадка рядом с желтой «вертушкой» противника. Будем грузиться!
Пилоты ответили, что приказ поняли. И через пять минут, подняв тучи пыли, камуфлированные «Ми-8» благополучно коснулись своими шасси чужой каменистой земли.
Григорий посмотрел на Лески.
– Ну что, британец, сложно нам будет уйти отсюда?
Наемник поднял скованные руки вверх:
– Что ответить? У меня, подполковник, просто нет слов! В общем, как говорится, без комментариев!
– Вот так-то!
* * *
Посадку на вертолеты отряд спецназа, не потерявший в ходе всей тройной операции ни единого человека, осуществил быстро. Подорвав «вертушку» «духов», «Ми-8» беспрепятственно поднялись над дымящимся и горящим ущельем, взяв курс на север, к своим границам. Через пятнадцать минут полета Глебов, сидевший напротив Пашина, указал тому на иллюминатор. Подполковник посмотрел за толстое, сферическое стекло и увидел идущие параллельным курсом «Су-25».
И тут же его радиостанция выдала сигнал вызова.
Пашин ответил:
– Григ на связи!
– Я – Регистан! Сопровождаю вас!
– Так это твои самолеты рядом с нами?
– Мои! В одном из них я! Решил лично составить почетный эскорт героическому российскому спецназу!
– Спасибо, Рашид!
– Не на чем, как у вас говорят! Передай пилотам, пусть ориентируются на нас! Посадку вам определили на нашем аэродроме. Как прибудем на место, все в столовую!
– Обедом угостишь?
– И еще кое-чем, без чего иногда так тоскует русская душа!
– Так «поляна» вроде с меня?
– Успеешь еще выставиться, сегодня вы мои гости!
– Понял тебя, Рашид! Ничего не имею против!
На этом связь прервали.
И только после того, как командир экипажа ведущего вертолета доложил, что машины пересекли границу Афганистана с Узбекистаном, Пашин вызвал Луганского:
– Катран! Я – Григ!
В ответ тревожное:
– Что у тебя, Гриша?
– Все нормально, генерал! Задачу выполнили! Гурбани, правда, немного подраненный, с наемниками Лески и Бриджем на борту рядом со мной. Потерь нет! Недавно вышли из воздушного пространства Афгана. Нас на свой аэродром ведет майор Рахимов! Узбекские друзья очень помогли нам, практически выполнив большую часть боевой работы, надо бы это отметить!
В динамике вздох явного облегчения:
– Ну, слава богу! Молодцы, ребята! Благодарю за службу! А коллег отметим, обязательно отметим на самом высоком уровне! До встречи в Москве!
– До встречи, генерал!
Отключив станцию, Пашин повернулся к иллюминатору. Внизу проплывали горы, мирные горы! Как же они отличаются от гор воюющих!
Подполковник вдруг почувствовал сильную усталость. Осмотрел бойцов, летящих с ним. Те в большинстве своем спали. Уставшие лица, уставшие руки. Офицеры и прапорщики отдыхали. И, глядя на них, посторонний человек ни за что не подумал бы, что эти молодые сильные люди возвращаются из ада. Ада войны!
Транспортный «Ил-76», доставивший спецназ из Узбекистана, встретил Луганский, и в этом не было ничего необычного. Генерал всегда, насколько позволяла служба, встречал своих людей, возвращавшихся с заданий.
Каждому офицеру и прапорщику пожал руку. Затем автобусом бойцов отправили по домам. Пашин же с Луганским направились в центральный офис. Туда же доставили и Гурбани с Лески и Бриджем.
Оказавшись в кабинете, генерал выслушал доклад Пашина. Еще раз поблагодарил его за службу и... приказал привести Лески.
Григорий удивился. Время было без четверти одиннадцать. Скоро полночь, пора бы и расстаться, а Луганский вдруг пожелал увидеть наемника. Не Гурбани, что еще как-то можно было объяснить, а именно Лески. Генерал заверил, что ненадолго задержит Григория, просто ему хотелось бы уточнить кое-какие детали. Что за детали, Пашин не понял. Сначала не понял!
Ровно в 23.00 конвой ввел в кабинет бывшего британского капитана Дэвида Лески. Тот держался достойно. Лицо не выражало никаких эмоций, хотя ночной вызов не мог не встревожить наемника. Но он умел управлять собой.
Как только Лески предстал перед Луганским, генерал подошел к нему вплотную. Взгляды их встретились.
Пашин абсолютно ничего не понимал.
В глазах наемника вдруг мелькнуло нечто, похожее на изумление. Он неуверенно спросил:
– Капитан? Офицер с колонны, уничтоженной у Саланга?
Генерал ответил утвердительно:
– Да, господин Лески! Перед вами тот капитан, которого вы двадцать лет назад по непонятной мне причине не пристрелили, хотя имели полную возможность сделать это!
Наемник медленно покачал головой.
– Как все же тесен мир! Кто бы мог подумать, что я когда-либо встречу того русского офицера! Да еще при данных обстоятельствах! Поистине, пути господни неисповедимы!
– Один вопрос, Лески! Почему вы тогда на трассе не добили меня и не позволили это сделать душманам?
Лески ненадолго задумался, потом проговорил:
– Знаете, генерал, я, конечно, далеко не ангел и на моей совести много жизней. Я наемник, человек вне закона! Все это так! Но... я всегда уважал сильного и смелого противника. Уважал тех, кто умеет смотреть смерти в глаза без страха. Тогда, в далеком восемьдесят пятом, подойдя к раненому обреченному русскому капитану, я не увидел в его глазах страха. В них были ненависть и презрение! Поэтому я не стал стрелять, первый и последний раз в своей карьере платного наемника. Такого объяснения достаточно?
