— Едем в Калининград, в управление, — сказал гээрушник, — полковник Бахрушин желает встретиться с вами именно там.
* * *
Чурбаков не рискнул дать своим людям распоряжение, чтобы те сняли с Комбата наручники. Даже больше: он открыл один из деревянных ящиков с набитым на него черным трафаретом времен гитлеровской Германии и нашел там короткую, сантиметров на шестьдесят цепь для сковывания ног. Даже находящегося в клетке Комбата Чурбаков опасался.
Но к удивлению бывшего генерал-лейтенанта Рублев не кричал, не бросался на прутья, придя в себя. Он умел в любых ситуациях сохранять хладнокровие и ясный рассудок, хотя, естественно, ему хотелось наброситься на мерзавцев и разорвать их в клочья. Но Борис Рублев подумал:
"Бахрушин послал меня дело делать, а не морды бить и головы отрывать. Значит, прежде всего я должен узнать здесь ли Жак Бабек. А для этого поначалу мне нужно только одно — чтобы охранники вышли из помещения. Тогда, переговорив с другими узниками, узнаю.
Да и то говорить надо осторожно. Кто знает, может в одной из клеток сидит провокатор, специально подсаженный Чурбаковым, чтобы передавать тому разговоры заключенных".
Свиридов с Бородиным, как и всем новичкам, объяснили Комбату условия содержания для новых русских:
— Можешь получить все, кроме свободы пока, естественно, за деньги. И большие. Подписывай бумаги, оформляй дарственные. Если надо организуют и факс.
За сто тысяч баксов можем организовать и бабу, — на прощание сказал Бородин, и свет в подземной выработке стал раз в пять слабее.
Рублев, гремя цепями, подошел к решетке, прижался к ней лицом и стал всматриваться в узников.
«Да, этот уже не жилец», — подумал Рублев, глядя на Поповича.
Тот сидел на полу, сложив ноги, безумно вращал глазами и тыкал грязным скрюченным пальцем в широко открытый рот.
— Ам, ам!
"Добрался Андрюха или нет? Небось, ему тоже дряни подсыпали. Действуют, как вороватые проститутки.
То ли клофелинчика, то ли еще чего в водку влили.
А попробовали бы они взять нас голыми руками! Нет, все-таки Андрюха, наверное, ушел, значит, Бахрушин в курсе. А что толку? Не знает же Подберезский куда меня приволокли. Да я и сам не знаю. Вроде бы под землей сидим".
Гетман держался еще молодцом, хоть как-то, но еще заботился о внешнем виде.
«Этот уже с недельку сидит», — решил Комбат, сориентировавшись по щетине, покрывавшей щеки торговца моющими средствами.
И вот в одной из клеток он увидел того, кого искал.
Он непременно заметил бы его раньше, но Жак Бабек испуганно жался к стене, оставаясь в темноте.
— Бабек! — негромко позвал Комбат.
Жак встрепенулся, услышав свое имя из уст неизвестного ему человека.
— Вы меня знаете? — с сильным акцентом, все еще опасаясь подвоха, сказал он.
Вполне могло быть и так, Чурбаков подослал провокатора, рассказав ему кое-что из личной жизни Бабека с тем, чтобы завладеть его деньгами и секретами.
Но все-таки надежда сильнее страха.
Французский коллекционер подобрался к решетке и чуть оттянул край левого глаза. Лишенный очков, ой плохо видел.
— Кто вы?
— Борис Рублев.
Бабек, встречавшийся в своей жизни с тысячами людей, лихорадочно перебирал в памяти.
— Рублев… Рублев…
Людей с такой фамилией оказалось несколько. Каждого из них он помнил, но забыть гиганта с мужественным и добрым лицом он бы не мог. Таких людей даже в огромных городах раз, два и обчелся.
— Вам привет от Леонида Васильевича, — и Комбат подмигнул.
Всего лишь два слова — имя и отчество — решили все. Бабек сразу же понял, Рублеву можно доверять.
Конечно же, не безоглядно, мало ли по каким каналам Чурбаков, занимавший ранее один из ведущих постов в советском государстве, мог получить информацию о том, что Жак Бабек работает на ГРУ. Но Бабек знал и другое — Главное разведывательное управление славится во всем мире тем, что из него практически не бывает утечки информации. Это не бывшее КГБ, генералы которого напропалую пишут мемуары, в которых сдают своих бывших соратников, раскрывают резидентов.
Да и говорит человек, назвавшийся Рублевым, достаточно осторожно, не называя фамилий.
— Он знает где мы? — спросил Жак, в его глазах горела надежда.
— Может и знает, — не хотел сразу же огорчать француза Комбат. — Нас было двое. Я попал сюда.
— А что стало со вторым?
— Не имею понятия.
Попович дернулся, приступ сумасшествия на какое-то время отступил. Он секунд пять еще посидел с открытым ртом, затем поднялся, подошел к прутьям и стал рассматривать Комбата.
— Рублев.
— Да.
— Так людей не зовут, разве что китайцев.
— А я такой, — и он протянул из-за прутьев худую грязную руку так, словно бы Комбат мог пожать ее, их разделяло метра четыре.
— Зовут-то тебя как?
Попович морщил лоб, не в силах вспомнить. А затем широко улыбнулся, показывая давно нечищенные дорогие металлокерамические зубы:
— Меня в школе все Попкой звали. Попка дурак!
Попка дурак!
И несмотря на ужас положения, несмотря на то, что перед ним стоял сумасшедший, Рублев тоже улыбнулся.
А ведь улыбка сумасшедшего бизнесмена была единственно человеческой в этом подземелье.
— У меня тоже кличка есть.
— Какая?
— Комбат.
— У, хорошая кличка! На компьютере такая игра есть, — и Попович, отставив указательный палец правой руки, принялся кричать:
— Пиф-паф! Пиф-паф! Падай, ты убит!
Он прокричал затем слово «комбат», делая ударение то на первом, то на последнем слове.
Павел Свиридов и Сергей Бородин сидели за дощатым столом, играя в карты.
— Может выйти? Что-то они разошлись, — пробурчал Паша, но даже не двинулся с места.
— Тебе дело? Пусть себе порезвятся, — он прислушался. По подземному коридору слышался топот. — Ну вот и охрана прибыла.
Злые охранники во главе с Борисом хмуро поздоровались с Бородиным и со Свиридовым.
— Ну что, не поймали? — ехидно усмехнулся Паша.
— Ушел, падла. Но если бы ОМОН не ввязался, мы бы его точно взяли.
— Он и от ОМОН ушел? — поинтересовался Бородин.
— Его прихватили с пистолетом во время перестрелки. Так что, думаю, мало ему не покажется. Еще неизвестно, где лучше — у нас или у них, — и Борис засмеялся натужным истерическим смехом.
А когда замолчал, до его слуха донесся крик Поповича:
— Комбат! Комбат!
— Чего это они?
— Наверное, вообразил, что перед компьютером сидит, — пожал плечами Бородин и бросил карты на стол. — Пошли, Паша, наша смена кончилась.
Четверо охранников сбросили мокрые куртки.
— Ну что, начнем? — вздохнул Борис.
Чурбаков поручил им разобрать возведенную в туннеле стенку и разобраться наконец, что же там происходит, что за чудище бродит по подземным выработкам.
— Пошли.
Попович моментально смолк, лишь только увидел бородатого Бориса, сжимающего в руках багор.
— Всем отойти от решеток! Тебя, что ли, не касается? — он хотел было ткнуть Комбата багром в грудь, но передумал: «Еще уцепится, потом не выдерешь!» — Ну-ка держите их всех под прицелом!
Борис прошелся возле клеток, открывая решетки.
— На прогулку, что ли? — спросил Комбат у сидевшего в соседней клетке Гетмана.
— Какая прогулка? На работы.
— А что здесь делают? — мужчины переговаривались шепотом, почти не открывая рта.
— Таскаем камни из одного угла пещеры в другой, а потом переносим обратно. Сами вы не из Питера будете?
— Нет, московский, в Питере у меня брат живет, — отвечал Рублев.
Пока Гетман решил, что с него достаточно. И если Рублев родственник банкиру Андрею, то это все равно ничего не меняет, выйти из заточения он уже потерял надежду.
Заключенных построили в шеренгу. Впервые охранники не подходили к ним близко, даже скованный цепями Комбат внушал им ужас. Трое держали автоматы наготове, а Борис объяснял суть работы.
— Разобрать стенку.
— Но там же… — вырвалось у Гетмана.
— Молчать! — для пущей убедительности охранник поднял автомат, направив его на возмутителя порядка. — Разобрать и никаких разговоров!
Теперь Комбат получил возможность поговорить с Жаком Бабеком, поэтому не стал ничего предпринимать. Заключенных загнали в тоннель, вооруженные автоматом охранники стояли метрах в пятидесяти, наблюдая как те разбирают камни. Работали не спеша.
Никому — ни узникам, ни охранникам — не хотелось на ту сторону. Узники знали, что и там убежать никуда невозможно, охранники помнили, что случилось с Сэмом.
— Не беспокойтесь, Жак, — сказал Комбат, беря на руки большой камень, — скоро вас отсюда вызволят.
— Хорошо бы, — мечтательно протянул Жак Бабек.
И тут как из-под земли возник сумасшедший Попович.
— Леонид Васильевич? — пытливо говорил он и заглядывал Комбату в глаза, а затем принимался катить перед собой обломок известняка. — Комбат сильный, сильный…
