плохо. Полковник будет очень недоволен, но вмешается, помнит же, кто пригнал его секретный груз на комбинат несмотря на риск.
А наши парни пусть пока ищут Женю по всему городу. Как найдём, надо будет понять, кого это они преследовали. Скорее всего, это кто из читинского РУОП, пытаются продавить дело против меня, пока его не отменили. Но лучше в этом удостовериться, вдруг появился кто-то ещё, кому мы мешаем. Лучше об этом знать заранее.
Никуда идти не пришлось, Замайский позвонил мне сам, на телефон в моём кабинете. Говорил он мало, только шумно дышал через нос. Надо было вслушиваться, потому что манера его речи была как у Брежнева, даже более невнятная.
Я поставил на громкую связь, чтобы всё слышал Слава, и начал дальше продвигать ту тему, что парни участвовали в особой операции, поэтому потребовалось угонять машину, чтобы не поставить всё под угрозу. Без детальных подробностей, пусть лучше Замайский сам их додумает, его люди наверняка говорили, что Женя кричал про ФСБ, да и начальник ГАИ должен быть в курсе городских сплетен.
Слава сидел напротив, как на иголках, но зная его, я понимал, что он переживает за остальных, что они куда-то пропали, а не за себя.
Замайский не перебивал, слушал, пока говорил я.
— Я понимаю, что дела служебные, — очень невнятным усталым голосом сказал он. — Понимаю, что парни перегнули палку, твои и мои. Это всё обсудим. Тачку мы забрали, ущерба нет, вопрос решить можно полюбовно, приезжай вечером, посидим. Тут в другом дело.
— И в чём?
— Автомат мне верни!
— Какой автомат?
— Который твои парни забрали!
Он бросил трубку. Я очень внимательно посмотрел на Славу, который от удивления выпучил глаза.
— Где автомат, Слава? — медленно спросил я. — Ты про него не говорил.
— Нет, б** буду, я не брал! — тут он прикрыл рот, будто снова собрался высморкаться, но вместо этого захихикал, как пьяный. — Знаю!
— И где он?
— Так это, короче, — Слава снова засмеялся. — Там один гаишник в шестёрку заглядывал, автомат на крышу положил и… вот и оставили его там, когда за мной побежали.
Я вздохнул, и он замолчал.
— Всё, хорош, — я медленно поднялся. — Ищем парней, пока они ещё дел не натворили.
В первой своей жизни я бы точно сторонился такой компании и этого места. Сегодня на СТО много пивзаводской братвы. Они собрались у небольшого строения из белого кирпича, где Яха Шаман, любящий комфорт, организовал себе базу. Парни в кожанках и дублёнках смеялись, крутя чётки или ключи от машин, и обсуждали, что нового творится в городе.
Никто посторонний сюда войти не сможет, да и вряд ли кто-то горел желанием попасть внутрь. Но я пошёл прямо туда. Передо мной расступились, пропуская к двери без всяких препятствий. За своего, само собой, никто из братвы меня не держал, но им приходилось мириться с моим присутствием, у меня же были хорошие отношения с Крюковым и Студентом.
Комнатка, в которой я оказался, достаточно просторная, у неё своеобразный неформальный полурабочий вид. У стен несколько столов для Яхи Шамана и его приближённых, за которыми они работали, ещё были пара компьютеров и принтер, а остальные столы были для развлечений. На одном играли в карты, на другом стояла выпивка, а у дальней стены стоял массивный бильярдный стол, на котором сейчас никто не играл. Зелёное сукно в одном месте было порвано и грубо зашито. А что, поработал и сразу отдохнул, далеко идти не надо.
Студент сейчас занимал на пивзаводе не меньшее положение, чем Душман в своё время. Это видно по тому, какое внимание ему оказывалось. Он сидел за столом в углу и смеялся, а Вовка Рязань, один из новых бригадиров, травил анекдоты.
— И вот, устроили по нему поминки, собрались у стола, — с лёгкой шепелявостью говорил смуглый пучеглазый парень, вращая брелок с ключами. — Один говорит, надо вспомнить о покойнике что-нибудь хорошее, речь прочитать, какой это был замечательный человек. Сказал, и тишина повисла! Все молчат! Никто ничего хорошего вспомнить не может!
Ваня Студент уже начал посмеиваться. Похоже, сеанс анекдотов идёт уже долго. Другой бригадир, Филипп, как бы ненавязчиво подал Студенту сигареты и зажигалку, когда тот начал шарить по карманам.
— Тишина так и стоит, — продолжал Вовка Рязань. — А потом раздался голос на весь зал — его брат был ещё хуже.
Студент захохотал, через мгновение засмеялись остальные. Я присмотрелся, в основном здесь были новички, недавно поднявшиеся в банде, и Яха Шаман. Он тоже посмеялся, хотя и недолго, только для приличия.
Ну, как я наблюдал в последнее время, Крюков якобы отошёл от дел и не мелькал нигде, как глава банды. Как зажили раны после покушения, он вернулся к работе депутатом в Чите и в Новозаводске почти не появлялся.
А вот Студент остался его доверенным лицом, вторым человеком на пивзаводе. Так что неудивительно, что вокруг него так прыгают и заискивают, как перед боссом, и смеются вслед за ним, причём совсем неискренне. Только вопрос — понимает ли это сам Студент?
— А вот ещё, — продолжил Вовка Рязань. — Сидит, короче, Ельцин, ноги в тазике парит…
— О, кто пришёл! — Студент меня заметил, а Рязань тут же заткнулся. — Чё каво, Волк?
— Разговор есть, Ваня. Насчёт сегодняшнего.
— А, ты про этих двоих? — он усмехнулся. — Там они, в гараже, косяк свой отрабатывают. Гастролёры долбанные, на чужой территории без спроса работают. Потом пинками под жопы погоню, как закончат. Вломить им хочешь? Краба, проводи его.
Уже знакомый мне браток с ожогом от сигареты на скуле посмотрел на меня, хмуря глаза, и повёл в гараж.
— А что у вас так людей много? — спросил я по дороге. — Целый отряд.
— Надо так, — буркнул Краба.
— Разборки какие-то? С мясухой?
— Какая мясуха? Хлебозаводские совсем оборзели, покарать их надо, — он кашлянул, покосился на меня и заткнулся.
Больше Краба ничего не сказал, но мне этого хватило, чтобы сделать выводы. Опять что-то назревало недоброе, а казалось бы, что город почти поделили и обсудили, кто чем занимается. Угоны вот отошли пивзаводу, а за это они должны были отдавать долю в общак. Грань между «блатными» и «спортсменами» постепенно стиралась, хотя ещё в прошлом году они
