– Никого.
– И то хлеб…
Видимо, номер был занят – Шумков бросил трубку, выколупал жетон и стал нервно расхаживать рядом, следя, чтобы никто не занял очередь впереди него. Провинциалы, толкавшиеся возле ЦУМа, оторопело таращились на его папаху, шашку и сияющие погоны – вполне возможно, кто-то из селян и полагал в простоте душевной, что узрел взаправдашнего генерала, запросто гуляющего по улицам град-столицы.
С третьего звонка атаману повезло. Прижимая трубку к уху, что ни миг оглядываясь, он возбужденно затараторил что-то. Ни она, ни Паша не смогли с такого расстояния разглядеть, какой номер он набирал – но такой задачи Даша перед собой и не ставила. И приемник доставать не стала – в толчее и гомоне возле телефонов голос Шумкова все равно не удалось бы расслышать.
– Ты смотри, – сказала она. – Просиял, сукин кот, утешили деточку, чтоб мне с места не сойти… Стоять!
Повисла у Паши на шее, подобно нынешним раскованным малолеткам, нежно прильнула, спрятала лицо у него на плече и зашептала:
– Чуть-чуть вправо повернись… ага… он на нашу сторону переходит… теперь меня влево поверни… больше страсти, непринужденно…
Прохожие равнодушно обтекали их, причем никто даже не пытался залезть в карман – коли уж везет, так везет, возле ЦУМа исстари работали щипачи, не пропускавшие подобной оказии. Возможно, их просто узнавали в лицо шантарские «соловьи».
– Ну что там, хахаль? – спросила Даша.
– Ловит… опа, есть!
– Все, поамурничали. – Она вывернулась из его рук и махнула своему шоферу. – Паша, когда будем ехать, проверяйся…
Нет ничего проще, чем следить за случайной машиной, водитель которой и не подозревает, что стал объектом слежки. Шумков же ни разу не оглянулся – видимо, уверовал, что все невзгоды позади. Вскоре белый „жигуленок“ свернул на Энгельса, проехал мимо гостиницы, мимо стадиона, теперь он двигался назад к УВД – оба центральных проспекта Шантарска были параллельными улицами с односторонним движением, и передвижение в центре требовало хитрых маневров.
Через пару минут „жигуленок“ замигал правым поворотом, прижался к тротуару и высадил пассажира.
– Пешком дойти не мог? – фыркнул Паша. – Тут два шага…
– Это он след сбивал, – сказала Даша. – В меру интеллекта… – Обернулась к шоферу: – Направо, во-он туда!
– Сам знаю, – проворчал тот по привычке всех водителей. – Сейчас у магазина встану, маневр обеспечен…
Машина остановилась у небольшого квадратного скверика, некогда разбитого в честь классика советской литературы Шишкова. Чтобы народ не сомневался, что почтили именно Шишкова, скверик тогда же украсили небольшим бюстом писателя (которого из-за бороды некоторые принимали то ли за художника Сурикова, то ли за сказочника Бажова). Местечко было тихое и уютное. Ходили, правда, среди краеведов слухи, что именно в этом скверике, когда Шишков был еще не советским классиком, а благополучным господином инженером императорского геодезического ведомства, Ольховские мазурики по ночному времени сняли шубу с припозднившегося франта. И обиженный Шишков в одной из своих самых знаменитых повестей изобразил под видом города Разбойска именно Шантарск…
Шумков расхаживал неподалеку от бородатого бюстика, то и дело глядя на часы. Двое бичей, примостившиеся было под сенью классика раздавить бутылочку, покосились на «генерала» и на всякий случай убрались восвояси. Даша опустила стекло и закурила, старательно оглядываясь.
Прошло минут пять. На противоположной стороне скверика остановилась темная иномарка, кажется «ауди». Даша ее, конечно зафиксировала, но особенного внимания не обращала. Зато Шумков, когда машина призывно прогудела, уставился в ее сторону, потом прямо-таки помчался к машине, не стал даже удлинять путь, следуя по дорожке, – перемахнул через невысокий, по колено, гранитный барьерчик.
Дашин шофер торопливо включил мотор. Она жестом велела не суетиться – иномарка не спешила отъехать, – поднесла к уху приемник.
Слышимость была прекрасная. Пришлось даже приглушить звук – Шумков во весь голос, захлебываясь и частя, рассказывал жуткую историю своих недавних хождений по мукам – причем безбожно привирал, приписывая Даше самое хамское обхождение, угрозы и чуть ли не рукоприкладство.
– Поближе немножко, – сказала Даша. – Во-он туда, чтобы можно было номер рассмотреть…
Шофер проехал метров пятнадцать. Теперь можно было разглядеть капот иномарки. Шумков тараторил, чуть ли не стеная…
«Ага, – сказала себе Даша. – Дело-то даже облегчается…»
Это была машина Стольника. Сам он к тому времени уже стал задавать вопросы, определенно стараясь унять разыгравшуюся фантазию собеседника и выкачать максимум толковой информации, что было делом нелегким: разнервничавшийся орел-атаман, воочию узревший призрак мрачного каземата, был перепуган не на шутку. Кажется, до него только сейчас стало помаленьку доходить, что между суровой жизнью и игрой в солдатики – дистанция огромного размера.
– Глупости все это, Константин Михайлович, – сказал в конце концов Стольник, когда смог вставить словечко.
– Да что вы говорите?! – саркастически возопил Шумков. – Посмотрел бы я на вас, окажись вы на моем месте…
Даша осклабилась – не зная того, атаман угодил в десятку.
Во время исторической вербовки Стольник держался, правда, не столь медузообразно, однако размазан был Дашей по стенке не менее качественно, уж у него-то были реальные шансы уйти из ее кабинета под конвоем…
Однако сейчас его голос звучал с ленивым превосходством:
– Вы уж простите, Константин Михайлович, но сыскари вас поймали на примитивный ментовский трюк. Напугали с ходу, вы и поддались сгоряча. Нечего было пугаться…
– Хорошо вам говорить! А подписка о невыезде?
– Эту подписку ваша рыжая может использовать вместо «тампакса». Подписка о невыезде – дело серьезное, требует согласования и одобрения в верхах…
– Правда?
– Будьте уверены. И потом, с ответственностью за дачу ложных показаний они вас опять-таки примитивно подловили. Алиби у вас имеется твердое – значит, вы не более чем свидетель. Отсюда проистекают два немаловажных обстоятельства: во-первых, вы имели право вообще не давать никаких показаний – никто не обязан свидетельствовать против себя самого, есть такая статья в новой Конституции. Во-вторых, на предварительном дознании с вас и не имели права брать подобных подписок.
«Нахватался, обормот», – мысленно прокомментировала Даша. И виртуозно смешивает сейчас правду с утешительной ложью, успокаивая дурачка…
Последовала долгая пауза, и наконец Шумков растерянно, зло протянул:
– Так это что же, она меня взяла на пушку?
Смешок Стольника:
– Константин Михайлович, вы талантливый ученый и блестящий политик, но в общении с мусорами, простите, дитя малое. Да еще вдобавок детективов не читаете. Это же примитивнейший прием – напугать человека с ходу и попытаться выудить максимум информации, пока он ошарашен, растерян…
Шумков после очередной паузы дал Даше развернутую характеристику – с использованием всех богатейших возможностей великого и могучего русского языка, почти не повторяясь. Даша и не подозревала у него такого таланта.
– Не переживайте вы так, – примирительно сказал Стольник. – Дашенька Шевчук – очаровательная женщина, вот только должность у нее собачья. Это она от бессилия. Не знает, к чему и прицепиться – следствие буксует, начальство давит…
– Но не врала же она насчет их подполковника…
– Не врала. Увы. История вышла банальнейшая, Константин Михайлович. Означенный подполковник, будучи мужиком нормальной ориентации, старательно трахал Женечку Беклемишеву, где только удавалось. Где-то они там пересеклись и познакомились… Эта дура притащила его на Короленко, и там… Она же была полной и законченной наркоманкой, вы не догадывались? Наглоталась своей дури вовсе уж под завязку, взяла пистолет… Бог знает, что ей там примерещилось… Менты эту историю замалчивают, как могут – ну, неудобно же… Однако сделать вас козлом отпущения – кишка тонка. Никто вас не отдаст, Константин Михайлович, не берите в голову. А на рыжую смотрите философски. Многого она добилась в прошлый раз? То-то. Вы телефончик адвоката не потеряли?
– В блокноте лежит…
– Сейчас же позвоните, назначьте встречу и обговорите все. Если вызовет снова – идите с адвокатом. Имеете право. Игорь вам составит такую телегу, что рыжая долго будет охать по ночам… Они вам ни-че-го-шеньки пришить не в состоянии. Алиби у вас железобетонное. Давать другим ключи от своей квартиры – не преступление.
– А если они станут выяснять, кто дал деньги на квартиру?
– Обязательно спросят, я думаю. Хоть за что-то постараются зацепиться.
– Что же, мне рассказать о Фирсове?
– Нет, о Фирсове рассказывать не надо… – задумчиво протянул Стольник. – Ага, вот что! Скажите им, что квартиру оплатила фирма Марины. Ничего криминального в этом нет. Вот когда в следующем году вы не заплатите налог с дареного, сие будет противозаконно, а пока что все чисто. Меценатствовать не возбраняется.
