И все-таки, слова Шафи о том, что информация эта общедоступна, вызывают у меня стойкое чувство недоверия. Если бы люди действительно знали о Тай До, о необходимом ежедневном минимуме затрат энергии в полторы тысячи килокалорий, о возможности замедлить старение организма, они бы жили совсем по другому. Я не говорю, что все бы немедленно бросились заниматься спортом, начали бы вести здоровый образ жизни, ходить на массаж и перестали болеть. Нет, просто люди узнали бы, что есть Путь. Что есть на этом пути тропинки, некоторые из которых по силам пройти каждому. Но главное, что они перестали бы блуждать в потёмках. Ведь Путь — это не только дорога. Но это тепло и свет солнца, звезды над головой и чистое небо. Это твои попутчики, новые встречи и радость новых открытий. Это совсем другой мир. Совершенно другая жизнь. В которой есть место и для тебя.
Однажды я спросил у Шафи, могу ли я рассказывать о том, что узнал другим. Не будет ли нарушено правило «Один учитель — один ученик». Шафи только улыбнулся в ответ.
— Величайший китайский полководец Сунь Цзы как-то сказал: «Все люди знают ту форму, посредством которой я победил, но не знают ту форму, посредством которой я организовал эту победу». Ты можешь рассказывать любому о приемах проведения массажа, о Тай До, о чем угодно. Но научить сможешь только одного. Если найдешь достойного. Наши знания никогда не становятся известны многим. Это достояние избранных. Чаще они утрачиваются. Потому что найти достойного получается не всегда. И не у всех.
Лейла постигала азы массажа Тай До у своей мамы. В комнате у Шафи я видел небольшой медальон с фотографией удивительно красивой женщины. С тонкими, безупречными чертами лица и такими же бездонными, синими глазами, как у Лейлы. Я догадывался, что это её мама. Но ни Шафи, ни Лейла, никогда мне о ней ничего не рассказывали. А я старался не быть навязчивым, не задавал лишних вопросов. Это действительно была мама Лейлы. Четыре года назад она погибла в дорожной аварии недалеко от Лондона. Грузовик с пьяным водителем выскочил на встречную полосу. Шафи и Лейла чудом остались живы. Это было так банально и глупо. Как в дешевом детективном романе. Грузовик с пьяным водителем… Такой распространенный сюжет. К сожалению пьяных водителей, от этого, меньше не становилось. Их хватало на новые романы и новые сюжеты. И легче от этого не становилось. И боль потери от этого никуда не уходила.
Постепенно я начинаю понимать, в чем заключается тайна массажа Тай До. В особой тщательности проработки каждого участка кожи. Мои пальцы учились чувствовать не только малейшее напряжение мышц, но и гладкость кровеносных и лимфатических сосудов. Крошечные узелки на их стенках и повышенный тепловой фон при любых воспалительных процессах. Находить биологически активные точки не по анатомическим атласам, а на ощупь. Как точки с пониженным электрическим сопротивлением. Правда, для этого сначала нужно было научиться чувствовать эти электрические и энергетические поля, пронизывающие человека. Но когда ты знаешь, что искать — эти поиски значительно упрощаются.
Практику я отрабатывал на Лейле. На небольшой циновке, постеленной в комнате, Лейла становилась похожей на подтаявший пломбир. Её сильное, тренированное тело, временами, казалось мне сотканным из стальных струн. (Я еще не забыл её тренировки по джиу-джитсу). Во время массажа оно становилось удивительно мягким и податливым. Единственное, что оставалось неизменным — её красота. Я начинал это понимать.
В Европе существует огромное количество противопоказаний для проведения массажа. Высокая температура, острые воспалительные процессы, кожные заболевания… Список этот можно продолжать почти до бесконечности. Другими словами, западный специалист всегда сможет найти причину, чтобы массаж не делать. Лень — всегда была одним из основных двигателей европейского прогресса. И будет абсолютно прав. Поэтому он и называется хорошим специалистом. Ведь главный принцип европейской медицины: «Не навреди!». Тот, кто об этом забывает — не имеет права работать с больными. А если у тебя проблемы с памятью? Если ты не помнишь это главного правила, какой из тебя доктор? Никакой. А экспериментировать лучше на кошках. На фарфоровых. Или керамических.
На Востоке — немного иной подход. Если к тебе пришел пациент, ты должен ему помочь. Это не означает, что массаж можно делать, не обращая внимания на противопоказания. Учитывать их нужно обязательно. Но ты должен помочь. А форма этой помощи может быть различной. Массаж, иглотерапия, прижигания, лечение травами, психотерапия. Доброе слово, наконец. Форм помощи бесконечное множество. Нужно только желание и готовность помочь.
В массаже Тай До нет противопоказаний. И, в отличие от жизни, практически нет запретов. Кроме одного — не делать больно. Всё остальное разрешено. Разрешено всё. К этому мне еще надо было привыкнуть. Я испытывал некоторое неудобство в работе с Лейлой. Она давно уже не была ребенком. А была фантастически красивой девушкой. На циновке лежала фантастически красивая обнаженная девушка. Она не испытывала от этого ни малейшего дискомфорта. Ведь для неё это был просто массаж. В массаже нет границ, нет запретов, нет ограничений. Для меня же всё это было слишком необычно. Я краснел, бледнел и покрывался потом. Лейла прекрасно понимала причину моей неловкости и откровенно веселилась.
Я пытался внушить себе, что в массаже нет женщин и мужчин. А есть только пациенты. Что Лейла — мой пациент. В крайнем случае, друг. Просто друг. И ничего больше.
С самовнушением у меня ничего не выходило. Шафи улыбается:
— Не напрягайся. Это только тело. Обычное женское тело. Мышцы, связки, сухожилия. Ничего больше.
А вечером он становится очень серьёзным. Даже немного печальным. Слова его звучат, как пророчество.
— Отпусти свое сердце. Научись видеть красоту. Научись её любить. Я знаю, для тебя существует только одна женщина. Ты — счастливый человек! Ты встретил её в своей жизни. Она ждет тебя дома. Но ты должен знать, что в твоей жизни никогда не будет места для другой. Не будет места в твоем сердце. У тебя большое сердце. Но твоя любовь его больше. Она не сможет в нем уместиться. Она разорвет его на части. Если только ты не сможешь научиться отдавать свою любовь другим людям. Научиться любить людей. В этом твое спасение. Ты должен знать это.
Постепенно движения моих рук становятся более мягкими и плавными. Человек привыкает ко всему. Я начинаю привыкать к прекрасному и совершенному телу Лейлы. Труднее привыкнуть к её постоянным насмешкам. Наш маленький ручеёк, Джуй, превращается в очаровательную, молодую женщину. Чувствующую свою безграничную власть над мужчинами, рыбами, птицами и прочими мелкими существами. Похоже, что самым мелким из этих существ был я.
Иногда с Шафи мы ходили в гости к старику Хакиму. Он жил неподалеку. У него была своя небольшая чайная плантация. И он заваривал удивительно ароматный и вкусный чай. Видимо знал какой-то секрет. Нигде до этого я не пробовал такого чая.
По словам Хакима, никакого секрета не было. Просто для заваривания чая использовались листья, которые распустились только сегодня утром. Они видели восход солнца, они впитали его лучи, его силу. Но они не видели захода солнца. А значит, не знают, что такое смерть.
Только такие листья дают здоровье, силу и молодость. Только такой чай можно предлагать друзьям.
Мы собирались вечерами на небольшой циновке в доме Хакима. Как старые подпольщики. Или точнее, старые наркоманы. Чаеманы. Хаким разливал чай по пиалам. Мы проливали несколько капель волшебного напитка на пол. Духам жилища. И вдыхали его сказочный аромат. Только после этого можно было попробовать первый глоток. Видел бы нас в это время кто-нибудь со стороны!
И подолгу беседовали ни о чем.
Хаким был последним из могикан. Точнее последним представителем некогда большого туркменского рода. В начале тридцатых годов они бежали из родного аула, спасаясь от Красной Армии. Кто-то из красных командиров назвал их аул басмаческим. Аулы, поддерживающие басмачей, подлежали уничтожению. Вместе с жителями. От мала до велика. Поголовному уничтожению. С этим проблем не возникало. С тех пор туркмены не очень любят вспоминать об этом периоде своей истории. И не случайно именем красного командира Будённого они до сих пор пугают своих маленьких детей.
Род Хакима ушел за кордон. В Афганистан. То, что не сделали красные кавалеристы, сделали местные условия и обычаи. Болезни, нищета, враждебное отношение местных жителей. За пятьдесят с небольшим лет от рода Хакима ничего не осталось. Ни следов, ни памяти. Остался один старик, хранитель мудрости и воспоминаний. Последний из могикан. Какие-то пятьдесят лет! Это было страшно.
Мы сидели на небольшой циновке. Пили чай. И было что-то символическое в чаепитии представителей трех разных племен и народов. Канувшего в Лету рода Хакима, пережившего века племени Шафи. И моего народа, будущее которого покрывала неизвестность. Да и будет ли вообще у него будущее, у русского народа?! Или как род Хакима канет в Лету? Не оставив ни следов, ни памяти. Кто даст ответ?
