– Один вопрос, Лески! Почему вы тогда на трассе не добили меня и не позволили это сделать душманам?
Лески ненадолго задумался, потом проговорил:
– Знаете, генерал, я, конечно, далеко не ангел и на моей совести много жизней. Я наемник, человек вне закона! Все это так! Но… я всегда уважал сильного и смелого противника. Уважал тех, кто умеет смотреть смерти в глаза без страха. Тогда, в далеком восемьдесят пятом, подойдя к раненому обреченному русскому капитану, я не увидел в его глазах страха. В них были ненависть и презрение! Поэтому я не стал стрелять, первый и последний раз в своей карьере платного наемника. Такого объяснения достаточно?
Луганский кивнул головой:
– Вполне!
– Тогда, в свою очередь, я могу задать вам вопрос?
– Задавайте!
– Что будет со мной и Бриджем?
– Как было обещано подполковником, вы будете жить! Об остальном поговорим позже.
– Ясно!
Генерал приказал увести Лески.
Как только конвой вышел, Пашин спросил:
– Что-то я не понял, Борис Ефимович, вы знакомы с этим наемником?
– Правильнее сказать, встречались ранее. И всего один раз!
Луганский прошелся по кабинету.
– Однажды, Гриша, я, тогда еще капитан войсковой разведки, в очередной раз был послан в Афганистан для организации работы по лагерям Хикматияра. Получилось так, что до Кабула мне предложили добраться вместе с крупной автоколонной. Недалеко от печально известного перевала Саланг колонна попала в засаду. «Духи» напали внезапно, и штатный командир автомобильного подразделения погиб в первые минуты обстрела. Пришлось мне как старшему по званию принять командование ротой на себя. С душманами работали наемники, и, как я понял позже, они работали по авиации, испытывая новейшие специальные переносные зенитно-ракетные системы. Им удалось сжечь четыре
«вертушки» и два самолета. После этого вся банда начала отход, но не туда, откуда вышла на колонну, а через трассу в противоположном направлении. Для прорыва им необходимо было сломить сопротивление личного состава колонны. И «духи» с наемниками легко это сделали. Я же отстреливался до последнего патрона. У меня были прострелены ноги. Настал момент, когда я достал гранату, чтобы подорвать себя. Но не успел. «Духи» разоружили. Я ждал смерти в окружении торжествующих душманов, когда подошел этот Лески. Он о чем-то поговорил с афганцами, а затем отправил их в конец горящей колонны. Окликнул меня. Я повернулся и взглянул ему в глаза. Наемник поднял ствол американской винтовки «М-16» и направил его мне в голову. Я смотрел на него, он, очень внимательно, на меня. Я ждал выстрела, но его не последовало! Вместо этого наемник, резко развернувшись, ушел. Потом я потерял сознание. Очнулся в госпитале, где узнал, что «духи» вырезали всех раненых. Я же остался жив. Один из всего личного состава колонны. Это вызвало подозрение, и я, скорее всего, будь обычным общевойсковым офицером, оказался бы под прессингом особистов – оперуполномоченных КГБ, но руководство ГРУ, которому я и подчинялся, взяло меня под свою защиту. После лечения я был переведен на другую должность. И вот сегодня встретил того наемника, который оставил мне жизнь. Я его еще при высадке из Самолета приметил, поэтому и вызвал, чтобы убедиться, он ли это. Убедился! Вот такие дела, Гриша!
Пашин проговорил:
– Да, история, прямо скажу, фантастическая! Знай я о ней раньше… хотя ничего не изменилось бы!
– Ты прав!
– И что будем делать с наемниками и Гурбани?
– Гурбани предстанет перед Международным трибуналом. А наемников, думаю, Гриша, заберем к себе!
Нет, конечно, сначала суд, приговор, как положено, а вот отбывать срок они будут у нас. Богатый боевой опыт этого Лески, а также знание организации террористических актов будут весьма полезны нам в плане эффективного противодействия терроризму! Как считаешь, Григ?
– Полностью с вами согласен!
– Ну что, по пять капель за встречу и по домам?
– Можно!
Офицеры немного выпили, и через полчаса доставленный до дома генеральской «Волгой» Пашин позвонил в дверь своей квартиры.
Нина открыла сразу, повиснув на шее у мужа.
– Наконец-то, Гриша!
– Здравствуй, родная!
Григорий поцеловал жену.
Вошли в прихожую. Нина проговорила:
– Долго же продлилась твоя командировка!
– Да, знаешь, охранять эти комиссии, хуже нет! И сами ерундой занимаются, и нас около себя держат. Будто мы телохранители какие. Завтра выскажу все Луганскому. Лучше уж на войну, чем в подчинение штатским чинушам!
Нина внимательно посмотрела на мужа.
Подполковник выдержал взгляд. Супруге необязательно знать, чем на самом деле все это время занимался Пашин.
Она провела рукой по его лицу, заметив:
– Выглядишь ты очень усталым, Гриша!
– Это только внешне! Душ приму и буду в полном порядке, ты в этом убедишься, я так соскучился по тебе!
– Я тоже. Ну, я пойду приготовлю ванну, а ты возьми свежее белье. Потом поужинаешь!
Пашин добавил:
– И в постель! И чтобы до рассвета никаких намеков на сон! Ясно, любовь моя?
Нина тихо рассмеялась.
– Есть, командир! Но мне отчего-то кажется, что ты уснешь сразу, как только коснешься подушки.
– И не мечтай!
– Ну-ну, посмотрим!
Нина прошла в ванную комнату.
Григорий же вышел на балкон. На улице тепло, безветренно, тихо. Только внизу, на скамейке под березой, обнявшись, о чем-то щебечет влюбленная парочка. У них своя жизнь. Они не знают, что такое война. Дай бог, чтобы никогда и не узнали! Пусть живут мирно и счастливо. Так, как и должны жить люди!
Вдохнув полной грудью чистого осеннего воздуха, Григорий прошел в гостиную. Осмотрелся. Как же все-таки хорошо дома. Только те, кому часто приходится покидать жилище, могут оценить это счастье!
СЧАСТЬЕ ВОЗВРАЩЕНИЯ ДОМОЙ!
