На лестнице его перехватил Ставров:
— Машину я проверил лично, Константин Григорьевич. Ничего, кроме кварцевой системы радиоперехвата радиусом действия двадцать километров. Но это наша система, работает на нашей частоте. В принципе это совсем не обязательно: мы ведь не ставили перед собой цели засекречивать поездку? Да и «ЗИЛ» с «волгой» плюс двенадцать человек в автомобилях сопровождения — не иголка в стоге сена.
— Ничего так ничего, Николай, — весело сказал Гридин, садясь в «ЗИЛ». — Пугают. А мне не страшно. Убийца Кеннеди ушел, а убийца Гридина и подавно уйдет. Так что поезжай домой, отдохни как следует.
— Чему вы радуетесь, не пойму? — невольно улыбнулся Ставров, захлопнув за ним дверцу.
— Тому, что куклу подстрелили, — подмигнул губернатор. — Теперь командовать парадом буду я!..
Завтракал Константин Григорьевич в буфете, чего не делал никогда прежде. Домой ехать не хотелось: не хотелось объясняться с Диной, смотреть в ее красные опухшие глаза, извиняться или отмалчиваться.
В девять часов в кабинет вошли Дворцов и Давыдов, через пять минут — Хализев, все скорбно молчали и пожимали Гридину руку, совсем не так, как это делают при встрече, но как выражают сочувствие родственникам усопших.
— Что приуныли? — улыбнулся Гридин. — Знаю, что перевернули город вверх дном. Теперь поставьте все с головы на ноги и отдыхайте.
В кабинет ворвался заполошенный Астраханов, как будто стреляли в него. Поцокал языком, потряс руку губернатора, всем своим видом подчеркивая озабоченность и непричастность к происшедшему.
— Скоро мы будем поздравлять вас с законным, так сказать, избранием, Анатолий Сергеевич, — ответил на рукопожатие губернатор.
Астраханов застыл как заколдованный, напряг извилины. Вскинул голову Хализев.
— То есть?
— То есть я решил снять свою кандидатуру. И завтра объявлю об этом в прямом эфире. Если до завтра меня, конечно, не укокошат.
Все подавленно молчали.
— Не нужно делать вид, что вы ничего не понимаете, господа. Все вы понимаете прекрасно. Можете считать, что предупреждение я понял, сдрейфил и спрятался в кусты. А теперь попрошу меня оставить. Я должен связаться с Президентом.
Никакой реакции не последовало.
— Что-нибудь не понятно? — беззлобно спросил Гридин. — Или на то, чтобы выставить подчиненных за дверь, у меня уже тоже нет права?
Все прекрасно понимали, что влечет за собою его отставка. Ни Берлинский, ни Астраханов не наберут и четверти голосов.
— Чего вы хотите? — впервые за двадцать пять лет знакомства обратился к нему Хализев на «вы». — Что происходит?
— Хочу покоя. А происходит то, что должно было произойти. Рано или поздно. Лучше рано. Не так ли?
— Может быть, прежде чем принимать столь ответственное решение, стоит посоветоваться? — вытер платком испарину Астраханов.
— О чем? Как остановить разграбление губернии и при этом избежать пули в лоб?.. Когда мы решили сделать Приморск сильным, экономически развитым регионом, разве мы подразумевали легализацию преступности? Разве перепрофилирование «Сульфата» предусматривало переработку коки? Или строительство нефтеперегонного — махинации с бензином через подставную фирму?.. А, Аркадий Давыдович?
Хализев сверкнул глазами:
— То и другое уже в прошлом. Вашими указами.
— Не слишком ли высока плата за указы? Ликвидация подпольного цеха повлекла первую попытку моего устранения; запрещение деятельности перекупочной конторы — вторую. Трое от одной спички не прикуривают. Может, лучше не искушать судьбу?
— Вы говорите таким тоном, будто подозреваете в организации покушения кого-то из нас. — Чувствуя себя не в одиночестве, резко вклинился в разговор Дворцов. — Может быть, вам стоит просто отдохнуть? Почему вы связываете…
— Э, бросьте, Дворцов! — отмахнулся Гридин. — Бросьте рассказывать мне байки про то, что московская мафия хочет наложить лапу на Приморск! Из Москвы в таких случаях посылают не киллеров, а танки. Странное поветрие пошло, нет? Раньше подкладывали тротил под опоры моста, сейчас за дело взялись снайперы. Мне на все это отвечать нечем — не мои методы, господа. Да и положиться, по правде говоря, не на кого. Ни одного террориста не задержали. Или вы полагаете, генерал, что я поверю в легенду об уголовнике, который нечаянно зарезал в поезде киллера международного масштаба, не взяв при этом валюты из его кармана? Зачем?.. Могу я считать себя в безопасности при таких-то силовых структурах? Вы даже мою «безопасность» превратили в бизнес! На кой черт, спрашивается, избранному народом губернатору такая охрана? От кого его охранять, от народа?
— Зря вы так, Константин Григорьевич, — заговорил Давыдов. — Люди ночь не спали, старались…
— Да идите вы, Игорь Осипович… спать! Отсыпайтесь!.. Толку-то оттого, что вы старались! Старатели… Каждый пятый работает сторожем, телохранителем, охранником, милиционером, чекистом, пограничником, таможенником; остальные четверо — беременные женщины и дети. А провокаций и терактов все больше и больше! Вроде же наладили экономику, не бедствуем? Не Украина, слава Богу… Если колючей проволокой регион обнести — вполне даже свободная экономическая зона получится.
Кабинет потихоньку заволакивало сизоватым табачным дымком. Приоткрылась дверь, Ставров кивком поприветствовал собравшихся, но не вошел:
— Константин Григорьевич, конфиденциально.
— Я же отправил вас отдыхать?
— На минуту…
Слабости полковнику были не чужды, но лавировал он умело и оставался Гридину верным «дядькой» вот уже много лет. Появление его было кстати. Они вошли в приемную.
— Вы забыли в сером костюме ручку, — протянул ему Ставров золотое перо в инкрустированном, украшенном бриллиантом корпусе.
— Из-за этого ты притащился…
— Нет. Вот из-за этого, — в пальцах Ставрова блеснул квадратик размером с булавочную головку с торчащими «усиками».
— ???
— Кварцевый передатчик. Микрофон записывает разговор на расстоянии до пяти метров, передает — на триста. Внешне никак не определить — обычная ручка. Детектор просканировал. Совершенно случайно.
Гридин побледнел.
— Арестовать его?
— Не нужно…
Он вернулся в кабинет.
— Я просил оставить меня одного.
Первым вышел Дворцов. За ним потянулись остальные. Хализев положил руку на плечо губернатору:
— Не делай глупостей, Костя. Все будет «хоккей», мы ведь друзья?
Не замахиваясь, некогда поставленным ударом, оставшимся в мускульной памяти, Гридин ударил его в подбородок. На секунду оторвавшись от пола, Хализев проскользил в противоположный угол, ударился головой о мягкую обивку кресла и на минуту лишился чувств. Придя в себя, медленно встал на четвереньки.
— Это тебе — по-дружески, — отвинтил Гридин колпачок ручки.
— Как ты дорого заплатишь за это, — пообещал заместитель яростным шепотом.
Черные чернила потекли по его лысеющему темени…
В утреннем выпуске теленовостей Грошевская опять не появилась. Евгений позвонил ей на работу. Ему ответили, что Нелли Алексеевна заболела; в заинтересованности, с которой его принялись расспрашивать — кто он? откуда звонит? не нужно ли чего-нибудь передать? — он заподозрил подвох.
Наскоро покинув Санину квартиру, Евгений перешел улицу, дошел до ближайшей подворотни, откуда просматривался дом, и с замиранием сердца стал ждать. В течение двадцати минут никто не приехал: появилась надежда, что так необходимое ему в чужом городе пристанище осталось незасвеченным.
«Заболела она, как же! — думал он, срезая квартал по дворам. — В срочном порядке слегла от нервного расстройства!..»
Дойдя до единственного автомата на тихой старой улочке, где, судя по прохожим, никто, кроме пенсионеров, не обитал, он позвонил Грошевской домой.
«Здравствуйте. С вами говорит автоответчик. Хозяйки нет дома. Оставьте, пожалуйста, ваше сообщение…»
Евгений выждал тридцать секунд после короткого сигнала и повесил трубку: если опасения подтвердятся и телефон Грошевской контролируется, то с минуты на минуту «контролеры» должны пожаловать с проверкой автомата. Тогда дело примет серьезный оборот, разгуливать по городу станет опасно.
Опасения подтвердились. Из-за угла вылетел коричневый «ниссан». Проезжая мимо автомата, он сбавил ход, поехал медленнее. У детского кафе «У Винни Пуха» остановился. Три человека в штатском направились в кафе, по-голливудски держа руки в карманах.
«Нашли ребенка, — сплюнул Евгений. — Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел, а от приморских фраеров и подавно уйду!»
Он пересек двор большого П-образного дома и оказался на улице Градостроителей. Приметив остановку автобуса, пошел к ней, но автобус не появлялся, стоять же, подобно Александрийскому столпу, в одиночестве было опасно. Пройдя еще квартал, Евгений спустился по узкой тропинке вниз к частному сектору и направился к Рыночной площади, по которой проходил трамвай кольцевого маршрута.
