на меня. Оба сразу. Я ухожу в сторону, принимая один из клинков на мягкий блок, рассчитывая спустить его по своему лезвию, после чего сразу же перейти в контратаку. Но просчитываюсь — золотой тесак начисто сносит ту часть моей руки, которую я превратил в оружие. Мне остается только прыжком отскочить в сторону, чтобы следующий взмах не превратил меня в две половинки Халка.
— Эти мечи, урус, — довольный произведенным впечатлением говорит Гунн, — созданы из крови зверя, что приходил к нам из преисподней. Ты видел таких зверей, урус?
Пока новый клинок отрастает взамен срубленному, я держусь в отдалении. Гунн машет клинками, но не может пока меня достать. Как и я его. К тому же, я очень устал, поэтому я не против немного поболтать.
— Зверя? Демона? Ты говоришь о демоне?
— Можно назвать его и так. Я убил его, а кровь собрал. Из этой крови сделал эти мечи. Они разрубают все, урус. Все!
Вот как? Оказывается золотую кровь саваранов, которая после их смерти превращается в слитки, можно пустить на оружие. Интересно, а наши об этом знают? Уверен, что да. Они же не я, который все на ходу выясняет. У них почти семьдесят лет было, чтобы это узнать.
Не удивлюсь, если окажется, что в составе сплава, который является блокиратором, есть какой-то процент этой самой демонической крови. Ну а что? Еще великие медики прошлого говорили, что разница между ядом и лекарством лишь в дозировке. Как, в общем-то, и между оружием и защитой.
— А остатками этой крови ты себя полил, чтобы стать сильнее? — уточняю. Пригибаюсь и золотой меч срубает фонарный стол, разрубив вместе с ним и прислонившегося к нему мертвого нукера. Ого, как мы, отказывается, уже далеко утанцевали.
Подхватываю обрубок столба, пытаюсь ударить им противника. Он довольно ловко отбивается, разрубая бетон и металл, будто я размахивал батоном вареной колбасы. В самом деле — клинки разрубают все.
Но треп идет, костяной клинок растет, Интернационал бегает и ищет того, кто кормит этого здоровяка силой Зимы. Мне же остается только сражаться и тянуть время.
— Да. Не каждый может это пережить. — гудит в унисон со свистом своих мечей Гунн. — Но я смог. И стал сильнее. Тебе не победить меня. Я убил уже много противников, и каждый из них сделал меня сильнее. Ты тоже сделаешь меня сильнее.
А по умственному развитию, кажется, что мой противник похож на ребенка. Не глупого, а простого до предела. Для него будто не существует понятий добра и зла. Он не убивает, а побеждает, не жрет пилюли из печени поверженных врагов, а становится сильнее.
Костяной клинок, наконец, отрастает, и я пытаюсь сократить дистанцию. Гунн быстрый, мечи в его руках порхают, как ножи-бабочки, и ими он создает практически непреодолимую сферу. Но мне все же удается увернуться от одного удара, поднырнуть под другой, и почти добраться до тела врага…
Почти… В последний момент, он умудряется отпрыгнуть, перекрестив воздух золотыми лезвиями в том месте, где я только что находился.
И повиснуть в воздухе, пронзенным сразу десятком ледяных копий, выросших из земли. Живот, грудь, руки, ноги и даже череп — Зима, вернувшая возможность атаковать, явно не мелочилась.
— Нашел его. — рядом со мной появилась, соткавшись из воздуха, одна из проекций Интернационала. — Прятался в подъезде дома. Доходяга, убил его из жалости.
— Убил? А ученым не стоит изучить его?
— Да что там изучать, Витя? — удивленно вскинул брови блондин. — Обычный симбиот-паразит. Только мощный. Впервые такого видел. Чтобы Зиму досуха высосать…
— Отличная работа. — похвалил его я.
— Отличный бросок. — ответил он. Задумался на секунду, и добавил. — Но не делай так больше.
Я ухмыльнулся. Сделал отметку, что с чувством юмора у Интернационала все хорошо, умеет вовремя шпильку вернуть. А потом обратил внимание, что Зима к нам до сих пор не спускается.
— Саш, запроси Любу, где она там пропала? — расслабленно, думая почему-то о рюмке коньяка, произнес я. — Нам же надо дальше двигаться.
— Момент. — к этому моменту вместо копии рядом со мной уже стоял оригинал. Который приложил палец к уху, забормотал: "Зима, Зима, ответь Интернационалу".
По мере того, как от нашей напарницы не поступало ответа, лицо его становилось все более обеспокоенным.
— Молчит… — протянул он через несколько секунд.
— Так клона отправь! — я тоже заволновался.
— Уже. — огрызнулся он. Чуть закатил глаза, когда менял картинку, переключаясь на зрение копий, и обескураженно добавил. — Ох, твою же мать!..
Товарищи, это конец!
Конец нервотрепке под названием ЕГЭ у среднего сына. Ура, товарищи! Я снова вхожу в график)
