Эх, жаль, диктофончика при себе нет! Впрочем, плевать. Наш майор еще не знает, но первый раунд он уже проиграл – показал мне, как именно снимать пояс с взрывчаткой. Я пока не придумал, как воспользоваться увиденным и услышанным, по ходу видно будет. И все же у нас появился шанс…
В «доменную печь» мы с профессором собрались идти налегке, без оружия и снаряжения, опасаясь, что от сильного жара патроны начнут взрываться. Иван Аркадьевич сгрузил навязанный ему Урюком рюкзак с цацками Волкодава, который все это время таскал за плечами. Зато надел, по моему настоянию, снятые с Рыжего толстые защитные перчатки, шлем и баллоны со сжатым воздухом, которые входили в автономную систему жизнеобеспечения эскады. Воздух в «доменной печи» раскален, словно в аду, один вдох – и легких нет. Так что напрямую им дышать – верная смерть. Конечно, шлем от эскады неплотно надевался на бронекостюм «Скат», оставался зазор, но полная герметичность нам и не нужна. Главное, уберечь от страшного жара легкие.
Урюк некоторое время наблюдал за нашей возней, а потом снял с себя такие же перчатки, баллоны и шлем и протянул все мне. Я отказываться не стал, взял, но и спасибо не сказал – не за что, не обо мне печется майор, о профессоре, потому что без меня Зинчук с задачей не справится. Впрочем, щедростью Урюка надо воспользоваться на всю катушку…
– Вить, дай нам с собой по паре леденцов. Наверняка они есть в рюкзаке с хабаром.
Леденцы, конечно, от «живчиков» не защитят, но хоть чуть-чуть прохлады принесут. Витек без споров и возражений выдал нам цацки – пять штук, все, что оказалось в наличие. Уточнил, правда:
– Они же после такого разрядятся?
Я коротко кивнул.
– А, ладно, берите, – расщедрился Витек.
Себе я оставил два леденца, разместил их на поясе с взрывчаткой. Зинчуку отдал три и проследил, как тот размещает цацки по карманам разгрузки.
– Как войдем в «доменную печь», слушаться меня с полуслова, – напутствовал я профессора. – Говорю «стоять», значит, стоим, даже если у нас земля… тьфу ты, пол… будет гореть под ногами. А прикажу «бежать», бежим сломя голову. Не быстро идем, а именно бежим. Вы поняли?
Иван Аркадьевич кивнул. Он сильно боялся, но старательно подавлял свой страх. Был собран, сосредоточен, словно взведенная пружина. Что ж, не самый плохой вариант напарника. Если бы сейчас на его месте оказался Урюк, мне пришлось бы на порядок сложнее.
– И еще… – продолжал я инструктаж. – Запомните, там времени на имя-отчество не будет. Поэтому звать вас буду коротко: «Док». И вы постарайтесь обойтись без «господина», ладно? Я просто Бедуин. Запомнили?
– Да… э… Бедуин.
– Ну что, Док? Готовы? Тогда пошли!
Первый тайм смертельно опасной игры в огненные салочки с «живчиками» продолжался ровно четыре с половиной минуты.
Ученый держался молодцом. Голову от страха не потерял, панике не поддался. Выдержал, даже когда ему пришлось застыть на месте, повинуясь моей команде, а в этот самый момент на нас несся огненный торнадо, грозя мгновенно обратить в пепел.
– Стоим, Док, стоим… Еще немного… – твердил я, глядя на приближающийся столб огня.
Иван Аркадьевич затрясся, но не тронулся с места. Стоял, как приклеенный, до тех пор, пока я не скомандовал:
– Направо! Бегом!
Взмокшими, местами хорошо прожаренными, но невредимыми, мы добрались до цели – крохотной комнатки без окон, с пустым дверным проемом и необычайно высоким порогом. Черт его знает, для чего предназначалось такое помещение, сейчас догадаться об этом не представлялось возможным. Да я и не пытался. Гораздо больше меня интересовало другое: пойдут ли сюда «живчики» или высокий порог все же остановит их? Комнатка крохотная, в случае чего тут с огненным столбом не разминешься. Короче, готовый крематорий на двоих со всеми удобствами.
Нам повезло, «живчики» в комнату не пошли. Один из них помедлил у порога, будто раздумывая, и повернул прочь.
Я с облегчением перевел дух. Похоже, эту партию капризная госпожа удача отдала нам…
Оказавшись внутри, профессор вдруг тихо сполз по стеночке и вроде как попытался лишиться сознания. Пришлось снять с него шлем и похлопать по щекам:
– Эй! Док! Как вы?
– Перенервничал, – через силу улыбнулся он. – Мутит немного. Сейчас… минутку посижу и…
Ладно, пусть отдышится, придет в себя, ведь нам еще возвращаться обратно, а значит, снова играть в смертельные «огненные пятнашки».
Я осмотрелся, прикидывая, где может находиться потайной сейф. Комнатка абсолютно пуста, только бетонный растрескавшийся пол, кирпичные, без малейших следов краски, зато с разводами гари стены да закоптившийся потолок. Последнее мне абсолютно не понравилось, похоже, «живчики» все же изредка заскакивают и сюда. Надо торопиться!
– Док, время вышло. Где сейф?
Профессор встал, оглядел стены, провел рукой по кирпичной кладке и, задрав голову, принялся рассматривать потолок. Мне показалось или в его взгляде и впрямь сквозила растерянность?
– Иван Аркадьевич! Где ключ?
Зинчук весь сжался и повернулся ко мне:
– Я не знаю.
– Что?!
– Не знаю, где сейф, – обреченно повторил он.
Вот оно что! Теперь загадка разрешилась. Понятно, почему Иван Аркадьевич так хотел попасть сюда в одиночку – ему нужно было разыскать ключ так, чтобы никто не узнал правду: профессор никогда в жизни не был в этой комнате!
Несколько дней назад, когда их группа шла в лабораторию, военные егеря оставили его и ассистента у входа, а сюда пошли без них. Чтобы взять здесь ключ, не нужен ни голос, ни ДНК профессора. Иван Аркадьевич соврал Урюку, чтобы тот оставил его в живых.
– Сергей Борисович… Бедуин… Я все объясню вам, если позволите, – виновато заговорил Зинчук.
– Да уж, будьте любезны. Только очень прошу, давайте на этот раз без вранья.
– Я врал, потому что хочу жить! Очень… – Голос профессора сорвался. Иван Аркадьевич всхлипнул, поспешно стянул с себя перчатки, низко наклонил голову и принялся неумело тереть пальцами глаза.
Да он никак плачет! Все, мой ученый «поплыл». Вот ведь не вовремя.
Я тоже снял шлем, открывая лицо, подошел вплотную к профессору и бесцеремонно обхватил ладонями его голову, заставив посмотреть мне в глаза.
– Иван Аркадьевич, послушайте меня внимательно. Клянусь вам самым дорогим для меня – жизнью Потапа, вы выйдете отсюда живым. Я выведу вас не только из «доменной печи», но и вообще из диких земель. Доставлю в Ванавару. Живым и невредимым. Клянусь.
Моя речь прозвучала проникновенно и патетично. На самом деле я терпеть не могу таких ситуаций и подобных фраз, но сейчас было необходимо вселить в профессора уверенность, а люди, как ни странно, весьма охотно верят во всякие клятвы и тому подобную чушь, не понимая, что значение нужно предавать не словам, а делам.
– Иван Аркадьевич, поверьте, уже через несколько дней вы будете сидеть в кабаке Ванавары, попивать коньячок и хвастать своими приключениями перед дамами.
Зинчук заулыбался, прельстившись нарисованной мною картинкой, а потом спохватился:
– А Урюк? Он явно не собирается отпускать меня живым.
– Можно подумать, его кто-то будет спрашивать. – Я фыркнул и весело подмигнул профессору. – Он один, а нас трое, ведь так?
– Так. – Иван Аркадьевич заметно воспрянул духом, а потом внезапно замялся, сказал осторожно: – Сергей, а вы… э… хорошо знаете… хм… вашего напарника?
– Марека? Насколько один человек вообще может знать другого. А что?
– Да так… Просто… Те образцы, что лежат в лаборатории, как я понял, очень дорого стоят. А когда речь заходит о деньгах – таких деньгах! – люди меняются, причем не в лучшую сторону. И тому есть множество примеров. Вспомним хотя бы «Короля Лира» великого Шекспира. Там дочери, дорвавшись до денег и власти, предали самого близкого и родного человека…
– Только две из трех, – поправил я.
– А, так вы читали «Короля Лира»? – обрадовался профессор.
– А как же. Можно сказать, это моя настольная книга, – пошутил я. – Не расстаюсь с ней, даже когда иду на маршрут. Да и в этот раз она была со мной, пока Витек не отобрал… вместе со всем снаряжением заодно. Тоже, небось, захотел почитать…
