Они спустились по другой лестнице в противоположном конце длинного больничного здания и оказались в приемном покое. Какая-то медсестричка зашипела на них, но они нахально проперлись сквозь приемное, вышли на улицу и быстро завернули за приземистый домик, в котором размещался морг. Тут устроили совещание. Фарид последние два-три дня и так уже начал нервничать. Он боялся возвращаться домой, слишком плохо воспринял Шуба его спасение, требовал, чтобы тот убил Вовца, отомстил за своих, да еще штрафные деньги выплатил. Сейчас Фарид подумал, что это Шуба за ним прислал. Серый ничего такого не думал, но и встречаться с кем-то из врагов, пока рука не зажила, тоже не собирался.
Можно было переждать какое-то время, вернуться в больницу и осмотреться, но Фарид, тоскливо оглядевшись, категорически отказался. Правда, в широченных больничных пижамных штанах, чуть ниже колен, в такой же широченной куртке и стоптанных тапочках он походил на пугало. Да и сложная гамма запахов фурацелина, мазей и пота – ведь принять ванну он не мог из-за ожогов, – была способна отпугнуть гиену, не то что человека. Тем не менее он согласен был в таком виде скитаться, ночуя в подъездах и питаясь на помойках, лишь бы не оказаться жертвой бандитской разборки.
Серый, у которого после всех случившихся событий вдруг прорезались интуиция и обостренное чувство опасности, сразу, как только увидел Ченшина в коридоре, тоже нацелился бежать из больницы. Тем паче, что ему тут давно надоело, а больничный лист, как и Фариду, тоже официально нигде не работающему, не был нужен. Поэтому он свои домашние тапочки отдал приятелю, а сам надел кроссовки. Потом помог тому натянуть свою запасную футболку, а казенную куртку бросил на землю. Тут к моргу подкатил маленький похоронный автобус, приехали за покойником. Усталая, задерганная женщина по квитанции получала старичка. Водитель катафалка и не думал ей помогать, а у той, видимо, не оказалось денег ему заплатить. Увидев двух парней, куривших за углом морга, она взмолилась:
– Мальчики, помогите, ради Христа!
– Какие разговоры, мамаша! – сразу отозвался Серый.
Затоптав окурки, они вытащили из дверцы в торце автобуса обитый красной материей гроб и внесли в коридорчик морга. Пожилой участливый санитар выкатил высокую больничную каталку. На ней лежал плоский дедок с острым носиком и полуоткрытыми глазами, коричневый костюм был ему великоват.
– Один подсовывает руки под голову, второй под ноги, – тихо посоветовал санитар, встав посередине, – по команде поднимаем и опускаем в гроб. Раз-два-три…
Серый опасался, что тело как-то провиснет, согнется, но оно легко и совершенно горизонтально было поднято и опущено в гроб. Санитар позволил переставить его на каталку и отвезти к машине.
– Как мне вас и благодарить… – начала женщина.
– А вы нас подвезите немного, – предложил Фарид.
– Ага, до трамвая, – поддакнул Серый.
Таким образом они совершили побег из больницы. Оказалось, что им по пути с покойником. Сошли в нескольких кварталах от дома Серого и дворами спокойно добрались. Валентина вначале возмутилась, что братец сбежал, не закончив лечения, но Вовец, выслушав рассказ Серого, одобрил его действия. Ребят накормили обедом, вызвонили Клима и устроили совещание. Фарид чувствовал себя не в своей тарелке, как нищий на губернаторском балу, смущался и робел. Но никто его не упрекал в связях с уголовным элементом, наоборот, отнеслись с пониманием и сочувствием. В беде парень, надо помочь. Тем более, что он с Вовцом на пару хлебнул подземных ужасов. Пришли к выводу, что в Тагил ему возвращаться нельзя. Шуба, который подставил своих балбесов, втравив их в чужую войну, сделает из Фарида козла отпущения. Решили вызвать его мать на телефонные переговоры. Пусть пообщаются, а она потом привезет документы сына. А его сообща уж куда-нибудь пристроят.
Вовец сразу и вопрос со своим походом за оставшимися изумрудами решил. Высказался в том духе, что теперь следует присматривать в больнице за Сержем, как бы до него Ченшин не добрался. Что надо бывшему прокурору, компаньоны могли только догадываться, но на всякий случай Клим решил подежурить возле Сержа, которого врачи раньше, чем дней через пять, выписать не соглашались. Серый должен был сидеть дома и оберегать сестру от возможного вторжения Ченшина, а Фарид – быть у него на подхвате. Ему уже можно было сидеть на мягком, а руками махать мог вообще неограниченно.
Вовец заставил Фарида написать на бумаге все, что знает о Шубе и его шайке. Тот заупирался, мол, это предательство, друзей закладывать, но Вовец уже усвоил некоторые приемы подполковника Косарева и быстренько обломал парнишку. Объяснил, что тому нужно прикрытие на всякий случай. Если будут слишком круто наезжать, всегда можно припугнуть, что отнесут записи в милицию. Фарид подумал, да и написал корявым почерком с жуткими ошибками про всех своих боевых товарищей, припомнив клички, адреса и, главное, нехорошие поступки. Вовец заверил, что записи останутся у него. Но не обещал не снимать с них копию. Впрочем, он не торопился заваливать Косарева информацией. Оставил про запас. Отправился к себе на квартиру, собрал рюкзак и, позвонив по секретному телефонному номеру, передал кодовую фразу:
– Слесаря вызывали?
В ответ ему назвали другой номер телефона. Вовец его сразу же набрал. Ответил женский голос.
– Слесаря вызывали? – Вовец снова сказал свой личный пароль.
– Говорите, Слесарь, – отозвалась женщина. – Что передать Четвертому?
– Скажите Четвертому, что я готов завтра ехать в лес. Ага, за ягодами. Они, правда, зеленые…
* * *
В Крутиху Вовец отправился поездом, хотя Косарев предлагал ехать с ним сразу на машине. Но Вовец отказался, мол, кто-нибудь увидит невзначай, начнутся вопросы, расспросы, придется врать. Договорились, что встречаются на проселке утром. Таким образом, Вовец провел приятный вечер в компании Адмирала. Как следует, от души попарился в бане и выпросил несколько старых облупленных электродов, чтобы сделать из них стрелы для арбалета. Дядя Саша-Адмирал принял в этом деле самое горячее участие и даже лично заточил их на наждаке. Вообще-то следовало сделать наконечники потяжелей, но не было времени возиться. Вовец попробовал, как они летят, выстрелив пару раз в забор. Результаты оказались неутешительными. Метров на пятнадцать-двадцать стрелы шли хорошо и ложились достаточно кучно. Но на более дальнее расстояние несбалансированность и отсутствие оперения давали себя знать: стрелы отклонялись от прямой траектории, теряли остойчивость и на пятидесятиметровую отметку прилетали боком, звонко ударяясь в забор и отскакивая в траву. Но на безрыбье, как говорится, и "Запорожец" – автомобиль, даже иномарка.
С утра Вовец приступил к тщательным сборам. Надел защитного цвета брюки из плотной ткани, заправив их в высокие туристические ботинки на толстой подошве. Он был консерватором и упорно отвергал кроссовки, считая, что для дальних обстоятельных походов ботинки лучше. Рукава рубашки завернул выше локтей, при этом закатал в левый рукав прозрачный футлярчик с наловленными клещами. Их там кишело уже штук сорок, и ни один еще не сдох. Говорят, что клещ может семь лет обходиться без пищи, и у Вовца даже зародилась мысль: а не проверить ли это экспериментальным путем? Сверху он натянул привычную энцефалитку. Конечно, в ней жарко, зато не только клещи не попадают на тело, но и комары, мошки и всякая труха, которой полно всегда сыплется с вершин деревьев.
Нож пришлось попросить у Адмирала. Тот предложил на выбор целых два: один подлиннее, другой покороче, оба с наборными пластиковыми рукоятками. Вовец предпочитал деревянные, они не холодят руку и весят меньше. Он с грустью вспомнил свой охотничий нож, отобранный бандитами, когда Валентина легкомысленно пожелала испить их водицы. Взял тот, что поменьше, на скорую руку сметал ножны из старого сапожного голенища. Повесил на ремень под энцефалитку, как привык. Газовый пистолет решил приладить под мышку. Чтобы долго не мудрить с кобурой, приспособил обычную рабочую рукавицу, только пару лямок к ней пришил. Пистолет в рукавицу поместился аккуратно. Потом попробовал, насколько быстро можно его выхватить, потренировался. Получалось не слишком быстро, но главное – пистолет не цеплялся, вытаскивался легко, а лишняя секунда большой роли не играет.
Помня таежную мудрость "Собираешься на день – бери на неделю", Вовец положил в рюкзак кусок полиэтилена и одеяло. Котелок, запас продуктов, спички, ремонтный набор и аптечка – все по обычной программе. Он привык в каждый свой выход в лес иметь с собой все необходимое и просто почувствовал бы себя неуверенно, не будь при нем бинтов или иголки с ниткой. Мыло, полотенце, ложка, кружка; подумав, добавил топорик. В конце концов повезут на машине туда и обратно, не на горбе тащить. Фонарик, любимые очки-бинокль, мазь от комаров, моток липкой ленты, пять заточенных электродов и две пироксилиновые шашки. "Козью ногу" привязал к рюкзаку сбоку, вертикально, чтобы удобно было в случае необходимости ее отцепить.
