– Ага, – сказал второй, прикуривая вторую сигарету, – гнусно все это. Одно хорошо, хоть деньги платят, и платят хорошо.
– Да уж, хорошо! Мог бы и больше.
– Ты на жизнь не жалуйся, ни в каком банке столько бы не заработал. А здесь наличными и безо всякого налога.
– Это, с одной стороны, хорошо, а с другой – хреново.
А что если накроют? Дела здесь странные.
– А ты в дела лучше не вникай, твое дело объект охранять, и лучше уж здесь, чем в дурке за колючей проволокой топтаться.
– Оно-то, конечно, лучше. Пойду обойду здание.
– Иди сходи. А я у входа побуду.
Охранники разошлись. Один остался у крыльца, а второй неторопливо, попыхивая сигаретой, двинулся вдоль здания. Два окна на втором этаже горели, и еще свет пробивался сквозь роллеты на двух окнах первого этажа, Комбат наблюдал, он не знал, здесь ли Валерий Грязнов или его нет. Все это предстояло узнать. Комбат чувствовал возбуждение, он весь сжался, наблюдая за разошедшимися охранниками.
«Начну с того, который в плаще», – решил он.
Перевалился через забор, несколько секунд лежал, прижимаясь к земле, а затем двинулся короткими перебежками, прячась в темноте, прижимаясь то к стволу дерева, мокрому и шершавому, то к кустам. Охранник остановился, посмотрел на небо, затем поводил головой из стороны в сторону. Он услышал хруст, но что это за хруст, он не понял, вернее, не успел понять.
В затылок ему уперся ствол пистолета, и прямо в ухо прозвучал немного надсадно, с хрипотцой, голос:
– Шевельнешься – прострелю затылок.
– Стою, стою, – прошептал охранник, сигарета, приклеившаяся к губе, зашипела от слюны, но не погасла. Охранник судорожно сплюнул.
– Шевельнешься – убью! Где Грязнов?
– Какой Грязнов?
– Валерий Грязнов, знаешь такого?
Охранник боялся даже шевельнуть пальцем, настолько неожиданно все произошло. Да и голос был таким, что спорить и врать не было смысла, этот точно выстрелит, убьет, даже не задумываясь.
– Он в здании, на втором этаже, бумаги какие-то складывает.
– Ночью бумаги?
– Да, да, завтра утром уезжает.
– Куда уезжает?
– Не знаю. Детей везет.
– Каких еще детей?
– Да из питомника, из обезьянника.
– Каких детей?
– Всяких разных. Группу везет на оздоровление.
– Чего-чего?
– На оздоровление за границу.
– Второй на крыльце?
– Да, он будет ждать, пока я подойду к нему.
– Понял, хорошо. Кто еще есть в здании?
– Еще двое, они внизу, в вестибюле, в карты играют возле телевизора.
– Хорошо, – сказал Комбат и рукояткой пистолета ударил охранника по затылку. Придержал, чтобы тот не наделал шума, а затем опустил на землю..
«Один ноль в мою пользу», – подумал Комбат, натягивая на плечи чужой тяжелый мокрый плащ.
У охранника под плащом был пистолет. Оружие Комбат взял себе, он знал, что после такого удара человек пролежит минут пятнадцать, не меньше, пока придет в себя и сообразит, что произошло. В плаще, с огоньком сигареты, тлеющим, бледно-розовым, Комбат двинулся вокруг здания, прислушиваясь к тому, что происходит за опущенными роллетами.
Наконец он вышел из-за угла.
Второй охранник в бушлате беззлобно выругался:
– И где ты ходишь, Сеня? Баб там вроде бы нету… Что, опять живот прихватило?
В ответ Комбат издал невнятный звук. Рублев шел в темноте, не приближаясь к стене здания.
– Иди сюда, дай зажигалку.
Рука Комбата исчезла в кармане плаща, и охранник, не успев опомниться, уткнулся ртом не в зажигалку, а в ствол пистолета.
– Стой, не шевелись, пристрелю!
– Се… Се… – произнес мужчина и только сейчас сообразил, что перед ним никакой не Семен, а кто-то абсолютно незнакомый.
– Не шевелись, – прошипел Комбат, снял с головы охранника зимнюю шапку, бросил ее к ногам. Заставил охранника повернуться спиной к себе, а лицом к двери и тем же простым, проверенным приемом тяжелой рукояткой нанес удар по затылку. – Не падай, держись, – опустил охранника на крыльцо, забрал и его пистолет. Проверил, есть ли патроны: обойма полна.
«Ну вот, – подумал Комбат, – еще двое, а там Грязнов. И тогда все.»
Он дернул дверь, будучи уверенным, что та открыта.
Но дверь не поддалась. Вот этого Комбат не ожидал. Он дернул ее еще раз, дверь оказалась крепкой, замок надежный. Рублев постучал, понимая, что иного выхода у него нет, на стук никто не отозвался. Комбат припал ухом к двери и услышал голоса. Он постучал еще раз, громче и настойчивее.
– Сейчас, сейчас! Вам еще четверть часа топтаться, а вы уже грохочете!
Дверь приоткрылась. Перед Комбатом стоял парень в толстом вязаном свитере, в правой руке держал карты веером, а левой приглаживал волосы. Увидев Комбата, вернее, пистолет с глушителем в его руках, парень отпрянул.
Выражением лица, глазами Комбат показал, что будет лучше, если охранник помолчит и не будет двигаться.
Но то ли охранник не понял, то ли растерялся, а вполне возможно, он решил проявить рвение и дать достойный отпор незнакомцу. Вот это его и подвело.
Карты разлетелись, охранник хотел выбить пистолет из рук Комбата, а делать этого не стоило. Два выстрела, два негромких хлопка – и с выражением испуга в темных глазах и двумя дырками в груди охранник медленно осел на пол. Второй даже не успел вскочить из кресла, как пуля настигла его, раздробив плечевой сустав. Охранник истошно завопил. Комбат выстрелил еще раз и бросился на второй этаж.
Крик привел Валерия Грязнова в замешательство. Он бросился к двери, повернул ключ, затем из стола вытащил пистолет.
– Эй, что там? Кто там?
Из его кабинета вел еще один выход на лестницу, а затем в тоннель к подземному госпиталю. Он нажал клавишу.
Небольшой монитор, стоящий на стеллаже, мгновенно зажегся. Экран был разделен на четыре части. В левом верхнем квадрате Валерий Грязнов увидел вестибюль и труп одного из охранников в крови. А в квадрате рядом было крыльцо, на котором тоже лежало тело.
Валерий Грязнов снял пистолет с предохранителя, передернул затвор. Он старался быть спокойным, но то, что он увидел в правом нижнем углу своего монитора, заставило его вздрогнуть: по коридору в длинном мокром плаще шел Борис Рублев. О существовании видеокамеры он даже не подозревал, его лицо оставалось спокойным, в каждой руке было по пистолету.
– Рублев! – вырвался сдавленный возглас из горла, пережатого страхом. – Живой! Не сдох, значит!
И тут Комбат увидел видеокамеру, укрепленную на штативе. Он поднял пистолет, и изображение на экране исчезло.
Грязнов слышал выстрел, он бросился к двери, ведущей на лестницу. У него еще не имелось четкого плана действий, он только знал: надо уходить, ведь если Рублев здесь, он уже ни перед чем не остановится. Вполне возможно, что он привял дозу и теперь не боится ничего.
Комбат дважды выстрелил в замок, затем ногой вышиб дверь. Та с грохотом распахнулась.
– Грязнов! – выкрикнул он. – Грязнов, я здесь!
Грязнов бежал по лестнице, бежал с пистолетом в руках.
«Туда, туда, под землю! Ведь там можно закрыться, там можно спрятаться!»
Бежать за Грязновым Комбат не мог, слишком был слаб.
Единственное, что ему удавалось, так это быстро идти.
А Грязнов заскочил в каптерку, где спал на топчане лысый санитар по кличке Хер Голова.
Тот сразу же вскочил.
– Что? Что случилось? – забормотал он, тряся головой.
– Там Рублев.
– Где? Какой Рублев? – не сразу понял санитар.
– Тот самый, – холодным голосом произнес Грязнов. – Убей его, убей!
– Убить?
– Иначе он тебя.
– Понял.
Санитар схватил прямо со стола большой нож и, как был в исподнем, выбежал в коридор. Он стоял у стены, за углом, прислушиваясь к звукам, доносившимся из тускло освещенного коридора. Он услышал шаги: ближе, ближе, вот уже они совсем рядом.
А Грязнов в это время уходил по коридору. Он уже миновал дверь в подземный госпиталь, вот уже дверь камеры, в которой он содержал Комбата.
Хер Голова выскочил из-за угла прямо перед Рублевым, держа в правой руке нож. Между ними оставалось расстояние в два шага.
– Зарежу, бля, кишки пущу! – крикнул Хер Голова.
Лицо же Рублева осталось непроницаемым. Черный плащ, капюшон, два пистолета, он был похож на выходца с того света, на восставшего из ада. На искусанных губах появилась улыбка, не предвещавшая ничего хорошего.
– Брось нож, ублюдок! – отчетливо проговорил Комбат.
Но вместо того, чтобы бросить свое оружие и, возможно, сохранить себе жизнь, Хер Голова с истошным криком кинулся на Рублева. Тот увернулся, и лезвие ножа, широкое и длинное, распороло полу плаща. Комбат ударил рукояткой санитара в висок, тот отлетел к стене, но тут же вскочил. Нож все еще оставался в его руках, по щеке потекла кровь, глаза санитара стали безумны. Он замахал перед собой ножом, словно пробирался через тропические заросли.
– Как знаешь, – отшатнувшись к стене, обложенной ненавистной кафельной плиткой, Комбат выстрелил вначале в руку с ножом, затем в ногу.
