Однажды они встретились взглядами. Кастро тепло кивнул, Эрл кивнул в ответ, и на этом все кончилось. Фидель вернулся к своей политике — у него были дела поважнее.
А потом наступила ночь, когда Эрла увезли. Его не били, не заковывали в наручники — просто в нужное время посадили в «черную марию», заперли (опять же не заковывая в цепи, как опасного преступника) и повезли в Гавану. Дорога заняла целый день, но водитель и охранник вели себя вежливо, шутили с ним, покупали ему сигареты и пиво, кормили ланчем, показывали на красивых девушек, мимо которых проезжали, и если бы не замок на дверях, все было бы нормально.
В Гаване его не стали сажать в мрачную и угрюмую крепость Морро, а разместили со всеми удобствами в пригородной тюрьме. Камера была просторной, во всем крыле он был единственным заключенным и мог делать что угодно — читать, курить, пить или спать. Однажды ночью тюремщик спросил, не желает ли он женщину. Суэггер сказал, что не желает.
Через четыре дня явился представитель посольства.
— О, сэр, надеюсь, это вас не слишком затруднило. Я вижу, вы совсем запыхались.
— Мистер Суэггер, ирония вам не поможет.
— Послушайте, вытащите меня отсюда. Я больше не желаю видеть этот проклятый остров.
— Мы пытаемся разобраться. Кубинцы очень терпимы, особенно когда дело касается американцев, но у них есть свои правила. Вы не получили визу. Обычно это всего лишь формальность, однако в данном случае они почему-то заняли жесткую позицию.
— Послушайте, поднимитесь на третий этаж своего посольства и зайдите в кабинет триста одиннадцать. Там сидят Ивенс и его дружок Шорт. Именно они являются причиной этой жесткой позиции.
— Понятия не имею, о чем вы говорите. Я верю, что вы сопровождали конгрессмена Этериджа и прошли кубинскую таможню, пользуясь его дипломатической неприкосновенностью, но посольство должно было получить разрешение на ваш въезд в страну, а этого, кажется, никто не сделал. Нужно разобраться, кто допустил ошибку, и мы занимаемся этим.
— Отлично, — сказал Эрл. — Я знаю, что вы будете стараться изо всех сил.
Он сидел. Время шло, а он все сидел.
* * *
Наступившая тишина доставляла Френчи удовольствие. Наконец Плановик сказал:
— Шорт, вы уверены, что правы? Признаюсь, этого я от вас не ожидал. Предупреждаю, я могу быть очень суровым.
— Угу, — ответил Френчи. — Мне нечего бояться. Если я правильно понял — а я убежден, что это так, — вы решили положить конец моей карьере. Отлично. Нет проблем. Вы с Роджером можете продолжать до бесконечности. Но я должен исполнить свой долг. Не перед кем-нибудь из вас, а перед Управлением. И собираюсь сделать это.
Он широко улыбнулся.
— Шорт, я...
— Сэр, если вы заглянете в мою должностную инструкцию, то в конце перечня обязанностей увидите, что я — офицер контрразведки. Как ни смешно. Поэтому я имею полное право выполнять свои обязанности, к чему бы они ни приводили. Время от времени я нанимаю кубинского частного сыщика, который следит за случайно выбранными сотрудниками посольства и фотографирует их, если они вступают в контакт с незнакомыми людьми. Просто на всякий случай. Так-так-так, интересно, что у нас тут?
Он полез в карман и вынул конверт из плотной коричневой бумаги.
А потом посмотрел на Роджера.
— Родж, вы были замечательным инспектором. Я всего лишь говорю правду, как это ни больно для меня.
Он сунул конверт Роджеру, и тот презрительно открыл его.
— Ай, бросьте! — сказал Ивенс — Это еще что за чертовщина? О боже, ну и дерьмо! Это ничего не значит. Уолтер, вы всерьез думаете, что это вам поможет? Просто смешно!
Плановик взял фотографию.
— Это Пашин, Роджер. Вы и Пашин, — сказал Френчи.
— Послушайте, сэр, я встречаюсь со многими людьми, в том числе и с вражескими агентами. В нашем деле самое главное — контакты. Встреча с русским — это часть моих обычных обязанностей, и...
— Но в таком случае, — парировал Френчи, — вы обязаны представить контрразведке официальный отчет о всех контактах с известными или подозреваемыми агентами врага. Поскольку контрразведкой являюсь я, а отчет вы мне не представили, это является грубейшим нарушением дисциплины. Как минимум.
— Это абсурд! Чистейшее безумие! Черт побери, Шорт, мне не следовало доверять вам. Ни на мгновение! Дик, он просто втирает очки, делает из мухи слона и пытается снять с себя вину за фиаско, которое потерпел в Сьерре со своим стрелком-ковбоем!
Но Плановик молчал. Он изучил снимок, прочитал приложенный к нему отчет, а потом посмотрел на Френчи.
— Их встреча имела место в ресторане «Салон Майами» на Малеконе двадцать восьмого июля, — сказал Шорт. — Это легко доказать. В тот день в четырнадцать ноль-ноль Роджер послал срочное шифрованное сообщение разведке Восьмого флота в Гуантанамо, требующее немедленно перехватить ямайское судно «Дэйс Энд» у Сибонея, восточнее Сантьяго. Ближайшими кораблями оказались два сторожевых катера береговой охраны. Они задержали судно, но не сделали попытки подняться на борт, так как узнали, что некий революционер уже захвачен кубинской полицией. «Дэйс Энд» должен был послужить для Кастро орудием бегства в Советский Союз. Следовательно, Роджер получил от Пашина жирный кусок и действовал очень быстро. Он едва не стал героем, но Эрл Суэггер перехитрил его и сумел сделать так, что его цель арестовала кубинская полиция. Роджер не доложил контрразведке о своих контактах с Пашиным и не выдал свой источник информации. Из соображений конспирации? Возможно. Но он должен был знать, что русские не делятся информацией бесплатно. Если он что-то взял, то должен был что-то дать взамен. Что бы это могло быть? Очень любопытно. Он сел в кресло.
— Черт побери, Дик, — сказал Роджер, — на самом деле это пустяк. Просто этот русский попал у себя в сложную ситуацию и сам принял такое решение. Я и пальцем не пошевелил. Вы должны мне верить. Мой послужной список кристально чист, вы много лет знаете моего отца. Я был на войне, я один из...
— Ладно, Роджер. — Плановик повернулся к Френчи. — Шорт, я не хочу, чтобы вы посылали это.
— Честно говоря, Дик, мне наплевать, хотите вы этого или нет.
Плановик повернулся к Роджеру.
— Ты болван. Идиот. Тупица.
— Дик, а какая, в сущности, разница? Я объясню...
— Не понимаешь? Если это дойдет до руководства, они все набросятся на меня, как стая котов на раненую мышь. Это даст им право лезть в каждую операцию, которую я провожу. Меня припрут к стене, свяжут по рукам и ногам и заставят потерять годы. Организуют утечку информации в Конгресс, в прессу, какому-нибудь сенатору, охотящемуся на красных...
— Родж, кажется, Дик говорит, что ЦРУ руководит человек, который его не любит и хочет повредить ему. Человек с таким же честолюбием, как у Дика. А вы сыграли на руку этому джентльмену. Несколько телефонных звонков, несколько неосторожных реплик на каком-нибудь приеме в Вашингтоне, и Дик перестанет быть правой рукой директора ЦРУ и президента. Правда, Дик? Вы позволите мне называть вас Диком? Ведь вы знаете моего папочку. А в Гарварде я греб в одной лодке с вашим племянником Тедди, или Скипом, или Батчем, и однажды вечером после финального заезда моя сестра Биффи трахнула вашего сына Тэда на переднем крыльце папиного коттеджа в Нарагансете...
— Ладно, Шорт, хватит. Роджер, пожалуйста, оставь нас.
— Да, конечно, я... Дик, минутку. Не думаю, что мне следует уходить. Он прожужжит вам все уши...
— Роджер, я уже сказал, брысь отсюда. Пойди погуляй.
* * *
Поразительно. Уолтер Шорт! Невероятно! Ну, змея... И это после всего, что Роджер для него сделал. Удивительно, до какого морального падения могут доходить некоторые люди...
Он думал, точнее, хотел подождать у дверей, дождаться, когда Дик отпустит Шорта, и перехватить старика. Все еще можно уладить. Если Уолтер не поймет толстого намека и не подаст в отставку, его всегда можно будет куда-нибудь перевести. Впрочем, некоторые люди намеков не понимают, хоть ты тресни. Они к этому не приучены. Не то воспитание.
Роджер посмотрел на наручные часы и увидел, что уже пять вечера. Вечером должен был приехать из Гуантанамо Дэн Беннинг, и Роджер хотел свести его с Плановиком. Дэн — именно тот человек, который им нужен. На Плановика произвела бы впечатление семья Дэна, его родословная, опыт работы в военно-морской разведке, диплом Гарварда. Они с Дэном составят такую команду, о которой с Шортом и мечтать не приходилось. В отличие от Шорта, Дэн лишен коварства, стремления к самоутверждению любой ценой и грубости. Это всегда отталкивало Роджера от Уолтера, но делать нечего. Того, что кому-то дается даром, другой вынужден добиваться изо всех сил.
Но его оставили с носом. Наверно, нужно подняться в кабинет, просмотреть поступившую почту, подшить в папку отчеты и сделать несколько телефонных звонков. Конечно, дела не срочные, но кто-то должен ими заниматься. Тем более что на какое-то время он останется в посольстве один, пока Уолтеру Шорту не пришлют замену. Перспектива тянуть воз в одиночку в течение нескольких недель, а то и месяцев ему не улыбалась.
