Город почти не пострадал; Сергей вспомнил и сравнил Цхинвал, который они проехали вчера. Его улицы походили на декорации к фильмам «Оборона Сталинграда» или «Взятие Берлина». Разрушенные, обугленные развалины домов, искореженные остовы техники, деревья, стоявшие у дорог гигантскими сгоревшими спичками, покрытые сажей изогнутые стволы, на которых, как вкрапления рубинов, поблескивали еще не остывшие угли. И трупы, множество трупов.
Убитые в гражданской одежде и военной форме лежали вперемежку в нелепых позах, именно так, как их застала смерть. В раскаленном воздухе стоял гул тысяч мух, которые густо облепили распухшие до неузнаваемости на жаре трупы, придав несчастным еще более жуткий вид.
Среди убитых суетились местные жители, осетинские ополченцы. Кто-то искал погибших друзей, родственников, знакомых; другие собирали оружие, изымали личные документы грузинских солдат…
На площади, как дуэлянты, замерли два подбитых танка, у одного была сорвана башня, а другой с открытыми люками был покрыт густым слоем черной копоти, его моторный отсек был раскурочен.
Артиллерийская канонада то разгоралась с новой силой, то затихала, чтобы через короткий промежуток времени снова вспыхнуть, но уже значительно дальше. Война стремительно откатывалась от города.
«Война — это какая-то скороспелка» — как-то услышал Сервант от одного из офицеров. Действительно, события последних дней мелькали как в хронике на ускоренной перемотке. Едва их группа, находившаяся в авангарде батальона «Конан», уничтожила мобильную диверсионную команду грузин, как через полчаса уже въехали в небольшое село. До недавнего времени здесь жили этнические грузины, но незадолго до начала боевых действий все покинули свои дома и выехали. Брошенный населенный пункт казался вымершим, на улицах не было видно привычных для деревни картин — кур или хотя бы собак.
— Тихо, как на кладбище, — мрачно бросил один из бойцов, сидящий на заднем сиденье.
— И кладбище живет своей жизнью, поэтому не расслабляться, быть начеку, — не отрывая взгляда от дороги, приказал Сервант, и вовремя…
По двигающейся впереди трофейной «Делге» с чердака одного из домов ударил пулемет. Очередь была длинной, оттого и неприцельной. Сидящих в вездеходе разведчиков как ветром сдуло. Сиганув из открытой машины кто куда, они молниеносно залегли, выставив перед собой стволы автоматов.
Двигающиеся следом «Лендроверы», скрипя тормозами, съехали с дороги и замерли. Как средневековые рыцари, гремя пластинами бронежилетов, разведчики высыпали наружу.
Лежа в пожухлой на солнце траве, Севрюков пытался рассмотреть позицию, с которой по ним вели огонь. Сместившись немного влево, он наконец смог разглядеть большой двухэтажный дом с крышей из серого шифера, выложенной пирамидой. На чердаке было оборудовано несколько амбразур, из которых бил пулемет.
— Связь с Варваром, — коротко приказал Сервант. Батальон чеченского спецназа уже подходил к селу, и бойцы готовились к полномасштабной зачистке населенного пункта.
— Здорово, Султан. Тут нас на центральной площади подловил снайпер. Серьезный парень, движение перекрыл плотно и полностью, — доложил Сергей командиру батальона «Конан».
— Они, видно, прикрывают артиллерийского корректировщика. Только что получено сообщение о появлении танкистов в долине. Они как раз охватывали с фланга Цхинвал, когда их накрыли гаубицы грузин. Подбито несколько боевых машин, — самым подробным образом прояснил ситуацию полковник Дадышев. — Смотри, не упусти их, а то они еще много горя наделают.
— Не упущу, — ответил командир разведчиков, наблюдая, как из салона внедорожника Бизон тащит трубу оставшегося второго реактивного огнемета.
Снайпер, засевший на крыше особняка, продолжал хлестать во все стороны длинными очередями, что было весьма эффектно, но не эффективно. Бизон уже просчитал его систему стрельбы и когда пулеметчик в очередной раз менял стрелковую позицию, встал на колено, забросив на плечо трубу «Шмеля», прицелился и выстрелил.
Промахнуться с расстояния ста метров в здание размером со средний дворец культуры было бы сложно, и боевой пловец не промахнулся. Комета реактивной гранаты, блеснув лучом при свете дня, врезалась в крышу строения, пробивая легкую преграду из шифера. Через мгновение гигантской силы взрыв поглотил двухэтажное здание огненным шквалом. Когда дым развеялся, перед разведчиками предстала жуткая картина разрушений. От крыши и второго этажа остались лишь обгоревшие обломки, а в дверном проеме первого этажа стоял человек. Вернее, то, что осталось от человека. Обгорелые лохмотья открывали сгоревшую кожу, кроваво-красные волокна мышц на месте лица, вместо глаз черные провалы. Только состояние шока держало его на ногах. Кто-то из разведчиков пожалел беднягу, вогнав в лоб пулю.
Зачистка села заняла весь остаток дня. Дважды бойцы Варвара натыкались на заслоны отрядов грузинской военной полиции. Их умело блокировали, а потом массированным огнем уничтожали. Дальше разведгруппа не двинулась, расположившись здесь на ночлег и выставив на околице усиленное охранение.
Утро следующего дня началось со взрывов легких минометных снарядов. Одна из рейдовых групп грузинского спецназа обстреляла село и, не вступая в бой, поспешно ретировалась.
В следующем селении разведчики наткнулись на батарею «Тюльпанов», сверхтяжелых самоходных минометов. Пара установок, накрытых густой маскировочной сетью, стояла, укрывшись за сельской церквушкой. В боевом положении «Тюльпаны» выглядели не только не угрожающе, но и как-то нелепо. Гусеничные тягачи с задранными вверх стволами больше походили на трубы печного отопления. Но это было обманчивое впечатление: почти стопятидесятикилограммовая мина калибром двести сорок миллиметров несла колоссальные разрушения. Сработай такие минометы по зажатым в лощинам наступающим войскам, и потери были бы неисчислимыми. Но батарея пока огонь не вела.
Сервант приказал брать минометчиков «в ножи». Трое часовых не смогли оказать ни малейшего сопротивления. Несколько солдат из минометной обслуги попытались броситься на морпехов; один даже замахнулся прикладом автомата, целя в лицо Севрюкова, но тот оказался проворнее. Отбив удар, он захватил голову на болевой прием и одним движением свернул шейные позвонки.
Остальные резво задрали руки вверх и замерли в смиренном ожидании своей участи. Допрос был коротким: «пушкари» оказались резервистами, тянувшими срочную еще во времена Советского Союза, правда, на этих системах. Их всех призвали два месяца назад и тщательно готовили, вот только боевого огня открыть им так и не довелось. Командование батареи отдало приказ ждать и еще вчера отбыло в Тбилиси.
— Интересная история с географией, — тяжело вздохнув, пробормотал Севрюков: на борту одной из установок он разглядел плохо затертый трезубец. — Узнаю братьев-славян.
— Таких братьев иметь — и врагов не надо, — недовольно поддакнул Бизон. Внезапно он хитро улыбнулся и предложил: — Слышь, командир, а чего добру пропадать? Может, используем один из этих самопалов?
— А ты умеешь?
— Да чего там уметь? — удивился боец. — В нашей технике все прописано, что и куда вставлять, куда нажимать, чтобы выстрелило. Развернем и бабахнем; посмотрим, как генацвале обрадуются своим же «мандаринам».
— А целиться как будешь? — продолжал донимать подчиненного Сервант.
— У меня есть друг детства, заядлый охотник. Стреляет во все, что шевелится, а когда в руки попадает незнакомый образец, у него есть своя присказка: «Три шапки пороха, прицел вчерашний, по хутору огонь». И ни разу не подвело.
— Очень интересно, — улыбнулся Сергей; в душе каждый мужчина остается пацаном — открывателем и испытателем всего неизвестного. Он вопросительно посмотрел на Мамая. Тот отрицательно покачал головой, но, видя на лицах сослуживцев недоумение, пояснил:
— В январе девяносто пятого, когда мы безрезультатно штурмовали дворец Дудаева, начальство пригнало вот такой же «самовар». Несколько залпов — и цитадель чеченского сепаратизма пала. Зато на Западе вся пресса ревела, что русские в Грозном применили тактическое ядерное оружие. Так что, хлопцы, ежели не хотите, чтобы нас «щитоносцы» взяли за цугундер, то не надо шалить.
Логика в его словах была, поэтому Серванту оставалось лишь скомандовать:
— Всем ясно? Отбой в танковых войсках…
Занятый федеральными войсками Гори постепенно возвращался к мирной жизни, где горожане без боязни выходили набрать из дворовых кранов воды; на перекрестках рядом с танками стояли армейские грузовики, доставлявшие для жителей города продукты и гуманитарную помощь. Возле них тут же выстраивались молчаливые очереди.
Бизон, сидя за рулем «Лендровера», что-то вполголоса мурлыкал под нос и время от времени опускал правую руку, поглаживая пластиковое цевье западногерманской автоматической винтовки. Батальон Варвара на территории одной из брошенных частей обнаружил целый склад этого добра. По щедрости кавказской души Султан Дадышев сделал подарок каждому бойцу группы Серванта.
