— Я бы предложил тебе сэндвич, но это — последний и я его уже надкусил. Мне все это только что принес коридорный, он страшно разбогател за эту ночь. Видел когда-нибудь нашего президента в спортивных трусах? — кивнул он на телевизор.
— Да, видел. Черт побери, Хэнк, зачем ты меня сюда вытащил?
Капитан устало взглянул на своего друга.
— Не спеши. Поешь картошки, выпей, расслабься… В какой еще стране можно увидеть в три часа ночи президента в трусах. В славном государстве нам выпало счастье жить!
— Подожди, ты что — пьян?
— Я никогда не пьянею. Это я когда-то пьянел, давным-давно, я тебе об этом рассказывал.
— Кто так разделал тебе лицо?
— Скорее не лицо, а голову, но уже все в порядке, — успокоил он Лью, продолжая наблюдать за президентом.
— Я жду, Хэнк.
— Послушай меня. Я сегодня многое узнал. О других, о себе, даже о женщинах…
— После того, как убили Васкеса?
— Да. Я многое узнал.
— И о том, что к Ориане Васкес перешло руководство группировкой “Омеги семь”, которую возглавлял ее отец, и она объявила открытую войну сторонникам Кастро?
— Нет, об этом я только догадывался. А он неплохой парень, ты не находишь? — кивнул Фрост на экран.
— Да. Но ты понимаешь, что теперь все наши планы рухнули? Черт побери, только нащупали ниточку, ведущую к М—19, как все пошло прахом!
— Я и не сомневался, что тебе удастся нащупать ниточку, ты ведь лучший полицейский из всех, кого я знал!
— По-моему, ты точно пьян.
— Нет, не угадал, — взглянул капитан на Вильсона, поднялся и подошел к телевизору. — Выключить или ты смотришь?
— Конечно, выключай, я не за этим сюда приперся.
— Спокойной ночи, господин президент.
Хэнк щелкнул выключателем и повернулся к Лью.
— Я только сейчас понял, что мне необходимо делать.
— Во-первых, тебе нужно протрезветь, — кивнул Вильсон на уполовиненную бутылку “Сиграмз”.
— Я просто немного устал, но это все пройдет.
— Послушай, Хэнк…
В эту секунду в дверь раздался стук. Капитан открыл ее — пришел коридорный и принес одежду Фроста.
— Положи ее на столик у двери, — сказал он, достал из бумажника пятидолларовую купюру и вручил ее коридорному.
— Спасибо, сэр. Ничего больше не желаете?
— Желаю. Когда будешь отдыхать на Багамах, пришли мне открытку.
И Фрост захлопнул за ним дверь и повернулся к Вильсону.
— Значит, моя пушка у тебя?
— Да.
— Вот и хорошо, придержи ее и все мои остальные пожитки. А мне придется двигать на юг, в Колумбию.
— В Колумбию?
— Да. Если у тебя есть там какие-нибудь связи — отлично, если нет — я все равно лечу туда.
— За каким дьяволом, интересно знать?
— Необходимо ликвидировать того из М—19, кто принимал решение об убийстве Васкеса. Жалко его, хороший был старик.
И Фрост впился зубами в кусок недоеденного сэндвича.
— Это чистое сумасшествие!
— Нет. Это — чистый Хэнк Фрост.
— Галиматья какая-то!
— Неправда. Здравый смысл. Старик Васкес был прав: в “Омеге семь” действительно существует предатель, и чтобы вычислить его, мне придется найти негодяя, который всем этим руководит. Логика подсказывает, что он из М—19. Отсюда следует, что мне надо добраться до М—19.
— Ты что, собираешься сам полезть им в пасть? Совсем с ума свихнулся?
— Может, ты и прав. Все-таки так грохнули по голове… или сэндвичей объелся…
Капитан прожевал последний кусочек, откинулся на спинку кресла и закурил.
— Послушай, Лью, я не пьян, а просто устал, и все еще болит голова. Но в общем я в полном порядке и именно теперь мне понятно, что нужно делать.
— Я вот возьму и позвоню в Лондон Бесс, чтобы хоть она вразумила тебя!
— Нет, не надо жаловаться мамочке, сначала выслушай меня. Я все равно встречаюсь с ней здесь, в Штатах, через две недели. Тогда-то и наябедничаешь ей, потерпи уж.
Вильсон вздохнул, встал и налил себе виски.
— Докатился. В три часа ночи, — пробормотал он.
— Вот за это и выпьем, — провозгласил капитан, поднимая свой стакан. — Так вот, Васкес был прав, но старик даже сам не подозревал — насколько. Я до сих пор не могу понять, почему предательница не убила и меня…
— Кто? Предательница?
— Ну да, Ориана.
— Я даже не знаю, как тебя и назвать. Ты не пьян, не больной, не сумасшедший, ты…
— Понимаю, — улыбнулся Фрост, — тебе не хватает слов. Но это точно Ориана. Зачем она напялила этот шарфик?
— Может, горло простудила.
— Она уронила его, нагнулась, чтобы поднять, — и в это мгновение снайпер разнес голову ее отцу.
— Но это же глупо, Хэнк!
— Нет, не глупо, Лью. Ориана — настоящая леди, она воспитывалась в богатой латиноамериканской семье, получила лучшее образование…
— Ну и что?
— Ты хоть раз был знаком с такой девушкой?
— Был. Ближе к делу.
— Ответь мне: стала бы она нагибаться за своим шарфиком, когда в шаге от нее стоял отец, а рядом с ним — охранник. Ответь мне: стала бы она корячиться или подождала бы, пока шарф поднимет мужчина?
— И ты думаешь, что суд станет слушать твой бред?
— А мне не нужен суд.
— Чего же ты тогда хочешь добиться?
— Я просто утверждаю, что Ориана Васкес уничтожила своего отца и, возможно, подстроила все так, как будто это сделал я, — еще не знаю точно. Вероятно, она же еще раньше расправилась и со своей мачехой. При других обстоятельствах я уничтожил бы ее, не раздумывая. Но, принимая во внимание твою должность, я не хочу нарушать закон и быть по другую сторону баррикады от тебя. Мне необходимо во всем разобраться самому, и тогда, если я окажусь не прав, я попрошу у нее прощения. Но если я все-таки буду прав, тогда пообещай мне, что ты ее арестуешь лично.
— А что если ты окажешься прав, но, несмотря на это, я не смогу ее арестовать?
Фрост вдохнул сигаретный дым и задумчиво посмотрел в лицо своему другу.
— Не знаю. Отец ее мне сразу понравился, а Ориана, по-моему, — бессердечная подлая сука.
— Ты хочешь сказать, что у нее хватило хладнокровия стоять и смотреть, как мозги ее отца разлетаются во все стороны? О Боже, этого не может быть…
— Значит, по-твоему, она вне подозрений как дочь убитого?
— Да. Ну не зверь же она в конце концов, — вздохнул Вильсон.
— Как сказать, — затянулся Фрост, посматривая на своего друга, — как сказать…
— Так говоришь, его зовут Джо?
— Джо, — кивнул Вильсон, оторвав взгляд от стола.
— Их что, всех так зовут?
— Прекрати, — засмеялся Лью. — Это его личное дело, какое имя выбрать для себя.
— Это точна, — согласился капитан, отхлебывая кофе. — Все же лучше, чем какой-нибудь дурацкий Хэнк или Лью.
— Кончай, Фрост…
Капитан засмеялся, допил кофе и принялся за яичницу.
— Мне стоило больших трудов договориться об этой встрече, даже о том, чтобы мне разрешили тебе сказать, что его зовут Джо, — важно проговорил Вильсон.
— Он что, самая большая шишка в отделе федеральной полиции по борьбе с наркотиками?
— И да, и нет. Он руководит проведением секретных операций. Это больше похоже на разведывательную деятельность, а не на полицейскую работу, но что поделаешь — нам приходится шпионить за бандитами, потому что они шпионят за нами.
— Так значит этот самый Джо — самый большой полицейский шпион? — удивленно спросил капитан с набитым ртом.
— Да, что-то в этом роде, — кивнул Вильсон, дожевывая кусочек хлеба. — Тебе повезло — он согласился встретиться с тобой. Ты должен будешь произвести на него хорошее впечатление, чтобы он согласился помочь тебе проникнуть в М—19. В чем я лично глубоко сомневаюсь. Вряд ли он доверит человеку со стороны выполнение такого ответственного задания.
— Это еще как посмотреть, — возразил Хэнк и подцепил на вилку кусок яичницы, — Может, именно для такого задания я подхожу больше, чем какой-нибудь полицейский. Ведь я больше привык не арестовывать преступников, а уничтожать их. Я на практике знаком с военными действиями в джунглях и со всем таким прочим. Кто знает, возможно, он полюбит меня с первого взгляда — ему понравится цвет моего глаза или хотя бы цвет повязки…
Фрост усмехнулся и оттянул черную повязку, прикрывающую отсутствующий левый глаз.
— Я тебя знаю уже достаточно долго и уверен, что ты попрешься в Колумбию, даже если Джо и откажет тебе в помощи. Только вряд ли ты вернешься оттуда…
Капитан отложил в сторону вилку и пристально посмотрел на Вильсона.
— Лью, помнишь, мне как-то пришлось отправиться выполнять задание в Бирму — оно было связано с дельцами опиумом, вооружением и тому подобным? Я тебе о нем рассказывал. Вот тогда я и сам не верил, что вернусь домой живым, а не в цинковом гробу. Но я уцелел, хотя потом долго едва мог ходить и уже думал, что останусь калекой на всю оставшуюся жизнь. Из этих переделок в Бирме я извлек один очень важный урок, о котором, правда, я догадывался и раньше. Главное — приказать себе не сдаваться. Приказать — и не сдаваться. Не думай, что это просто красивая фраза, это действительно так на самом деле.
