Его тело слегка напряглось и тут же вновь расслабилось, но Вера поняла, что это не от ощущения опасности, просто он проверял свои ощущения от прижавшегося к нему женского тела. И это тоже так и должно быть – сработала еще одна сигнальная система. Он постепенно включается в реальность и не испытывает при этом опасности. Вера была уверена, что сразу поймет, едва только в нем зародится ощущение опасности. Она привыкла общаться с мужчинами на физиологическом уровне и очень хорошо понимала язык тела. Сейчас мужчина разговаривал с ней именно на этом языке.
Напротив, она чувствовала в его теле интерес к себе, не сексуальный, а… Вера не знала, как это называется. Просто человеческий, что ли, интерес.
Принимая ее за спящую и стараясь ее не потревожить, мужчина вытащил из-под ее головы руку. Секунду помедлив, он сел. Сквозь опущенные ресницы Вера видела, что он поднял руку с пистолетом и удивленно посмотрел на оружие.
«Надо показать, что я все еще сплю! – подумала Вера. – Я вчера сделала слишком много, сегодня можно и не проявлять такую активность. Вчера он был слаб, словно раненный в драке зверь. Сегодня он отдохнул и должен сам быть инициативным. Все зависит от того, что он сейчас сделает».
«Все» – означало ее жизнь и ее будущее. Но в это Вера уже не имела права вмешиваться. Это должно было совершиться само, без ее участия. Свой шаг она уже сделала.
Она не стала «просыпаться», а только сладко потянулась, испытывая удовольствие от того, что он смотрит на ее обнаженное тело, распрямила затекшие ноги, зачмокала губами, пошевелила головой. Как и все женщины, она умела играть органично, когда этого требовали обстоятельства.
Вера повернулась, легла на спину. Ощущая легкость во всем теле от охватившего ее чувства полной свободы, она поскребла ногтями волосы на лобке и «забыла» руку между ног. Другую руку она положила себе на грудь, слегка сжала и замерла в расслабленной неподвижности. Дыхание ее было ровным и спокойным.
Пока она возилась, мужчина смотрел на нее. Потом он огляделся вокруг и заметил свою одежду. Одеваться он начал медленно и спокойно, без всякой суеты, словно это был его дом, его спальня, его женщина лежала на кровати и он просто собирался на работу, как делал это изо дня в день каждое утро. От его движений веяло обыденностью и уверенностью. Веру это еще более обрадовало, но и насторожило.
Мужчина не мог просто так одеться и уйти, пусть даже он сделает это спокойно и уверенно. Он должен был что-то совершить, чего Вера от него ждала. Если он этого не сделает, Вера будет считать, что она его нисколько не заинтересовала. Муторное предчувствие страданий от ощущения своей женской неполноценности заставило ее напрячься, и она едва не открыла глаза. Ее остановило только то, что мужчина, одеваясь, продолжал ее разглядывать. Вера следила за его взглядом.
Он несколько раз провел взглядом по ее телу, но на его лице ничего невозможно было прочитать. Вера смогла только понять, что его глаза чуть дольше задержались на ее бедрах. Остановил он взгляд и на черном треугольнике ее лобка. Но она не видела в нем того чувственного ажиотажа, с которым рассматривали ее тело другие мужчины. Они заставляли ее раздвигать ноги и тщательно, другого слова она не может подобрать, исследовали ее влагалище. А этого вовсе не интересовало… Он смотрел на ее лобок, как на «знак» женщины. Вера поняла, что ему просто приятно смотреть на ее тело и что он хочет смотреть на него еще и еще.
Но его явно что-то тяготило. Вера подумала было, что у него какие-то проблемы с женщинами, и сердце ее упало. Но она быстро сообразила, что его гложет какая-то забота, к которой она не имеет никакого отношения. Да и все остальные женщины на свете – тоже. Это были какие-то неведомые ей мужские дела, что-то из того мира, в котором женщин нет вообще.
В нем боролись желание остаться с Верой и необходимость куда-то спешить.
«Неужели он так и уйдет? – подумала Вера. – И никогда больше не вернется? А я буду несколько дней ждать его и надеяться, а потом впаду в депрессию и напьюсь как свинья, увижу себя в зеркале и, заметив поразительное сходство с полумертвой матерью, не выдержу и вколю себе в вену десять кубиков ее любимой отравы… Такое будущее тоже возможно. Я не хочу его, но что я могу сделать?! Если я сейчас хотя бы рукой пошевелю, я всю жизнь буду потом думать, что удержала этого мужчину около себя против его воли. Нет, пусть он сам сделает выбор…»
Она прикрыла глаза, не в силах смотреть на последние мгновения, от которых зависела ее жизнь. Он уже почти совсем оделся. Сейчас он заберет свои пистолеты и выйдет из комнаты…
Вера почувствовала, как на ее бедро легла его рука, вздрогнула от радости и открыла глаза. Он стоял над ней и смотрел с едва заметным недоумением. Словно не мог сообразить, что же ему делать.
Вера улыбнулась.
«Глупый, – подумала вдруг она. – Не надо ни о чем думать! Делай то, что ты хочешь сделать, вот и все!»
Словно желая ему подсказать, Вера потянулась, потому что ей очень этого захотелось, провела ладонями по своему телу, потому что любила свое тело, ей приятно было чувствовать под своими ладонями соски тугих продолговатых грудей, упругий живот, лобок, крутые бедра… Вера смотрела на него, гладя свое тело, и видела, что ему нравится, как она это делает.
Она надеялась, что он откликнется на ее намек.
В его глазах вновь мелькнула забота, и он тут же забыл о лежащей перед ним на кровати женщине. Но Веру это нисколько не обидело и не оскорбило. Так и должно быть. Есть мужские дела, которые требуют от мужчин внимания в первую очередь. А женщине остается то, что останется. У настоящего мужчины всегда найдется время для женщины.
Он посмотрел на часы и выпрямился.
– Спасибо, – сказал он. – Я хорошо отдохнул.
Видно было, что он не привык говорить такие слова. Вере показалось, что он вообще не привык говорить что-то, кроме тех слов, которые звучат в мужских разговорах – резких, агрессивных, наполненных металлом и злобой. А сейчас он говорил, как мужчина говорит не с врагами, а со своей женой. Кто знает, когда ему последний раз доводилось отдыхать? Да и отдыхал ли он вообще когда-нибудь после того, как стал полноправным членом большого мужского мира? Была ли у него такая возможность? Для того чтобы произнести фразу, которую он произнес только что, нужна внутренняя свобода. А часто ли человек чувствует себя свободным? Вера знала по себе, насколько это редко случается.
Он повернулся и пошел к двери. Вера резко поднялась, растерявшись оттого, что все заканчивается так неожиданно и, по сути, ничем. И вдруг волна радостного сомнения прокатилась по ней. На тумбочке около кровати она увидела два пистолета. Они лежали точно так, как она вчера их положила.
Вера не могла так легко поверить в то, что что-то все же уже произошло. Ей необходимо было получить подтверждение от него самого.
– Подожди! – вскрикнула она.
Он обернулся. Она сидела на кровати перед ним по-турецки, широко раздвинув ноги, но его не смутила ее поза, и Веру это еще больше обрадовало. Она показала рукой на лежащие на тумбочке пистолеты.
– Ты забыл это! – сказала она.
Он покачал головой.
– Я не забыл, – ответил он. – Я вернусь.
И вышел.
Вера упала на постель. Она не могла взять себя в руки. Ее трясло крупной дрожью от накатившего на нее волнения. Она прижала локти к бокам, сжала груди руками и замерла, стараясь унять дрожь и одновременно прислушиваясь к шагам мужчины в коридоре.
«Он не вернется! – в панике подумала она. – Он не вспомнит об этих пистолетах. Ему достаточно и одного. Он не сделал того, что должен был сделать! Я не знаю – что? – но не сделал! Неужели он так и уйдет? Неужели он сейчас не вернется?»
Что он мог сделать? Снова лечь с ней в постель и предпочесть своим мужским делам ее женское тело? Она сама перестанет его после этого уважать… Но тогда что же?
Она услышала, как скрипнула дверь в комнату матери, и мгновенно поняла, что он должен был сделать и что он сейчас сделает…
Ее сердце заколотилось в груди судорожно и тревожно, как пожарный колокол. Тело помимо ее воли выгнулось и заставило ее издать стон подкатившего острого желания. Она схватила себя за груди и судорожно их сжала. Больше всего на свете она хотела сейчас его тела, его силы и его воли над ней.
Дверь соседней комнаты скрипнула еще раз. Вера застонала и провалилась в бездонный колодец, заполненный опьяняющим, отнимающим волю и разум сладким туманом…
Вынырнув из бездонной пропасти и вновь обретя возможность думать, Вера представила, как он вошел в комнату матери…
Она не знала и не могла знать, что им двигало. Возможно, его слух уловил шепот очнувшейся от боли старухи. Возможно, он решил зайти в ее комнату еще здесь, когда стоял и смотрел на обнаженную Веру. Она никогда не узнает этого, потому что никогда его об этом не спросит.
