Может, мне не хватало романтичной галантности и надо было вовремя предложить шепотком продолжить вечер в уединении с французским вином и моим предупредительным ухаживанием… А наутро кислое похмелье…
Я щедро расплатился с Олесей и спустился вниз. Безобразно улыбающийся человек у входа предложил мне выпить из бутыли (по форме напоминавшей надутый водой презерватив) некий "посошок". Серая жидкость отдавала хреном. Я отдал за это удовольствие 100 рублей.
Наутро на моей новой "службе" мне сказали: "Бомбить пойдем". Я виду не подал, спросил только: на бомбардировщиках вылетаем или используем 120-миллиметровый миномет?
Меня тут же познакомили с Вераксой. Чернявый худосок с почти смуглым лицом назвался Джоном. Я рассмеялся, потому что нос у субъекта был верхневолжским.
Джон сказал:
– Кент, я посмотрю тебя в деле.
Я не стал спрашивать о ближайших функциональных обязанностях.
Джон выехал на своем "Мерседесе", я – на "жигуле". Так сказал Бастилин. "Мерс" выпаривал дорогу, я еле поспевал за ним, ни черта не зная, на какую авантюру несусь с покорностью юного мерина.
Остановились у "Желтой Лошади", заведения ресторанного типа с вывеской, естественно, на английском: "Yellow Horse".
– Входим, делаем незначительный заказ, а потом – кукарачу, – сказал Веракса. Он побледнел и из смуглеца превратился в серо-пепельную куклу.
Джон вошел, резко отворив дверь. У него была шаркающая походка, поэтому нас сразу услышали. Подбежал юный официант и предложил освободить нас от верхней одежды.
Веракса замешкался, нервно сунул руку в карман. Это не укрылось от официанта, и Джон тут же вытащил руку наружу. Последние сомнения у присутствующих рассеялись: посетитель прибыл с пистолетом.
– Мы ненадолго, к директору… – быстро сказал Веракса и поправил кепку.
Официант испарился, и тут вместо директора появились два плоскорылых жлоба. Веракса побледнел, как кефирная бутылка, вырвал из кармана пистолет и заорал дурным голосом:
– На пол, все на пол!
Верзилки изумились и аккуратно улеглись между столами. Видно было, что они парни тренированные и понятливые.
– А ты чего стоишь? – закричал на меня Веракса. – Бери стул и бросай в витрину.
Как будто эти обязанности были записаны в контракте.
Я выбрал стул и бросил его. Витрина рухнула. Верзилки вздохнули.
– Еще что? – спросил я печально.
– Тащи сюда директора!
Я пошел по коридору, открыл дверь. Директор, жестколицый карапуз, таращился на меня с нескрываемой злобой. В руке он держал телефонную трубку.
– Доброе утро, – сказал я. – Вовсе не собираемся причинить вам вред. Пройдите, пожалуйста, в зал.
От такого обращения директора затошнило. Наверное, он подумал, что я изощренный садист.
Веракса сказал ему:
– Ты, борзушник петушиный, ты чо понтуешься, хочешь свои лупетки в стакане увидеть?
Карапуз догадался, о чем речь, и обильно вспотел. Я тоже понял, узреть свои глаза в стакане – это было сильно…
Директор сильно вспотел, потом-таки спросил:
– Сколько?
– Как всегда – десять процентов плюс еще сто пятьдесят штрафных. Приползешь лично с конвертом, завтра.
– У меня нет таких денег…
– Это твои проблемы.
И Веракса, освоившись, поднял стул и бросил его в стойку бара. Но не задел ни одной бутылки.
Мы выскочили на улицу и тут же напоролись на ментов. Веракса, оттолкнув одного из них, рванул в сторону, а на меня сразу тупорыло уставились два ствола. Через мгновение я был в наручниках, меня обыскали, затолкали в "Волгу" и повезли, братцы, повезли. Сукин сын Веракса растворился в московских закоулках, я же приготовился к самому худшему. Сержант, боксерская рожа с расплющенным в пятак носом, сел за руль, а офицер, не теряя времени, тут же приступил к допросу:
– Кто тебя послал? Ну, говори, урод! Как твоя фамилия, имя? Адрес?
– Миклухо-Маклай, – невесело ответил я.
Старший лейтенант крепко саданул меня в печень, потом легонько двинул в челюсть.
– На кого работаешь, собака?
Офицер пытливо заглянул мне в глаза, и я увидел на дне его души бесшабашное веселье и равнодушие. Уши у него были особенные – сверху заостренные, и мочки почти отсутствовали. "У таких людей что-то не в порядке, – мельком подумал я. – То ли с совестью, то ли с психикой… Захотят – убьют".
– Зачем стекла бил? Деньги вымогал, подонок? Вот такие, как ты, убивают на корню свободное предпринимательство!
– И препятствуют курсу нашего правительства на поддержку малого и среднего бизнеса, – поддакнул сержант.
– Кто твой кореш? Говори фамилию, быстрым бегом!
Я получил очередную тычку и предпочел отмолчаться.
– Ничего, сейчас привезем в отделение, сразу запоешь! – успокоил меня старший лейтенант.
На его честном лице золотозубо сверкнула ухмылка.
Мы кружили по московским улицам и переулкам. Нельзя сказать, что столица мне не нравилась. После заповедной пограничной глуши на Западном Буге Москва подавляла и озадачивала. Я жадно впитывал городской ландшафт, прекрасно понимая, что эти короткие впечатления – немногое, что мне осталось на вольной жизни. Возможно, меня расстреляют. Старлей по-прежнему донимал вопросами, лениво подталкивал кулаком, вяло действуя по методу: сразу нагнать холоду, чтобы клиент раскололся. Но я молчал. В такой ситуации лучше помалкивать. Никто меня, дурака, не спасет, а погубит только язык. И я держался, хотя все происходящее казалось каким-то кошмарным видением. За какие-то полмесяца меня дважды крупно подставили. По-черному. Видно, каким-то негодяям очень нужно было засадить меня за решетку и свалить на мою бедную голову преступные делишки лишенных совести московских парней.
Машина зачихала и остановилась. Мы забрались на какие-то окраины. Сержант открыл капот и стал ковыряться. Я попросил у офицера сигарету. Он великодушно усмехнулся, полез в карман, и тут я воспользовался своим единственным шансом. Кольцо наручников точно впечаталось в его переносицу. В следующее мгновение я выхватил пистолет из кобуры, зубами оттянул затвор, выскочил из машины. Сержант выпрямился. На его лице отчетливо проступило недоумение.
– Пистолет – на землю! Двумя пальчиками.
Милиционер попытался сыграть рубаху-парня:
– Ну, ты чего, парень, ведь мы все свои!
– Ну!
Пистолет упал на землю.
– А теперь, сержант, слушай очень внимательно. Сейчас ты возьмешь ключик и очень быстро откроешь эти браслеты. Ведь ты понятливый парень, у тебя умное лицо…
Сержант оказался толковым парнем, вытащил из кармана ключ, я положил руки на капот, упер в него рукоять пистолета и направил его прямо в нос милиционера.
– Стреляю тут же, без промаха, – пришлось заботливо предупредить.
Через мгновение мои руки обрели свободу. Я оттолкнул сержанта, поднял второй пистолет, вытолкал наружу офицера, который уже пришел в себя, прыгнул за руль и резко рванул с места, успев заметить изумленные лица моих недавних попутчиков. Наверное, их накажут по служебной линии…
Машина была без милицейских надписей, видно, оперативная, поэтому я решил немного проехаться с ветерком. Как раз и улица хорошо называлась – Свободы. Возле "Сходненской" я решил не играть с судьбой, остановился. Оба пистолета сунул в бардачок. Закрыв машину на ключ, бросил его под днище и неторопливо нырнул в утробу метрополитена… Тут вспомнил, что не вытер отпечатки пальцев с руля, и рванул по ступенькам наверх. Машина ждала меня, зеленая, как крокодил, и вовсю улыбалась решеткой радиатора. Ничего не оставалось делать, полез доставать закинутый ключ. Выудив связку и еще не разогнувшись, неожиданно увидел у своего носа пару крепких "омоновских" ботинок. Подняв глаза, увидел, вы правильно догадались, постового милиционера, который и в дождь, и в стужу, и днем, и ночью не дает покоя таким мерзавцам, как я…
– Какие-то проблемы, браток? – спросил он меня очень участливо.
– Да вот, что-то глушитель стучит, – ответил я не менее дружелюбно. – Как бы не отломался.
Милиционер посочувствовал и отошел. У меня даже на душе потеплело: есть же отличные ребята в милиции. Протерев руль, быстро захлопнул дверцу, опять закрыл ее, а ключи на этот раз незаметно уронил в ближайшую урну.
Голубой вагон нес меня по черному тоннелю, сверху гигантской пульсирующей амебой распласталась Москва. Я закрыл лицо мятой газетой, сделав вид, что читаю. У меня начался синдром преследования. Странно, что до сих пор меня не пристрелили при попытке к побегу, не посадили в СИЗО с видом на ближайшее десятилетие.
Возвратиться к боссу – и надеяться на яркую, как свеча, жизнь? Уйти в никуда, стать на неопределенное время бомжем, а потом вернуться во Владивосток к матери и сказать, что нищ, как бесхвостая мышь.
И тут я вспомнил про Валеру Скокова. Он выручал меня в Афганистане, потом судьба нас развела, я попал на Украину, он – в контрразведку, затем генерал-"афганец" забрал его на Лубянку. На проходной мне не сказали ничего утешительного. Отутюженный прапорщик отрубил по-уставному, что знать ничего не знает и ему не положено. Хорошо, что по "09" мне сообщили телефон дежурного офицера. И тот уже внял моей просьбе и отыскал номер Скокова.
