Вахтанг спешил поделиться своими соображениями о вечности и бренности в искусстве. В своих рассуждениях он не стеснялся выдавать явные банальности. Они наверняка впечатлили бы какую-нибудь мечтательную старшеклассницу. Но для звезды российского спорта все его высказывания откровениями не являлись. Баскалова просто была вынуждена сидеть и делать вид, что слушает. А вот делать вид, что она восхищена речами мэтра, никак не получалось.
– Знаете, дорогая Юлечка, среди прочих видов искусства скульптура занимает совершенно особенное место. С ней не могут сравниться ни живопись, ни музыка, ни тем более танцевальное искусство. Все они за редким исключением не выдерживают борьбы со временем. А вот скульптура в большей степени способна не сдаваться перед временем и даже побеждать его, – с неимоверным пафосом говорил Геладзе. – Кто, как не мы, скульпторы, являются истинными воинами искусства! Мы самые настоящие витязи, противостоящие быстротечности и неумолимости времени. В этой битве нет и никогда не будет перемирий. Каждый раз, когда мы беремся за свою работу, мы сражаемся с вечностью. Созданные нами скульптуры тоже участвуют в этом бесконечном сражении.
– Теперь я понимаю, почему у некоторых древних статуй не хватает рук, – с невинным видом съязвила девушка.
– Я рад, что такая красавица и умница, как вы, понимает меня и принимает мою сторону, – не заметил язвительности скульптор. – Я считаю, что мне несказанно повезло, когда я получил предложение работать с вами. Сильные характеры современников должны быть запечатлены в изваяниях и переданы нашим правнукам. Скульптура – это одна из важнейших нитей, связывающих эпохи между собой. Я обещаю, что и ваш обворожительный облик останется в веках. И через несколько тысячелетий благодарные потомки будут с восхищением взирать на вас, запечатленную в бронзе.
Вахтанг Геладзе никогда не скупился на раздачу подобных обещаний. Исключительной витиеватостью его речи отличались не всегда. На особенную речистость его пробивало в тех случаях, когда рядышком оказывались молоденькие красотки. Скульптор считал, что его сладкоречие поможет быстро установить духовное единство с любой собеседницей. Правда, больше всего ему хотелось, чтобы девушка чувствовала себя обязанной. Иногда это удавалось.
Все размышления о вечном сражении ваятелей со временем на поверку оказывались пустым звуком. Он мог утверждать что угодно. Однако чаще всего в своей жизни Вахтанг отправлялся на бой отнюдь не по велению сердца. Он руководствовался весьма меркантильными соображениями. За пафосом скрывался типичный придворный художник из числа тех, кто мастерски лепит орденки на лацканах вождей. Он говорил красивые фразы о борьбе с вечностью, а сам держал под своим контролем три московских рынка. Да и желание запустить свою волосатую лапу в сочинскую недвижимость было в нем сильнее любого творческого порыва.
Скульптор высказал очередной комплимент девушке. Та в ответ зевнула, прикрыв рот ладошкой. За окном раздался стрекот лодочного двигателя. Вахтанг обернулся и посмотрел в окно. Белоснежный катер «Руставели» приближался к частному причалу.
– Гости пожаловали? – поинтересовалась спортсменка и приподнялась с кресла. Она хотела сама взглянуть на судно, подходившее к пирсу.
– Не совсем. Это наш с вами друг вернулся, – сдержанно ответил ваятель и продолжил лепку.
Вскоре в мастерскую вошел бородатый мужчина. Он был явно чем-то встревожен. И Вахтанг, и Юлия это сразу поняли. Девушку смутило то, что бородач не удосужился поздороваться. А ведь ей казалось, что они стали близкими друзьями. В негодовании спортсменка подарила невеже долгий неодобрительный взгляд. Его это нисколько не задело. Похоже, он даже и не обращал на звездную гостью внимания. Его мокрые после моря волосы были взъерошены и торчали в разные стороны, словно иголки у ежа. В мастерской установилась тишина.
– Послушай, Алексей, – не выдержал общего молчания Вахтанг, – почему ты так бесцеремонно врываешься? Что уважаемая Юлия может о тебе подумать?
– Я тут немного крабов наловил. Повар приготовит, как вы любите, – неуверенным голосом промолвил мужчина и продемонстрировал добычу.
Алексей Кондриков работал на Геладзе порядка четырех лет. Внятной должности и четких функций у него не было. Полушутя скульптор называл его техническим агентом. Он действительно не раз помогал справляться с автомобилями, катерами и небольшими самолетами. Однако в большинстве случаев речь шла совершенно о другой технике. Делом техники для Алексея стало обеспечение хозяина прибыльными заказами. Именно он вел переговоры с заинтересованными в творчестве скульптора клиентами. Именно он «пилил откаты» там, где по-другому получить заказ не удавалось. Наконец, именно Кондриков сумел выбить для Вахтанга шикарный государственный заказ на скульптуру не более сложную, чем девушка с веслом. Однако весьма выгодную в плане финансирования. Как раз следствием этого заказа и стало их личное знакомство со звездой российского лыжного спорта.
Взволнованность технического агента в очередной раз сильно бросилась в глаза.
– Да на тебе лица нет. Признавайся, куда оно пропало? Что стряслось? – спросил у него Геладзе.
– После той «утечки» и всего случившегося мне до сих пор не по себе. Сейчас я выхожу в море и каждый раз думаю: а вдруг все снова повторится и я не сумею спастись? Понимаете, уважаемый Вахтанг, это настоящее наваждение.
– Я не верю своим ушам, – выразил удивление хозяин. – Не поддавайся этому психозу, который царит среди курортников. Мы должны быть выше и сильнее всех этих необоснованных страхов. А уж если невмоготу с ними бороться, то прерви хотя бы на время морские прогулки. В город почаще выбирайся. Хочешь, дам пару внеочередных выходных? Расслабишься немножко. Ресторан, бильярд, дискотека, в конце концов. Мне ли тебе рассказывать, как отдыхать? Ну, что ты как бука?
– Да не могу я сейчас думать об отдыхе, – сокрушенно признался Алексей. – Мне кажется, что у этой гнусной истории вот-вот начнется продолжение. Я не верю в официальную версию, ни тем более в случайность произошедшего. Кем-то все это было подстроено. И аквалангист, которого Юлия видела после взрывов, не мог просто так там оказаться. Наверняка это один из исполнителей диверсии.
– Алеша, ты строишь предположения на пустом месте. Тот аквалангист спас мне жизнь. Если бы он был преступником, то ни за что не стал бы светиться, – вмешалась спортсменка.
– А вдруг твое спасение входило в его планы? – едва не вскрикнул техагент.
– Да какие еще планы! Он ведь не мог знать, что я в тот момент там окажусь! – довольно громким тоном сказала в ответ Юлия.
– А разве нельзя исключать вероятность слежки? – попытался Кондриков быть рассудительным. – Сегодня недалеко от виллы стоял какой-то катер. И аквалангист там был. Что ему там делать? Наверняка вынюхивает что-то.
– Я тоже видела этот катер. И ничего подозрительного не заметила. Аквалангист нырнул в море. Разве это запрещается? Нет. Это говорит лишь о том, что есть еще люди, которые не испугались ни утечек, ни протечек, – жестко сказала Баскалова и мечтательно добавила: – Мне даже показалось, что это тот самый аквалангист, который меня спас.
– Спас, не спас, а неплохо бы обратиться куда следует, чтобы компетентные люди разобрались! – вскипел бородач, размахивая сеткой с крабами. – Откуда этот чертов ныряльщик взялся? Теперь ведь любителей дайвинга и палкой в море не загонишь. А тут герой выискался! Чуть ли не перед окнами виллы катер останавливает. В опасном месте в воду прыгает и не боится. Почему не боится? Не потому, что смельчак. А потому, что знает больше всех остальных.
– Оставь членистоногих в покое и сам остынь, – посоветовал собеседнику скульптор, продолжая заниматься моделью будущего памятника.
– Что значит «остынь»? – не унимался техагент. – Вахтанг, неужели ты не понимаешь одной очевидной вещи? Ведь если из-за этой чертовщины сорвется Олимпиада, твоя скульптура может вовсе не понадобиться! Нет Олимпиады – нет заказа! Аннулируют, и точка…
– Боже, Алексей, а ты ведь прав. Как всегда… Надо что-то предпринимать. Но что конкретно?
Глаза Кондрикова сверкали гневной решительностью переловить всех отравителей моря и возмутителей его спокойствия, кто бы ни попался ему под руку. Спортсменка не понимала, как она со своей проницательностью могла ошибиться в этом человеке.
Служба на российской военно-морской базе в районе Вишневки шла в обычном режиме. Несколько военных судов несли плановое боевое дежурство. Личный состав на территории базы выполнял поставленные командованием задачи.
Одно из помещений в старом корпусе «учебки» было в срочном порядке переоборудовано в лабораторию. На составленных друг к другу столах размещались разнообразные химические анализаторы, колбы, пробирки и другое лабораторное оснащение. За высокими окнами виднелись море, высокий бетонный забор, выкрашенный известью, и здание КПП с флагштоком. На флагштоке гордо реял Андреевский стяг.
