Вот и приехали. С новосельицем!
Первым он выпустил кота, раз уж новоселье… Тот осторожно взобрался повыше и встал в стойку, обнюхивая и оглядывая местность. Потом Игорь и сам неспешно выбрался из лодки. Не торопясь вытаскивать поклажу, просто привязал страховочный канат к длинному выбеленному стволу лиственницы, слетевшему когда-то с лесовоза. И сразу приступил к предварительному осмотру, взяв с собой лишь бинокль и карабин. Вдруг место не пригодно и придется присматривать другое?
Строений было всего три. Первой, как понял Игорь, была радиорубка станции, а по совместительству и метеостанция. Рядом с ней — склад-сарай, вместилище второстепенного оборудования и имущества полярников. В стороне скромно стояла сложной архитектуры подсобка — мастерская с пристроенной к ней баней. На крыше основного здания были прибиты оленьи рога… Серьезные быки, однако, случайно вышли под выстрел хозяев островка! Но шанса побаловать желудок отменной шурпой к Лапина не было — это редкая удача возможна только зимой. Чуть выше на гребне — строй старых топливных цистерн.
Довольно солидная, капитально выложенная из толстых бревен радиорубка состояла из двух комнат. Над дверью внутрь станции висели большие настенные часы. Такие в былые времена висели в школах. Сохранились еще и на фронтонах маленьких провинциальных вокзалах. Часы скорбно и давно стояли и, как подумал Лапин, повешены были сюда больше для прикола, вряд ли они когда-то исправно работали. В любом случае — им давно уже нечего и не для кого отмерять…
С карабином наперевес Лапина вошел через широкий предбанник с вешалками и большой нишей с остатками дров в первую комнату. Там его встретила корабельная стойка с часами, циферблат которых был поделен на сектора, в течение которых дежурный радист обязан слушать сигналы SOS, и стоящий на ней приемник «Шторм». Вообще, первое, что отметил Лапин профессиональным взглядом — оборудование. Аппаратура раритетная, есть радиоприемник «Волна», а рядом с ними уж что-то вообще древнее…
На шкале приборов не было никаких килогерц, только длина волны. Передатчики ПАРКС годов пятидесятых, а может даже и сороковых. На отдельной полке в углу темнел еще один передатчик более раннего, так сказать, дизайна, черная конструкция с массивными ручками. На агрегате красовались интереснейшие названия. «Волномер» — так… это штука, наверное, для измерения длины рабочей волны, подумал Игорь, обалдевая от музейного азарта. Внутри этого гроба за дверцей виднелись луженые трубы и слюдяные прокладки — «колебательный контур» и безцокольные радиолампы прямого накала, вот где антиквариат!
На гвоздике в стене, прямо над прибором висели какие-то странные солнцезащитные очки. Размер навевал на мысль о том, что на острове когда-то жили дети, что исключалось. И конструкция-то странная какая-то… Кусочек кожи в форме восьмерки с резинкой вместо дужек, чтобы на голове держался, две дырки и зелененькие стекла. Лапин еще повертел очки в руках, потом догадался и авторитетно заявил коту:
— Толстые лапы! Елки-палки! Это же для собаки сделано! Обещаю, если мы тормознемся тут до зимы, я адаптирую эти очки под твою наглую усатую морду!
Кот пренебрежительно вздрогнул хвостом и отправился обнюхивать печку.
На самом верху, под потолком глазел на нового хозяина избы круглый стрелочный индикатор «Мощность в антенне» с загадочными буквами «Л.С»… Игорь старательно морщил ум, вспоминая старые журналы, и вдруг просветлел мыслью от догадки! Да это же «лошадиные силы»! Вот это да! Антиквариат, достойный размещению в центральном музее связи имени А.C. Попова. Судя по цифрам, здесь некогда был бережно укрыт не один табун лошадей…
Под рифлеными подошвами зимних ботинок шелестели истлевшие бланки радиограмм и метеосводок. Во второй комнате, операторской, гордо доминировал намертво прикрученный к толстенной темной столешнице массивный латунный телеграфный ключ, да не какой-то там «клоподав», а солидный, морской, крупнокалиберный. На столе лежала исписанная позывными уже вполне современная «Правда» 1975 года. Рядом — потрепанная «История освоения и развития Северного морского пути» Гаккеля. Вились по стенам толстенные медные провода, разделенные рубильниками из добротной старинной керамики желтого цвета. Каменная печь, одним боком выходящая во вторую комнату. А рядом с ней ждала работы сварная капельница для отопления соляркой.
Кстати… за зиму домик выстудило так, что холод чувствовался до сих пор. Как в леднике. Надо бы печку затопить, пусть себе кочегарит.
Во второй комнате напротив маленького, вытянутого вдоль стены окошка стояли в два этажа широкие прочные нары, даже полати. Слева от окна, рядом с широким рабочим столом, внушительно доминировал большой старый шкаф с одной дверцей-зеркалом. Амальгама потускнела, облезла, но исправно отражала явь, без усилий преобразовывая ее в старину. Игорь посмотрел в зеркало, ясно представляя себя отважным полярником начала пятидесятых…
Ш-шорк! Барс с величественным видом скреб лапой по косяку, поставив законную метку на крыльце.
— Так, Лапы, кажется, мы уже обживаемся! — улыбнувшись, произнес Лапин.
Перед бараком он обратил внимание на почти стертые медвежьи следы, размытые то ли дождями, то ли временем так, что их размер уже сложно было представить. Барс их тоже заметил, но не среагировал, значит, совсем старые, уж кот навидался их…
Барак был трудовой, все повидавший и не раз чиненый, просоленный и продутый всеми ветрами — доски, из которых он сколочен, были почти белого цвета. Он стоял чуть повыше основной избы, резко выделяясь на горизонте своим окрасом. На подходе к нему Игорь отметил эту цветовую панораму потрясающей силы и красоты — бескрайняя морская пустыня, дымка, розово-оранжевая в закатном свете, и на краю этой пустыни, на высоком обрыве — седой дом, покосившийся, как будто споткнувшийся на скалах, покрытых мхом.
Над железной дверью с простым засовом, но без замка краснела броская надпись крупными буквами:
«НАЧАЛЬНИКИ — СУКИ! СТАНЦИЮ УБИЛИ! БРОСАЕМ ВСЁ. ТОПЛИВА НЕТ».
Тут писавший несколько привирал. Позади избы Игорь заметил две немалые кучи угла, а из трех ближних бочек одна была полна солярки. Но ребят можно было понять!
Да и неизвестно точно, кто и когда написал это… Еще и после того, как плановая деятельность метеостанции была свернута, на остров, судя по всему, все же наведывались выносные партии или просто искатели приключений. Правда, по тем же косвенным признакам, с конца прошлого века более тут людей не бывало… Но все, кто были здесь, по какой-то причине не выбрасывали и не ломали древние радиостанции и иные предметы старины, Наоборот, Лапин заметил следы неоконченного ремонта и попыток восстановить эти рации Кренкеля… Может, и самому попробовать?
Рядом с сараем остатком штабеля белели длинные ящики. Игорь ногой открыл крышку одного из них. В них лежали зеленые секции антенны «унжа», выкрашенные в защитный цвет. Краска все еще не облезла! Для армии у нас традиционно делали прочные, добротные вещи. В других виднелись мотки стального троса с изоляторами, антенные растяжки, ржавые талрепы и блоки.
В предбаннике стояли две алюминиевые фляги. Внутри барака по правой стороне смиренно покоились так и не увидавшие работы и неба залежи истлевших зондовых оболочек. Заведующий складом, или кто там у них отвечал за имущество, был человеком юморным! На стене висел фанерный щит с призывной алко-надписью «BAR», нагло насмехающейся над двумя стеллажами с большущими химическими баллонами. А может, действительно спирт в них хранили? Проверил. Баллоны были пустыми… На некоторых из них красовались разноцветные наклейки от импортных напитков…
Вдоль левой стены когда-то был продуктовый склад экспедиции. И от него даже кое-что осталось по сей день. Так вот почему вокруг отпечатки старых медвежьих следов! Миша не поленился слазить и на крышу по приставной лестнице, остатки запахов взволновали зверя. Но внутрь медведь так и не попал. Походил, потолкался и ушел, проклиная человеческую жадность. И другим медведям не дал шуровать. Видно, территория была жестко поделена… Минус в копилку сторонников теории эволюции — неужели за столько лет самый крупный и самый опасный сухопутный хищник так и не смог с голодухи научиться орудовать монтировкой?
Фанерные ящики на высоких сколоченных жердочках-подставках — защита от леммингов. Продуктов было немного. Сбившаяся в камни соль, консервированный борщ в стеклянных банках. Банка стоила в первом поясе двадцать семь копеек, а в третьем — тридцать… Сахар-рафинад в узеньких пачках, ставрида консервированная в масле, большая картонная коробка спичек и коробка повидла вперемешку с бутылками подсолнечного масла.
Между избой и сараем разместились иные реалии жизни — банальный сортир класса «земля-тундра» с классическими надписями на стенах, черный полярный юмор. Рядом — приклеенный намертво уже позже, в конце восьмидесятых плакат с официальными лицами Членов Политбюро ЦК КПСС и самодельный плакат в стиле «Родина-мать зовет!» — «А ты отоварил талоны?». Игорю вспомнил о беззаботной юности и стенаниях родителей из-за пол-литровой месячной нормы красноярской водки на каждый заполярный нос.
