Но вокруг было тихо. В воздухе пахло жареными кабачками, словно все хозяйки тихих арбатских дворов враз сговорились готовить «заморскую» икру. На лавочках дремали старушки с вязанием, дети шумно играли в песочнице, а трое краснолицых мужичков в спортивных костюмах соображали на троих под грибком беседки.
Стояло жаркое лето…
«Теперь я никогда не узнаю, что собирался поведать мне полковник, – с грустью подумал Панфилов, подходя к своему подъезду. – Жаль Кузьмина, неплохой был мужик…»
Он чувствовал, что рано или поздно ФСБ выйдет на его след, ведь наверняка многие слышали резкий окрик Константина, предупреждающий полковника об опасности.
И тогда оперативники Москвы начнут искать высокого светловолосого мужчину, которого, по всей вероятности, и встречал Кузьмин. Скорее всего с помощью свидетелей удастся составить словесный портрет Константина, ведь он, в отличие от убийцы, не прятал свое лицо под козырьком кепки-бейсболки. Честно говоря, Панфилову было все равно или почти все равно. Он привык к подобным поворотам судьбы. Гораздо больше его волновало другое – что хотел сказать ему полковник Кузьмин?
В мастерской за время отсутствия Константина ничего не изменилось. Он по-хозяйски обошел все углы, затем переоделся, умылся, включил музыкальный центр и принялся готовить себе полюбившийся «Амбассодор». Пока булькала кофеварка, он, не переставая, думал о происшествии в Шереметьеве. У него в голове вертелось множество вопросов, на которые он так и не смог найти удовлетворяющие его ответы. Слух приятно ласкали бессмертные мелодии Антонио Вивальди из «Кончерто гроссо», но это не мешало сосредоточиться на главном, скорее наоборот.
«Почему стреляли в Кузьмина? – продолжал размышлять Панфилов. – Кто мог узнать, что именно в десять тридцать он будет находиться в зале ожидания? Ведь, судя по всему, полковник постарался обезопасить себя да и меня на все сто, приехав в аэропорт не на служебной машине. Он прибыл в Шереметьево явно инкогнито, постарался слиться с толпой пассажиров, но пуля, выпущенная парнем в бейсболке, достала его и здесь. Да, воистину, от судьбы не уйдешь…»
Прошел час, пока резкий звонок телефона не нарушил царящую в мастерской атмосферу гармонии. От неожиданности Константин вздрогнул и едва не пролил кофе на столик. Несколько секунд он молча смотрел на аппарат, решая, стоит ли снимать трубку. Этот номер знали только генерал Фалунчук и полковник Кузьмин.
В данное время генерал находился в отпуске, а полковник, по всей вероятности, – в городском морге.
Решив, что звонивший просто-напросто ошибся номером, Константин снял трубку.
– Слушаю?
– Это Федор Вологжанинов? – Голос невидимого собеседника был хриплым от волнения.
Константин помедлил с ответом. На мгновение ему показалось, что мертвый полковник воскрес.
– Господин Вологжанинов? – продолжал настаивать звонивший. Теперь он держался гораздо увереннее. – Я от полковника Кузьмина. Давайте встретимся…
– Когда и где? – разжал губы Панфилов.
– Через тридцать минут я подъеду туда, где обычно вас ждал полковник.
В трубке послышались короткие гудки, и Константин с удивлением отметил, что неизвестный собеседник был прекрасно осведомлен о негласном правиле конспирации – он говорил куда меньше трех минут, а за такое короткое время практически невозможно просчитать место, откуда был сделан звонок.
«Вечно у них что-то срочное, – мысленно пробурчал Константин, с сожалением отставив в сторону чашку с кофе. – Никогда нельзя строить свои планы».
Он встал, подошел к встроенному в шкаф сейфу, открыл его и вытащил на свет божий несколько картонных коробок, в которых хранилось оружие.
Секунду поразмыслив, решил захватить с собой армейский «кольт» – свою любимую игрушку. Константин не был уверен, что ему сегодня вообще понадобится оружие, но, наученный недавним горьким опытом, решил на всякий случай подстраховаться. Происшествие в аэропорту никак не выходило из головы, мешало сосредоточиться на предстоящей встрече. Перед глазами стояло недоуменное лицо полковника и неряшливый парень в красной бейсбольной кепке.
Выключив музыкальный центр, Панфилов подошел к зеркалу и пригладил волосы. Стало немного грустно от того, что пришлось прервать отпуск.
«Впрочем, если бы Лариса узнала, что я улетел в Москву, то она бы, как всегда, разволновалась. А так пусть думает, что я рыбачу со старым товарищем где-нибудь в пригороде Амстердама… Ничего, я ведь не задержусь здесь надолго!»
В тринадцать тридцать семь Константин стоял в двух кварталах от дома, где располагалась его мастерская, гадая, на какой машине подъедет человек, с которым он разговаривал по телефону.
Время шло, но к условленному месту никто не спешил. Когда минутная стрелка перевалила за двенадцать, Константин заволновался. Ему вдруг показалось, что его заманили в какую-то дьявольскую ловушку, откуда невозможно выбраться. В тот момент, когда Панфилов принял единственно правильное, на его взгляд, решение незаметно уйти, рядом с ним взвизгнули тормоза. Константин обернулся и увидел у тротуара темно-красные «Жигули».
Дверца машины распахнулась, и знакомый голос приказал:
– Садитесь!
Константину не пришлось повторять дважды. Мгновенно оценив обстановку, он скользнул на переднее сиденье, а водитель тотчас выжал педаль газа.
«Жигули» метнулись в полутемную арку, свернули направо, затем налево, немного попетляли по московским дворикам и в конце концов остановились напротив пятиэтажной «хрущевки».
Только теперь Константин смог как следует рассмотреть человека, сидевшего за рулем. Это был грузный седоволосый мужчина лет пятидесяти с пронзительно-голубыми глазами и холеными пальцами. Выступающий вперед подбородок свидетельствовал о том, что его обладатель – властный и решительный субъект. Лицо водителя показалось Константину до боли знакомым, но лишь через несколько минут он догадался, что рядом с ним, за рулем старой «шестерки» сидит сам генерал-майор Клебаничев, занимающий весьма ответственный пост в Министерстве обороны.
В определенных кругах генерал Игорь Петрович Клебаничев имел стойкую репутацию прогрессивного военного. В прошлом – герой афганской войны, ныне – близкий друг многих властей предержащих, Игорь Петрович ратовал за усиленные реформы в армии, чем и нажил себе несметное количество врагов. Но Константин знал, что Клебаничев всегда пренебрежительно относился к ведомству, под крышей которого служил Панфилов, называя всех эфэсбэшников «хитрыми лисами, любящими полакомиться дармовым виноградом». И вот теперь этот категоричный противник ФСБ вдруг обратился к агенту по кличке Жиган. Почему? Неужели среди его коллег мало настоящих профессионалов, способных выполнить любую работу?
Все эти мысли пробежали в голове у Панфилова буквально за несколько мгновений. По искоркам в глазах Клебаничева Константин понял, что генерал догадался о его сомнениях.
– Вижу, вы уже поняли, кто я, – пробасил генерал. – Что ж, значит, мне не надо представляться. Тогда перейдем сразу к делу.
– Кто вам сказал, как меня найти? – уточнил Константин. – Полковник Кузьмин?
Чуть помедлив, Клебаничев кивнул.
– Да. Он собирался сам поговорить с вами, но… Увы, полковника больше нет в живых, о чем я очень сожалею. Насколько мне известно, его застрелили в аэропорту, когда он встречал вас?
– Это вопрос или утверждение?
– Скорее вопрос.
Панфилов пожал плечами.
– Какая разница, где и почему убили полковника? Он мертв, и я бы хотел, чтобы расследованием обстоятельств его гибели занимались профессионалы, несмотря на то что это может принести мне массу хлопот.
– Хлопот? – хмыкнул генерал. – Вы видели, как в него стреляли?
– Да.
– Тем не менее спокойно уехали с места преступления. Бросить друга – не меньшее преступление, чем нажать на спусковой крючок.
– Вы что, вызвали меня сюда только затем, чтобы читать нотации?
Генерал, не сводя с лица собеседника пронизывающих глаз, холодно усмехнулся, тем самым показывая, что ответ Константина ему не понравился.
Однако Панфилов спокойно выдержал испытующий взгляд Клебаничева. Жиган знал себе цену и был уверен, что нужен генералу. Нужен как воздух, как глоток воды в пустыне. Константин предполагал, что некорректное поведение генерала вызвано растерянностью, а быть может, даже страхом. Но все знали, что кто-кто, а уж Клебаничев вообще ничего не боялся – ни бога, ни дьявола.
– Так о чем вы хотели поговорить со мной? – первым нарушил затянувшееся молчание Константин.
Лицо генерала исказила гримаса боли:
– О моей дочери.
Панфилов удивленно вскинул брови. Как ни старался, он не мог представить, что у такого человека, как генерал Клебаничев, может быть семья. Генерал производил впечатление старого холостяка, которого можно затащить к алтарю разве что под дулом автомата.
