– Ушла махкан! – просипел невысокий кучерявый узбек, пытаясь вкрутить в отверстие навеса шуруп.
– Ушлаб турибман курмаяпасан нахотки? – возопил его дружок, вцепившийся в стоявшую вертикально дверь синими пальцами.
– Они случайно не поубивают друг друга? – осторожно спросил Матвей стоящего рядом бригадира.
Наполовину лысый узбек, единственный среди всей этой публики, говорил на сносном русском.
– Нет, не поубивать, – замотал он головой.
– Чего ругаются? – продолжал вяло расспрашивать Матвей.
– Не ругаются совсем, – забеспокоился узбек. – Нурали говорит: «Держи крепче дверь», а Аслан отвечает: «И так держу, разве не видишь?»
– Я думал, они ругаются. – Вдруг Матвей почувствовал появление в комнате еще человека и обернулся.
В дверях стоял Шатун и, держа руки в карманах, с интересом наблюдал за узбеками. Увидев, что Матвей поднялся, он предложил:
– Пойдем. Поговорим?
– Я уже все сказал, – подошел к нему ближе Матвей. – Шпионить за женой не буду.
– Извини, конечно, если тогда мое предложение тебя обидело, – заговорил Шатун. – Но сейчас я хочу обратиться к тебе с другой просьбой.
Они вышли в коридор.
– Честно говоря, у меня нет желания работать на тебя, – признался Матвей.
– Почему? – спросил Шатун. В его голосе не было ни удивления, ни злости.
– Думаю, сам знаешь, – уклончиво ответил Матвей.
– Хотелось бы напрямую, – выжидающе уставился на него авторитет. – Мы ведь совершенно незнакомы.
– Есть внутреннее чувство, что не сработаемся, – соврал Матвей.
На самом деле раздражало криминальное прошлое этого человека. Сейчас он преуспевающий бизнесмен, но то, каким способом добился своего нынешнего положения, гадать не надо. Эту категорию нуворишей Матвей презирал.
– Тебя напрягло, что я собирался следить за собственной женой? – попытался угадать Шатун.
– Жена разве бывает собственной? – грустно усмехнулся Матвей. – Правда, для таких, как ты, возможно.
– Интересно, – пробормотал Шатун. – Хотя мне неважно сейчас твое мнение. У меня большие проблемы, и я хотел бы, чтобы их решением занялся именно ты.
– Я не хочу работать на тебя, – принял окончательное решение Матвей.
– Хорошо. Тогда не мог бы уделить мне немного времени?
– С какой стати?
– Я покажу тебе одну парочку. – Шатун бросил взгляд на дверь, из которой они вышли, и заговорил тише: – Они работали на меня, кое-что перевозили. Сегодня ночью груз пропал, и они – главные подозреваемые.
– Я-то здесь при чем?
– Я хочу, чтобы ты посмотрел на них.
– С какой целью? – ровным счетом ничего не понимая, удивился Матвей.
– Ты едешь или нет?
– Мне здесь есть чем заняться, – замотал головой Матвей.
– Боишься? – глядя ему в глаза, напрямую спросил Шатун.
– Среди других причин эта тоже имеется, я же не одноклеточная амеба.
– Я гарантирую, с тобой ничего не случится. Пойдем. – Шатун сделал шаг к выходу. – От твоего решения зависит судьба людей, о которых я сказал. Ты ведь не хочешь кому-то сделать плохо?
– Смотря кому, – уклончиво ответил Матвей. – Если они такие же бандиты, то почему бы и нет?
– Ты сказал, такие же? – напрягся Шатун.
– Угадал. Я навел о тебе справки.
– Это лишь добавляет тебе в моих глазах авторитета, – успокоился Шатун. – Но в отличие от меня эти двое не делали ничего противозаконного.
– Тогда зачем ты хочешь их убить?
– Разве я это говорил? – вскинул брови Шатун. – Они сами могут умереть. Просто мои люди не располагают такими возможностями, как ты, и вынуждены эту парочку пытать. Женщина уже на грани, однако ничего не говорит. Может, она действительно ни при чем?
– Ты не боишься мне об этом говорить?
– Ничуть, – покачал головой Шатун. – После того как ты отказал мне первый раз, я лишь больше стал уважать тебя.
– Я польщен, – съязвил Матвей.
– Так как? – выжидающе уставился ему в глаза Шатун.
– Хорошо, – наконец согласился Матвей. – Только рабочим задачу уточню.
Он вернулся в кабинет и огляделся. Аслан сидел на его месте, прижимая к животу руку, и раскачивался из стороны в сторону. Рядом стояли бригадир и его дружок Нурали.
– Чего опять? – спросил Матвей, глядя на установленную дверь.
– Все нормально! – заверил бригадир.
– Вижу. Мне надо на некоторое время отлучиться. Пока начинайте ламинат укладывать…
– Все сделаем, – кивнул бригадир.
– Место для офиса удачное, – как бы между прочим похвалил Шатун, когда они вышли на улицу.
– Не люблю, когда мне намекают об осведомленности, – предостерег его Матвей. – В какой-то мере это можно считать даже угрозой. Так что не напрягай…
– На моей поедем, – заметив, как Матвей вынул ключи от машины, засуетился Шатун, – так удобнее.
– Не тебе решать, как удобнее, – стал злиться Матвей, уверенный, что поступает опрометчиво, тратя время на этого человека.
– Нехорошо так разговаривать с потенциальным клиентом, – натянуто улыбнулся Шатун, пытаясь как-то разрядить обстановку.
– Не думаю, что наше знакомство будет иметь какое-то продолжение.
– А если нет? – Шатун показал на услужливо открытую водителем дверцу лимузина.
– Если нет, то посмотрим, – устраиваясь на кожаном сиденье, вздохнул Матвей.
Силясь согреться, Добрый перевернулся на правый бок и подтянул под себя ноги. Клейкая обшивка старого грязного дивана источала запах мочи, пота и чего-то перекисшего, а торчащие из его глубины пружины не давали расслабиться. Они издавали хруст и скрип при любом шевелении, впивались в бока. Намокшая ночью одежда противно и мерзко прилипала к налившемуся под утро жаром телу. Добрый выбрался из-под тряпья и сел. Судя по сереющим квадратам окон, было раннее утро. «Мать наверняка не спит, – с досадой подумал он. – Интересно, как Сухарю удалось узнать мой адрес? Глупый вопрос, мать – единственный человек, который может это сказать. А если она ни при чем, а Сухарь вышел на меня через Алену? Глупости! О ней-то он откуда мог узнать? Общих знакомых у них нет, да если бы и были, Добрый никогда не рассказывал о своих контактах. Остается мама».
Он сунул руку в карман куртки, достал трубку сотового телефона, включил его, но тут же отказался от мысли звонить. У таких людей, как Сухарь, наверняка есть возможность отследить звонок.
Добрый убрал телефон, потрогал лоб, потом щеку. Сомнений не было, у него зашкаливает температура. Еще бы, ведь ночью умудрился проехать на машине почти пятьдесят километров без стекла и в одном тонком свитере! Одежда покрылась ледяной коркой и резала переставшую чувствовать боль руку. Он с трудом после всего выбрался из-за руля и открыл ворота. Каких усилий стоило забраться на место водителя, чтобы въехать в сарай, а потом вновь все закрыть! Он все делал на пределе человеческих возможностей.
«Лишь бы не пневмония!» – подумал Добрый.
Дрожь перешла в судорожные подергивания. Пытаясь избавиться от этого, он кутался в найденную ночью в доме телогрейку. Промерзшая насквозь, она сейчас была сырой и тяжелой. Но лучше, чем совсем ничего.
Наконец он встал. Затылок мигом налился тупой болью, а пол и серые квадраты окон куда-то поплыли. Немного придя в себя, Добрый подошел к печке, осторожно прижал ладонь к чугунной плите. Едва теплая. Он присел на корточки и открыл топку. Некоторое время поразмыслив, выпрямился и отправился на улицу. Ночью под навесом в свете фар он разглядел обломки старых стульев и какую-то доску. Если на них плеснуть бензин, они загорятся, и можно будет просушить одежду. А заодно подумать, как быть дальше. Вернее, сначала подумать, а заодно просушить одежду. Правильно принятое решение может спасти ему жизнь, ошибка обернется очередной встречей с Сухарем. То, что на этот раз она будет последней, он не сомневался.
Добрый вышел в сени с единственным, размером с ладошку, оконцем. Осторожно подойдя к двери, нащупал крышку тумбочки и сдвинул в сторону. Ее он поставил на тот случай, если кому-то придет в голову проверить, кто топит печь в практически брошенном доме. Потом откинул крючок и вышел. На улице было намного светлее, чем казалось из дома. Немудрено, из-за грязи остатки стекла на окнах и днем с трудом пропускали солнечный свет. Этот дом, вернее расположенный во дворе сарайчик, они как-то пару раз использовали в качестве «отстойника». Добрый понятия не имел, кому он принадлежал. Приезжал сюда по совету одного знакомого. Адреса Маляр не знал, возможно, у этих руин с чудом уцелевшими окнами его уже и не было, но нарисовал подробный план, как проехать. Дорога, которая вела в забытую богом деревню, была разбита, и гонять сюда машины – себе дороже.
Подступивший к забору лес торчал ветками сосен из ваты тумана. Добрый поежился и двинулся под навес. Выпавший за ночь снег спрятал следы протекторов колес. Неожиданно он вспомнил, что ночью его поразило то, как вела себя машина: неприметная на вид «Лада» была послушна в управлении, как какая-то иномарка. К тому же шла со скоростью под две сотни, да еще с запасом. Отчего-то Доброму вдруг стало нехорошо. Он даже подумал, что это машина Сухаря. Добрый не понаслышке знал, как переделывали в девяностые машины для бандитов. Невзрачные на вид «Жигули», доработанные в подпольных мастерских, легко уходили от полицейского преследования, были более живучи и маневреннее, чем многие иномарки.
