Ствол винтовки перестал ковырять рану в груди и отодвинулся в сторону.
Правую руку наконец удалось высвободить из-под спины. Теперь оставалось всего ничего: найти в себе силы поднять пистолет и надавить указательным пальцем на спуск. И ни в коем случае не промахнуться с первого выстрела, потому что на второй времени уже не будет.
— …Ты подыхала бы месяц… Нет, дольше. Ты подыхала бы год. Каждый день я отрезал бы от тебя по кусочку…
Девушка секунд на десять закрыла глаза, концентрируясь, словно атлет перед стартом на спринтерскую дистанцию, будто каскадер перед тем, как выполнить смертельно опасный трюк.
— …Я бы скачал с Интернета список всех самых жестоких пыток средневековья. Слышишь, ты, сука?..
«Неужели этот ублюдок не видит, что у меня в руке зажат пистолет? Или он просто решил, что я для него уже безопасна, что уже не способна шевельнуть ни единой конечностью? А может, решил поиграть со мной в игру „Кто выстрелит первым?“ Ведь бывают же и такие маньяки».
— Ты слышишь меня? — Мерзавец, стреляющий девушкам в спины низко склонился над своей жертвой. Он хотел убедиться, жива ли еще скорчившаяся на пропитавшемся кровью пальто юная девушка, или он говорит в пустоту. — Или ты уже сдохла?
Она очень хотела ответить: «Сейчас сдохнешь ты!» Но вместо этого на губах только выступила кровавая пена. И получилось совершенно нематериальное: «Тпр-р-р-ру»…
…слившееся воедино с абсолютно материальным хлопком пистолетного выстрела. «Глок-19» бил в упор в грудь нависшего над своей жертвой убийце.
Выстрел… второй… третий… четвертый… пятый… сухой щелчок бойка. В пистолете больше не осталось патронов.
А девушка ощутила на себе непомерную тяжесть придавившего ее сверху мертвого тела. И поняла, что отмщена. Но теперь из-за этого груза она не сможет сделать ни вдоха, ни выдоха. Жить осталось не больше минуты.
Господи, буде мне милостив, грешнице!!!
…Последней мыслью (ясной и четкой) перед тем, как красивая девушка с черными волосами и простреленной в двух местах поясницей потеряла сознание, была, как ни странно: «А ведь этот сопляк, которого я оставила в „Форде“ с разбитой башкой, всё же таки заправил мне доктора.[17] В «Пассате» их было не трое, а четверо. И кроме ПМа и «Кипарисов» там была еще и плеть[18] с оптикой. Купилась, дура. Поверила. Потому и мертва.
Мертва! Вот уж никогда б не подумала…
Господи, буде мне милостив, грешнице!!!»
…Дождь всё усиливался. Становилось всё темнее и темнее.
А на раздолбанную узенькую дорогу с шоссе в этот момент беззаботно сворачивал такой же раздолбанный, как и эта дорога, грузовичок.
Полумрак дождливого осеннего вечера прочертил тусклый свет его заляпанных грязью фар.
Вылезать из Уазика СОГ,[19] мокнуть под сильным дождем, рисковать переломать себе ноги на дороге, скорее напоминающей танкодром, не было никакого желания, и следователь районной прокуратуры Беркетова Тамара Сергеевна без зазрения совести осталась в машине, отправив осматривать место побоища (язык не поворачивайся сказать «место преступления») эксперта и местного участкового.
— Один черт, в этом мраке даже с фонариками ничего не отыщете, — напутствовала она их напоследок, жадно затягиваясь недорогой сигаретой. — Придется дожидаться рассвета, а к тому времени это дело у нас всё равно заберут горожане. Так что ограничитесь тем, что посчитаете трупы, соберете оружие, проверите у убитых карманы… — Тамара Сергеевна еще раз затянулась сигаретой. — И обе их тачки, естественно. Тщательно. Внутри них хоть не льет, как из ведра. Стволы и всю мелочевку волоките сюда. Впрочем, не мне вам объяснять. И главное, пройдитесь вдоль кустиков, посветите туда. Пропустим хоть одного мертвяка, станем посмешищами. А я пока здесь, — виновато вздохнула Тамара Сергеевна, и чтобы хоть как-нибудь оправдать то, что она остается в теплой уютной машине, без промедления приступила к допросу единственного свидетеля — водителя, два часа назад первым наткнувшегося на «место побоища». — Тимофей Анатольевич, у меня к вам лишь пара вопросов. Надолго не задержу. Сейчас отпущу вас домой. К жене. Отдыхать. Отсыпаться.
— Я вдовец, — пробормотал забулдыжного вида мужик лет пятидесяти, и даже ненаметанным глазом можно было отметить, что он, пережив сегодня такое, до сих пор находится в состоянии легкого шока, и для восстановления психики ему сейчас требуется немалая порция алкоголя.
Впрочем, местный крестьянин, не способный связать воедино и пары слов, Тамару Сергеевну не интересовал. Протокол свидетельских показаний этого доходяги был нужен лишь для того, чтобы начальство при случае не попеняло ей тем, что она плюет на свои прямые обязанности. Куда важнее был отчет о первичном осмотре места преступления и собранные на этом месте вещдоки. Это в кромешной-то темноте да еще и под проливным дождем! Впрочем, на подобные обстоятельства в городской прокуратуре, к которой, конечно же, перейдет такое громкое дело, всем наплевать.
«Они все там считают себя пупами Земли», — поморщилась Тамара Сергеевна и кивнула измученному изобилием сегодняшних впечатлений свидетелю.
— Благодарю, Тимофей Анатольевич. Не смею вас больше задерживать. Подпишите вот здесь, — ткнула следачка в нижнюю часть почти не заполненного бланка допроса. — «С моих слов записано верно, мною прочитано».
«Один черт из этого скотовода не выдавить ни единого слова. Допишу все сама», — решила она и воткнула в рот еще одну сигарету.
— Отправляйтесь домой и выпейте водочки. — Тамара Сергеевна понаблюдала за тем, как свидетель тяжело вылезает под дождь из уазика, и достала из сумки целлофановый пакет с бутербродами и маленький термосок с крепким кофе. В том, что сегодняшнее дежурство затянется и будет не из простых, не оставалось ни капли сомнения, а потому подкрепиться, пока есть для этого время, необходимо. Потом может не выдастся ни единой свободной секунды.
…Эксперт с участковым вернулись в машину через полтора часа, до нитки промокшие, злые и с кучей вещественных доказательств — каждое (даже винтовка) аккуратно упаковано в специальный целлофановый пакет.
— Там, где мертвая девка, по всей дороге раскидана одежа двоих остальных, — сразу же сообщил участковый, сваливая прямо на пол машины груду оружия. — А те тока в трусах. Уж не знаю, чем они тут занимались, прежде чем стали друг по другу пулять. Девка под низом, а на ней лежит еще один — здоровенный, с винтовкой. Пятый трупешник в «Форде». За рулем и с проломленным черепом. К креслу пристегнут ремнем безопасности.
— Больше никого не нашли? — поинтересовалась Тамара Сергеевна, наблюдая за тем, как эксперт выкладывает на столик упакованные в целлофан четыре сотовых телефона, барсетку, дамскую сумочку, три бумажника, пачку документов, какие-то мокрые слипшиеся бумажки.
— А хрен там найдешь! — прогудел участковый. — Одежу мы так и оставили. Пошарили по карманам, и ладно. Пущай себе мокнет.
— Я еще вот что проверил, — наконец решился взять слово и эксперт. — В «Форде» на заднем сиденье обнаружил этот бумажник и сумочку. И там, и там документы. Вот этот паспорт, — он аккуратно открыл один из загранпаспортов Грузинской Республики, — точно принадлежал парню, которому размозжили башку. Фотография совпадает. Правда, при свете фонарика, да с лицом мертвяка сличать дело неблагодарное. Но я уверен на все девяносто процентов.
— Швангирадзе, — забрала у эксперта паспорт Тамара Сергеевна, — Дзоба Отариевич. Выдан в Кобулети. Ну-ка, а другие, — она взяла со стола еще три синих корочки. — Т-а-ак… Швангирадзе Дата Георгиевич… Кобулети… Швангирадзе Ираклий Георгиевич… Кобулети… и Швангирадзе Куру Георгиевич… опять Кобулети, — усмехнулась она. — Три брата-демократа и с ними какой-то их родственник. Скорее всего, двоюродный брат или племянничек. Прям целая грузинская мафия. Как считаешь, Денис? — исподлобья бросила прокурорша взгляд на эксперта.
— Без сомнений, что родственники.
— И чего ж они тут не поделили? — покачала головой Тамара Сергеевна. — В такую погоду. Да еще и в наше дежурство. Возись теперь с ними… А девка? Тоже грузинка? — она взяла пластиковую карточку водительского удостоверения с цветной фотографией молодой темноволосой девушки. — Права ее? Проверял?
— Проверял. Фотография совпадает. Правда, при свете фонарика, да с лицом мертвяка…
— …сличать дело неблагодарное, — рассмеялась Тамара Сергеевна, а из-за спины гулким уханьем ее поддержал участковый.
— И всё же это она. На девяносто процентов, — сдержанно улыбнулся эксперт. — Тут интересно другое. Ты взгляни, как зовут эту красавицу.
— Хм… — еще раз покачала головой прокурорша, вглядываясь в карточку прав. — Это что ж получается? Четыре грузина и немка. Или еврейка? Энглер Виктория Карловна.
