— А санкция прокурора у тебя имеется? — уже заранее зная ответ, осторожно поинтересовался Павлюченко. Он нервно закурил, косясь на майора, рядом с которым осталось только двое бойцов. Двое других уже потащили полковника на «минус первый этаж», где размещались камеры для задержанных.
— Санкции нет, — честно ответил Безукладников, и вдруг на его суровом лице появилась улыбка: — Ты же сам прекрасно понимаешь, что если бы я захотел получить ее заранее, то первым об этом узнал бы сам полковник. Разве не так?
Дежурный достал носовой платок, снял фуражку и вытер блестевшую от пота лысину.
— Надеюсь, у тебя действительно есть убойные доказательства его вины, Володя. Иначе... Ну и что ты думаешь сейчас делать?
— Все уже делается. Двое ребят сейчас начнут звонить во все питерские телеканалы и газеты и пригласят их принять участие в пресс-конференции, которая состоится... — Майор взглянул на электронные часы на стене. — Состоится через шесть часов.
— Чья пресс-конференция?!
— Моя. Самой последней о ней узнает прокуратура. — Безукладников помолчал и как бы между прочим добавил: — Я надеюсь, ты правильно меня поймешь: я все-таки оставлю рядом с тобой Олега. Мало ли что может случиться. Не хочется рисковать!
Переглянувшись с Ганиковым, майор повернулся и в сопровождении второго бойца быстрым шагом направился в сторону лестницы, которая вела к камерам для задержанных.
В это время полковник Кирилленко на весь коридор грязно бранил охранников внутренней тюрьмы. Те беспомощно расступились, увидев спускающихся в подвал бойцов в сером камуфляже, которые вели самого командира РУОПа. Такая пассивность еще больше взбесила Кирилленко, но за новую порцию бранных слов он немедленно получил зуботычину и до крови прикусил язык. Из уголка рта у него потекла кровь. Охранники попробовали возмутиться недостойными действиями парней из спецподразделения, но один из собровцев вежливо предложил им «засунуть языки в жопу и сосредоточиться на выполнении служебных обязанностей». Полковника, учитывая его звание, затолкали в свободную «одиночку», где к его услугам были кран с холодной водой, висевший над рыжей от ржавчины жестяной раковиной, пружинная койка с голым засаленным матрацем и параша в углу. Маленькое окошко было забрано толстой железной решеткой и затянуто паутиной. Штукатурка на закопченном потолке потрескалась, а местами и обвалилась, стены были покрыты многочисленными надписями, оставшимися от прошлых обитателей камеры, а пол, похоже, не подметался уже многие годы. Кирилленко, одетый в строгий деловой костюм с галстуком и модный плащ, растерялся, впервые в жизни оказавшись в таком месте в качестве зека. Он огляделся по сторонам, на несколько секунд остановив взгляд на тусклой лампочке под потолком, потом подошел к раковине и обмыл водой перепачканное кровью лицо. Мысли лихорадочно метались внутри черепной коробки. Еще раз взглянув на стены, полковник вдруг отчетливо вспомнил, что именно в эту камеру поместили Максима Денисова в первый раз, когда Кирилленко решил навязать удачливому махинатору свою «крышу». Здесь же Денисов провел последнюю ночь своей жизни, после чего был вывезен в лес у поселка Горелово и там застрелен.
Полковник сразу же ощутил приступ тошноты, припал к медному крану и сделал несколько больших глотков холодной воды. Вытерев рот рукавом, он опустился на грязный матрац и обхватил голову руками...
Лязгнул замок, металлическая дверь открылась, и в камеру вошел майор Безукладников. Он внимательно посмотрел на начальника РУОПа и понимающе покачал головой:
— Как себя чувствуете, полковник? Здесь, конечно, не отель «Ритц», но по сравнению с соседними камерами, где полно уголовников и совершенно нечем дышать, очень даже прилично.
Безукладников явно издевался. Или Кирилленко это просто показалось?
— Мудак ты, Володя, — холодно бросил полковник, не глядя на Безукладникова и не поднимая головы. — Я ведь все равно отсюда выйду, а вот ты... — арестант вздохнул. — Считай, что ты уже покойник.
— Неужели? — На губах майора заиграла улыбка.
— Смейся, смейся, — усмехнулся Кирилленко. — Хорошо смеется тот, кто стреляет первым.
— А я и так первый, Виктор Викторович! Разве нет?
— Ошибаешься. Ты пока еще не стрелял. Решил все сделать по закону, да?! Идиот... Впрочем, — командир РУОПа с прищуром посмотрел на стоявшего посреди камеры Безукладникова, — я готов оценить твою предусмотрительность. Снимай с меня наручники, завтра получишь место моего зама, и мы обговорим все финансовые вопросы. Будешь получать в месяц больше, чем сейчас за год, к тому же отпадет необходимость рисковать жизнью, задерживая ублюдков вроде Бармаша и Пегаса. Ну как тебе, майор, мое предложение? — Виктор Викторович с надеждой покусал губы.
— Даже не знаю, что и ответить, това... гражданин полковник, — усмехнулся Безукладников. — Я бы с удовольствием, но как поступить вот с этим?.. — Расстегнув нагрудный карман рубашки, он извлек оттуда портативный диктофон. — Все-таки не перестаю удивляться предусмотрительности стокгольмских полицейских! Иногда мне кажется, что, будь в распоряжении, всех наших парней-следаков такие штучки, и с преступностью стало бы гораздо легче бороться! Вы не находите, гражданин... полковник? — Безукладников нажал на кнопку обратной перемотки, включил воспроизведение. В тишине камеры записанный на пленку голос звучал достаточно громко, чтобы у Кирилленко не было необходимости прислушиваться.
— ...Ты уже покойник... Впрочем, я готов оценить... Завтра получишь место моего зама... Отпадет необходимость рисковать жизнью...
Безукладников выключил диктофон и многозначительно посмотрел на полковника.
— Ну и мудак же ты!.. — Кирилленко покачал головой и прошипел сквозь стиснутые зубы: — Теперь ты точно покойник!
— Всего доброго, командир! — Майор улыбнулся и спрятал диктофон обратно в карман. — Надеюсь, мы еще увидимся в ближайшее время.
Безукладников вышел из камеры и захлопнул за собой дверь. Спустя секунду загрохотал, закрываясь, наружный замок, а потом по каменному полу простучали жесткие подошвы высоких спецназовских ботинок. И наступила тишина...
Оставшись в одиночестве, Кирилленко стал лихорадочно думать, что делать, как выпутаться, и желательно как можно скорее, из той дерьмовой ситуации, в которую он попал благодаря неуемному служебному рвению командира СОБРа. Теперь у Безукладникова помимо видеокассеты имелась еще и диктофонная запись откровений своего шефа. Действовать следовало немедленно. Было очевидно, что сам, без посторонней помощи, Кирилленко не мог предпринять ровным счетом ничего — только ходить по камере из угла в угол и в очередной раз ругать себя за непростительное ротозейство. Да, он должен был раньше вспомнить о подарке шведов и сразу же после задержания Денисова изъять у техника Круглова видеокассету. Но, как говорит народная шутка, поздно пить боржоми, когда почки отказали. Значит, нужно придумывать эффективные контрмеры. Когда охотники загоняют зверя в ловушку, то случается, что он, в страхе отступавший перед загонщиками, вдруг отчаянно бросается вперед и ему удается уйти. И все потому, что в экстремальных условиях даже самые бестолковые мозги начинают работать с максимальной нагрузкой. Инстинкт самосохранения способен порой творить чудеса.
Полковник вдруг настолько ясно представил себе план своего освобождения, что от ощущения удачи у него даже стало подергиваться веко над левым глазом. Кирилленко вскочил с койки, подбежал к двери и стал дубасить в нее пухлыми кулаками, не обращая внимания на боль. Затем он повернулся к двери спиной и принялся лягать ее каблуками. Наконец по коридору протопали чьи-то тяжелые шаги, «кормушка» в двери открылась, и полковник узнал усы одного из сержантов-охранников. Теперь главное — правильно выбрать тактику убеждения.
— Ушли? — спросил Кирилленко.
— Ушли, — машинально ответил охранник.
— Твоя фамилия, по-моему... — Полковник нахмурил брови, словно пытаясь вспомнить то, чего никогда в жизни не знал.
— Старший сержант Юркевич, — напомнил милиционер. — Товарищ полковник, я...
— Знаю, знаю! — кивнул Виктор Викторович. — Ты не можешь меня выпустить, потому что получил приказ Безукладникова, правильно?
— Так точно.
— Я прекрасно понимаю всю нелепость ситуации, в которой ты сейчас оказался, поэтому не прошу тебя о многом. В конце концов уже через два-три часа я выйду отсюда, а Безукладников, наоборот, займет мое место! Но, по крайней мере, телефон-то ты мне можешь принести?! — Голос командира питерского РУОПа приобрел командную интонацию, и сержант совершенно растерялся. — Надеюсь, ты не хочешь разделить эту камеру на двоих с майором?! — продолжал «дожимать» молодого парня Кирилленко. — Ведь не хочешь, сынок?
Милиционер молча смотрел сквозь приоткрытое окошечко в двери на грозного офицера и мысленно проклинал себя за то, что накануне согласился подменить на дежурстве коллегу, у которого неожиданно заболел ребенок.
