В том, что автомат на набережной Колпакова засекли, он не сомневался. Но все так или иначе упиралось в Грошевскую. Вытащить ее нужно было любой ценой. Хотя бы выяснить, где она скрывается. Или ее скрывают.
На Угольном валу поджидал красный «форд».
— Автоответчик сработал, — сообщил Евгений, захлопнув дверцу.
— Далеко не увезли, держат где-нибудь в пригороде. А может, и в «Таверне», — посмотрел Кравцов на часы. — Ладно, попробуем вычислить…
«Форду» предстояло ремонтироваться еще три дня — до возвращения хозяина из Стамбула. Подвернулась новая халтура, и Саня закончил ремонт раньше.
Его Евгений еще не видел. То ли Кравцов не хотел их по каким-то соображениям знакомить, то ли связь личных встреч не предусматривала — так он распорядился, ему было виднее.
Встреча с ГАИ могла повлечь за собой крупные неприятности, однако приметный, как кит в пустыне, «москвич» Кравцова ни на что не годился и подавно.
Якорную площадь для встречи выбирал Кравцов. Она хорошо просматривалась со всех примыкавших улиц. Одна из них была с односторонним — в сторону площади — движением; две другие — с востока на запад — узкие, по две полосы в каждом направлении, контролировались из любой точки. Четвертую сторону площади омывало море.
— Может, оставить машину? — предложил Евгений.
— Поглядим, не загадывай.
По всему, Иван хорошо представлял, на какой шаг отважился. В действиях его чувствовалась звериная настороженность. На площадь выехали за тридцать пять минут до встречи. Слева у супермаркета стояло несколько автомобилей; за рулем одного из них сидел человек и читал газету, прикрывая ею лицо.
— Зеленый «опель», Иван. Наблюдение, нет?
Иван покосился в зеркальце.
— Глаз у тебя хороший, москвич. Наблюдение. Это я тебе сто процентов даю! — В руке его неожиданно появилась компактная «кенвудовская» рация: — Саня, Саня, что в газетах пишут? Не спи, замерзнешь!
— Ни фига себе, — восхищенно воскликнул Евгений.
«Не сплю я, Николаич, — хрипнуло в трубке. — Я тебя видел, пока никого больше».
— Ждем, Саня, ждем, — Кравцов отключился, объехав площадь по периметру, устремился на запад. — А ты думал, я с ними в бирюльки играть собираюсь?
— Где «уоки-токи» взял?
— Где взял, там нету. Это, между прочим, свежий «смар-трунк» — последний писк фирмы «Президент». Занятый канал не прослушивается.
Он свернул направо, поднялся вверх и опять — направо. Через два квартала притормозил и свернул в «карман» у какого-то здания-«свечки». На стоянке втиснулся в плотный ряд из полутора десятков машин, остановился у «мерседеса» с зеркальными стеклами.
— Нам бы такие стекла, а?
— И пару пулеметов на крыше.
С места стоянки просматривалась лишь небольшая часть площади; остальная должна была попадать в поле зрения Субботина.
Кравцов достал из «бардачка» бинокль:
— Обозревай.
— Я все равно никого не знаю.
— Думаешь, я всех знаю?
— Ну хоть кого-то? Банда, милиция, ГБ — у кого ее искать-то? Заодно она с ними или на дыбе подвесили в каком-нибудь подвале? Зацепка нужна, Иван.
— Если не явится — так, может, и на дыбе. А может, и рыб кормит… Пойди в кафешку, притащи чего-нибудь сладенького.
— Печенье «Привет» устроит?
Засадой могли блокироваться и стоянка, и кафе напротив. Но времени прошло еще немного, «таврия» преодолеть расстояние от Новой набережной едва бы успела; тем более — из пригородной зоны. Кравцову нужно было доверять — ничего другого не оставалось. Евгений перебежал через улицу и скрылся за стеклянной дверью кафе.
Сверху в направлении площади спустился шоколадный «ниссан» с выпученными глазами противотуманных фар.
— Саня, Саня, ну что у тебя там? — связался Кравцов с «опелем».
— Два мудака на черной «волжанке», еще двое прогуливаются у пристани.
— Смотри, сверху пошел «ниссан».
— Вижу, заруливает на стоянку… хорошо обкладывают, а?
— Спокойно. Тринадцать пятьдесят.
— Тринадцать пятьдесят две.
Из кафе вышел Евгений с пирожными и двумя пластиковыми стаканчиками кофе в крышке из-под торта. Какая-то женщина придержала дверь перед ним.
— Извини, картошки «в мундире» не было, — сев назад, не преминул поддеть он Кравцова.
Тот отпил кофе.
— Далась тебе эта картошка. Батя мой ее любил — просто так, без ничего, с солью. Детство ему напоминало, что ли…
На стоянку зарулила «канарейка», остановилась в двадцати метрах от «форда».
— А ну, косани на них. Видел кого-нибудь?
Евгений повернул голову.
— Вон того, длинного. В прошлом году в Лужниках вместе на восточной трибуне «Спартак» — «Динамо» смотрели.
— Дошутишься.
— Да не знаю я никого!
— Хорошо, если и они тебя не знают.
— Я им свое фото не дарил.
— Думаешь, его всему дивизиону демонстрировали?
— Это смотря в каком масштабе тебя ищут.
Трое милиционеров вышли из «жигулей», пошли к площади.
— Ну город, я вам доложу! — покачал головой Евгений.
— Рядовому, ни в чем не замешанному гражданину так не кажется. Прекрасный город. «Моя милиция меня бережет». Все тихо и спокойно.
— Николаич, есть! Грошевская собственной персоной на белой «таврии», — закартавил Саня. — Подъехала к берегу, остановилась и не выходит.
— Еще кто?
— Больше никого… Машин много, знакомых нет… Менты какие-то, трое… от вас спускаются… Вышла Грошевская!.. Оглядывается… Николаич, слышишь?
— Слышу, не глухой.
— На часы смотрит… Моторка вдоль берега идет…
— А крейсера «Аврора» там не видать?
— Одного мужика я, кажется, знаю… — сообщил Саня, пропустив шутку мимо ушей. — С Атуевым в гараж приезжал, точно!.. Юра Дерябин им «тридцать первую» латал после аварии…
— Как он выглядит?
— Здоровый бугай… сутуловатый такой…
— Одет во что?
— В кожу…
Евгений достал из кармана пачку фотографий, быстро нашел ту, где Грошевская была снята вместе с неизвестным, показал Кравцову.
— Саня, волосы «ежиком», небрит, одно ухо сломано слева?..
— Волосы «ежиком», щетина на морде тоже «ежиком», смахивает на грузина… насчет уха не скажу, мне отсюда… Николаич, к Грошевской кто-то подошел. Может, клеится, а может, и из своих кто… Поговорили… отходит…
— Я пройдусь, — отдал «смар-трунк» Евгению Кравцов. — Не высовывайся.
Он не спеша пошел по улице,
— Николаич!.. — позвал Саня.
Евгений прожевал, допил кофе и хотел ответить, но кто-то неожиданно резко постучал по крыше «форда».
— Николаич, слышь, Грошевская…
Евгений быстро выключил рацию и спрятал под сиденье. Подошел мужчина в плаще, наклонился к окошку:
— Прикурить, пожалуйста, любезный…
«Маскарад, — насторожился Евгений. — Проверка?.. Втащить бы его сюда да расспросить, что почем!»
— Не курю.
— А прикуриватель.
— В Америке остался.
Гражданин отошел. Евгений включил рацию:
— Саня, что у тебя?
— Погоди, не могу говорить…
В эфире воцарилась тишина. Минут через пять вернулся Кравцов.
— Одного узнал. Человек Дворцова, сейчас работает с Ленциусом по делу Козлова.
— Кто он?
— Джарданов, опер из горотдела.
— Линять не пора? Тут какой-то чудак насчет прикурить интересовался. Я так думаю, меня поближе хотел рассмотреть.
Кравцов взял с приборного щитка остывший кофе, положил в рот пирожное целиком.
— Некуда линять, — проговорил неразборчиво. Покончив с трапезой, пояснил: — Наверх — одностороннее; внизу — сразу засекут, у них там все машины схвачены. Ждем.
— Знаешь, чем то время отличается от этого? — спросил Евгений.
— Чем?
— Тогда долго думать нужно было, прежде чем стрелять. А сейчас нужно прежде стрелять, а потом можно не думать.
Кравцов засмеялся:
— Так нам и стрелять не в кого.
— Вот именно. Поэтому мы живем между прошлым и будущим.
— Николаич!..
— Да, Саня, говори!
— Села в «таврию»… поняла, наверно, что наколка вышла… Ну, москвич, и обложили тебя!.. В восемьдесят шестом так Горбатого не встречали… Поехала! Поехала, Николаич!.. Двигаем?
— Постой, Саня, — завел мотор Кравцов. — Я еду по Колпакова, потом сворачиваю. А ты поджидай на Дятловском, другого маршрута все равно нет. Как только сверну — подхватывай, понял?
— Понял, отключаюсь…
Кравцов тронул машину с места, выехал на проезжую часть и вдруг резко взял вверх — в запрещенном знаками направлении.
— Ты что, Иван?
— Спокойно. Пока они развернутся!
«Форд» выехал на параллельную берегу улицу с трамвайным полотном, успел проскочить перекресток на желтый свет и оказался на Запорожской — как раз в тот момент, когда в просвете между крайними домами промелькнула «таврия» Грошевской.
