– Тогда мне понятно, о какой дублерше он говорил, – вдруг вспомнила я слова Лебедева об уникальной способности этих ярких платьев. Надев пару таких одинаковых платьев на двух даже не очень похожих девушек, их можно было сделать близняшками. – Вероятнее всего, он готовил какой-то интересный номер для своей жены, Пунш, где планировалась дублерша. Возможно, речь шла о фокусе с двойниками.
– Может быть, – согласилась Изольда. – Но Пунш сбежала, поэтому…
– …поэтому он и сказал мне, что дублерша не понадобилась.
– Максимов рассказывал, что Лебедев был настолько потрясен и подавлен ее бегством, что даже хотел убить ее, о чем не раз говорил в подпитии… А что, если он ее действительно убил? Ведь мы не знаем, как на самом деле умерла настоящая Пунш, а потому считаю, что эксгумация ее трупа просто необходима… И кто знает, по какой причине я сейчас нахожусь здесь, в вынужденной изоляции, вместо того чтобы продолжать расследование… Эксгумация могла бы дать нам хороший материал. Вдруг это приведет нас к подлинной истории Пунш, а то и к ее убийце, если она погибла, а не умерла естественной смертью. Иван, теперь я рассчитываю только на тебя. Пока я еще официально не арестована и у меня на руках разрешение на эксгумацию, мы можем попытаться сделать это.
– Да уж, мне доводилось слышать немало историй, – словно очнувшись от своих мыслей, ответил Иван, – да и у меня самого жизнь складывалась непросто, но то, что творит эта самозванка – а ведь мы с вами имеем дело именно с самозванкой, беспредельщицей, способной на все! – не укладывается ни в какие рамки. Она действует так дерзко и самостоятельно, как будто ничего не боится.
Она кинула Савелия, а теперь, по словам Смоленской, творит беспредел в Сочи, появляясь повсюду в платьях ТОЙ Пунш… Вам не кажется это странным? Вы можете себе представить, насколько могущественны ее покровители, если она так открыто играет с самой судьбой…
– Так может вести себя человек обреченный, который знает, что долго не протянет, или просто сумасшедший, – высказала предположение Изольда.
– Вот и мне хотелось об этом сказать, – произнесла я, вспоминая шок, который испытала на адлерском кладбище, когда «Пунш» приказала помочь ей вернуться в могилу.
И хотя теперь, спустя какое-то время, я уже могла отнестись к происшедшему более осмысленно и допустить факт инсценировки этого действа на кладбище (чего стоил один только грим: эта желатиновая «кровавая» пленка под слоем крем-пудры! А черная рыхлая земля, словно специально привезенная на кладбище для того, чтобы удобнее было разгрести ее руками на бутафорской могильной плите, и резко отличавшаяся от естественной для той местности БЕЛОЙ глинистой почвы?!), рассказать о той страшной встрече я так и не рискнула – побоялась… Хотя мои предположения были логически обоснованы: КАКИМ ОБРАЗОМ ЕЩЕ МОЖНО БЫЛО ЗАСТАВИТЬ МЕНЯ МОЛЧАТЬ? Вот только непонятно было, с какой целью эта Пунш вообще приходила ко мне, разве что за кейсом с деньгами… Но зачем ей было так пугать меня и прилагать столько сил, устраивая кладбищенские декорации, вместо того чтобы просто-напросто выпытать у меня, где находятся присвоенные мною деньги, или незаметно проследить за мной, дождаться, когда же я решусь забрать их из камеры хранения. А если еще принять во внимание профессионализм, с помощью которого она меня вычислила путем логического сопоставления фактов (цыган – платье – Варнава – я), то странно, что я вообще еще жива…
Хотя существовала еще одна версия происхождения этого мрачного и странного кладбищенского спектакля – он готовился не для меня. Но тогда для кого же?
Голос Ивана заставил меня вернуться в реальность.
– Но если у нее есть покровители, – продолжал он развивать свою мысль, – и если они здравомыслящие люди, то навряд ли они допустили бы к «работе» (при этом слове Изольда подняла брови и покачала головой: ей явно не понравилось, ЧТО он считает работой) сумасшедшую или, скажем, смертельно больную… Человек в таком состоянии может выдать любых покровителей, зная о собственной скорой смерти или же просто не отдавая себе отчета в своих действиях. Поэтому может существовать другая, более серьезная причина, толкающая эту девушку на столь рискованные поступки. Что, если ее, к примеру, кто-то шантажирует? Держит в заложниках ее ребенка или другого близкого человека, заставляя ее совершать преступления?.. Но, с другой стороны, как бы она ни любила этого человека или ни боялась чего-то, чем ее шантажируют, не каждый человек даже в такой ситуации способен на преступления, а тем более на убийства. У нее есть опыт. И это чувствуется во всем. Она матерая преступница. И тот факт, что ее еще не поймали и что мы все ищем ее и не можем найти при всей кажущейся абсурдности ее поведения, – лишнее тому подтверждение.
– Мы отвлеклись от темы лилипутов, – напомнила я. – Может, прослушаем кассету из автоответчика?
Иван принес диктофон, вставил туда привезенную мною кассету, и мы услышали:
«Нелличка, как только приедешь, позвони мне» и «Изольда, надо срочно заняться похоронами Розы и Кати. Иначе их похоронят по-скотски».
Во время прослушивания я внимательно наблюдала за Изольдой и была поражена, увидев, как побледнело и нахмурилось ее лицо, едва прозвучало первое, довольно нейтральное на слух, сообщение. Тетя, широко раскрыв глаза, смотрела на диктофон, словно видела перед собой нечто фантастическое, нереальное… Но уже через мгновение, спохватившись, она взяла себя в руки и теперь уже с нескрываемым интересом прослушала вторую запись. На этот раз на ее лице отразилось лишь удивление. Она даже покачала головой, словно не понимая, почему именно ее просят заняться похоронами Розы и Кати – лилипуток, с которыми она никогда прежде не была знакома.
– Ничего себе, – пожал плечами Иван. – При чем же здесь ты?
– Как вы не понимаете, – вспылила я, – что тот, кто подкинул на места преступлений ее посуду с отпечатками пальцев и зажигалку, теперь наговорил всю эту чушь и на автоответчик. Он наверняка оставил точно такое же сообщение и на ее собственном автоответчике, который находится у нее дома, но там же засада!..
А что касается лилипуток, то Смоленская назвала даже фамилии этих женщин – Мухина и Германова, значит, их имена – Катя и Роза – настоящие… Ведь они же с настоящими паспортами вылетели из Адлера третьего мая, причем «нарисовались» в аэропорту, особенно Мухина, которая напилась до тошноты… Вы еще не понимаете, к чему я клоню?
– Если честно, то нет, – развела руками Изольда.
– Да к тому, что если у этих пожилых лилипуток НАСТОЯЩИЕ фамилии, то у тех, которых ты видела в цирке у Максимова, – НЕ НАСТОЯЩИЕ. Согласись, что такого совпадения, чтобы у лилипуток были одинаковые имена, быть не может. Это полный бред! Вот я и подумала, а что, если молодые Катя и Роза просто-напросто позаимствовали имена пожилых лилипуток, сделав их своими сценическими псевдонимами, как бы продолжая и развивая музыкально-эксцентрическую деятельность тех несчастных, которых ты видела в морге?.. К тому же, Изольда, не забывай, что лилипутки связаны и с убийством цыгана… – проговорила я осторожно, боясь проронить лишнее слово и… ПРОРОНИВ ЕГО!
Спрашивается, откуда я могла знать о связи этого убийства с лилипутками, если о том, что произошло со мной в Свином тупике, я никому не говорила?! Выходит, что я выдала себя с головой.
– Подожди, а откуда ты это знаешь? – спросил Иван, тотчас уловивший мое замешательство и сообразивший быстрее Изольды, что мне известно о цыгане куда больше, чем положено.
От досады я несколько мгновений не могла выговорить ни слова. Идиотка!
Как я могла так проговориться?!
– Хорошо, я вам расскажу кое-что… Но этому нельзя верить, потому что я узнала это от человека, который бредил, которому было очень плохо… – Я сочиняла на ходу, спасая не только свою шкуру, но и деньги, целое состояние, дожидавшееся меня в камере хранения.
Признаюсь, с того момента, как я увидела побелевшее лицо тети в момент, когда она прослушивала сообщение на автоответчике, я поняла, что ее НЕ ПОДСТАВИЛИ, что Изольда – действительно одно из главных действующих лиц…
Потому что в те дни, когда под Сочи происходили эти убийства, ее не было ни дома, ни на даче, в чем она всех нас пыталась убедить. Я же сама разыскивала ее, когда мне срочно понадобились деньги, которые моя мать присылала на ее имя, чтобы Изольда хотя бы немного контролировала меня и сдерживала мои фамильные порывы мотовства. ЕЕ НИГДЕ НЕ БЫЛО!
Быть может, поэтому, подавляя в себе желание рассказать про свою реальную встречу с цыганом незадолго до его смерти (когда я в желтом платье Пунш была посажена в его машину и именно там впервые услышала, что «Катя и Роза прилетели еще три дня назад», что «они хорошие девочки», после чего все трое – и цыган, и Катя, и Роза – были расстреляны, а я сбежала с места преступления с кейсом, набитым деньгами), мне пришлось на ходу придумать байку с участием Варнавы?!
