Часы на приборной панели показывали девятнадцать двадцать. Посмотрев на них, Светлов обратил внимание на то, что зеленоватые цифры кажутся непривычно яркими на фоне сгущающейся темноты. В лесу уже царили густые предвечерние сумерки. Лишь вверху, над дорогой, светлела узкая неровная полоска неба, порой превращавшаяся в россыпь световых пятнышек, когда машина въезжала под полог плотно сомкнувшихся ветвей. Юрий включил фары, и два размытых желтоватых круга заплясали по неровностям дороги и по стволам деревьев. В свете фар придорожные кусты выглядели какими-то особенно рельефными и чересчур косматыми — не кусты, а сказочные чудовища, притаившиеся в ожидании добычи.
Потом лес расступился, и джип вылетел на просторную поляну, посреди которой они увидели то, что когда-то именовалось кордоном номер три, — приземистую, крытую замшелой дранкой бревенчатую избу, колодец с журавлем, вросший в землю сарай с провалившейся крышей, похожий на тощую корову с перебитым хребтом, и несколько корявых, умирающих от старости яблонь позади дома, слегка забрызганных розоватой пеной цветения. Посреди заросшего травой просторного подворья недалеко от колодца стояла ярко-оранжевая «копейка» с помятым бампером. В доме горел свет; второй машины, темно-синей «Субару», нигде не было видно, из чего Светлов сделал вывод, что они успели вовремя.
Очевидно, Юрий пришел к такому же выводу. У него даже лицо посветлело, и, когда он, остановив машину рядом с «копейкой» Дымова, выпрыгнул из нее и направился к дому, походка его была неторопливой и спокойной. Правда, в следующее мгновение Светлов заметил у него в руке пистолет и понял, что расслабляться рано.
Поднявшись на скрипучее, шаткое крыльцо, Юрий постучал, стараясь держаться так, чтобы не попасть под выстрел из глубины дома. Ему никто не ответил. Сделав Светлову знак оставаться на месте, Филатов пинком распахнул дверь и беззвучно исчез в темных сенях. Дмитрий остался стоять, тревожно озираясь по сторонам и не зная, чего ожидать.
Через некоторое время Филатов снова появился на крыльце, что-то с аппетитом дожевывая. Вместо пистолета в руке у него Светлов увидел двухэтажный бутерброд с ветчиной и салатными листьями.
— Угощайся! — рассеянно сказал Филатов, протягивая ему бутерброд. — Как говорится, отведай с писательского стола. Там этого добра много. Есть и водка, но это потом. Сначала надо выяснить, куда это наш гений подался, бросив на произвол судьбы такой роскошный ужин.
— А не отравлено? — спросил Светлов, с сомнением оглядывая бутерброд со всех сторон. Рот у него быстро наполнялся слюной.
Филатов молча пожал плечами и пошел к сараю, вертя головой чуть ли не на все триста шестьдесят градусов. В сумерках его фигура выглядела нечетким темным пятном, и Дмитрий пожалел, что они не захватили фонарь. Он двинулся вслед за Юрием, на ходу откусывая от бутерброда громадные куски и удивляясь тому, что драматические события нисколько не повлияли на аппетит.
На полпути Филатов остановился, почесал в затылке и вдруг, что-то надумав, быстрым шагом вернулся к джипу. В полумраке стукнула дверца, заворчал мотор, и вдруг нестерпимо ярко вспыхнули фары. Машина тронулась, осторожно прокатилась по двору и остановилась в метре от распахнутых настежь, вросших в землю ворот сарая.
Светлов понял, что им предстоит, и его передернуло. Ксерокопия рассказа Дымова лежала в машине, в кармане на спинке переднего сиденья. Там, в рассказе, лесной кордон был описан очень точно — и дом, и колодец с журавлем, и сарай. Именно сараю в рассказе уделялось наибольшее внимание, и Светлов молил бога, чтобы в данном случае описание хоть в чем-то разошлось с реальной жизнью. Потому что в противном случае им предстояло что-то очень неаппетитное…
Филатов вышел из машины, не заглушив двигатель. Он немного постоял рядом с открытой дверцей, вглядываясь в окутанный мраком лес с таким видом, будто собирался позвать притаившегося где-то там Дымова и предложить ему перестать валять дурака. Впрочем, если Нику Воронихину убил не Дымов, то и прятаться от гостей ему было незачем. Куда же он в таком случае подевался?
Передернув плечами, словно от озноба, Филатов шагнул в сарай, и Дмитрию ничего не оставалось, как последовать за ним. В сарае было светло, как днем, от включенных фар ворчавшего за воротами джипа.
Юрий остановился посреди обширного, пропахшего пылью, мышами и — почему-то — дымом помещения и огляделся.
— Смотри, — сказал он, указав Дмитрию на какое-то темное пятно на бревенчатой стене сарая.
Светлов подошел к стене, прикоснулся к пятну пальцем. Кончик пальца почернел. Дмитрий поднес его к лицу и понюхал. От пальца остро несло гарью.
— Сажа, — сказал он. — Здесь недавно горело.
Филатов кивнул и ткнул пальцем вниз. Светлов опустил глаза и увидел кучку закопченных стеклянных осколков и жестяной корпус керосиновой лампы. Горелое пятно расползалось от него в стороны и поднималось вверх по стене.
— Поджечь хотели, — сказал Филатов, отвечая на безмолвный вопрос Дмитрия. Как в кино — шваркнули лампой об стенку и выбежали вон. Хорошо, что керосина внутри было мало.
Он нагнулся, поднял жестянку и встряхнул. Изнутри не донеслось ни звука, лампа была пуста.
— Ну, так и есть, — сказал Юрий. — Керосин сгорел раньше, чем занялись бревна. Жизнь — не кино.
— Да, — согласился Дмитрий, — если бы дело происходило на экране, мы застали бы здесь такой пожар, что любо-дорого глянуть…
— А если бы сейчас был июль, а не май, все сгорело бы в лучшем виде, — добавил Юрий. — Бревна еще не просохли после весенних дождей.
— Да, — сказал Светлов, — надо отдать тебе должное, ты их напугал. Торопятся ребята, суетятся, совершают ошибки…
— Какие ребята? — озираясь, хмуро переспросил Филатов. — О ком ты говоришь?
— А ты? — огрызнулся Дмитрий. — Ты же сам начал: хотели поджечь, шваркнули об стенку, выбежали…
— Велик и могуч русский язык, — вздохнул Юрий. — В нем столько тонкостей… Да нет, Димочка, вряд ли Дымовы действовали сообща. Это не тот случай. Хоть убей, не могу представить себе причину, по которой они вместе, вдвоем, одновременно захотели бы избавиться от Ники. А вот причин избавиться друг от друга у них было сколько угодно. Поэтому, господин главный редактор, нам нужна лопата. Языками мы с тобой яму не выроем. Кстати, вот и она.
Он шагнул обратно к воротам и взял из стоявшей у стены кучки сломанных, запыленных, с виду ни на что не годных инструментов старую лопату с заржавленным штыком.
— Видишь? — подняв лопату, он показал Дмитрию приставшие к лезвию комочки темной, слегка влажноватой земли. — Этой штукой пользовались недавно. Мы на правильном пути. К сожалению, — добавил он.
Поняв, что от судьбы не уйдешь, Светлов взял из той же кучи какую-то палку, похожую на сломанный черенок от граблей, и начал тыкать ею в земляной пол, отыскивая место, где недавно копали. Пока он занимался этим под одобрительно-рассеянным взглядом Филатова, в глаза ему бросилось, что конец палки тоже испачкан землей. В связи с этим у Дмитрия возникло острое, почти непреодолимое желание бросить палку и бежать отсюда куда глаза глядят. Казалось, они с Юрием действуют не по собственной воле, а лишь следуют заранее намеченным кем-то путем, как два шарика, катящихся по наклонному желобу.
Обернувшись, он увидел в глазах Филатова отблеск той же мысли.
— Слушай, — сказал он, продолжая машинально тыкать палкой в покрытый соломенной трухой земляной пол, — какого черта? Нам что, больше всех надо? Если Ника умерла и похоронена здесь, ты ей уже ничем не поможешь. Зачем…
Палка легко вошла в рыхлую землю, и Дмитрий не договорил. Филатов как-то незаметно возник рядом с ним, отодвинул его в сторону каменным плечом и без предисловий вогнал лезвие лопаты в землю на всю длину. Он копал с остервенением, разбрасывая грунт веером во все стороны, и Дмитрию пришлось отойти в сторонку. Он встал у стены, заметил, что все еще держит в руках палку, и, не глядя, отшвырнул ее прочь, борясь с желанием вытереть руки о штаны.
Не прошло и четверти часа, как лопата гулко ударилась обо что-то деревянное. Филатов заработал еще быстрее, его лопата так и мелькала в воздухе. Не в силах совладать с собой, Дмитрий подошел к яме, не обращая внимания на летевшую оттуда землю, которая то и дело попадала ему на брюки.
— Ох ты черт, — сказал Филатов.
Он немного подвинулся, и Дмитрий увидел стоявший на дне ямы продолговатый сосновый ящик — очевидно, тот самый, о котором давеча говорил вислоусый абориген. Крышка ящика была приколочена к бортам с помощью двух поперечных планок. С одной стороны планки заметно отошли и крышка была немного приподнята, как будто кто-то с силой надавил на нее изнутри, пытаясь выбраться наружу из тесного склепа.
Филатов отставил лопату в сторону и торопливо закурил. Спустя секунду Дмитрий понял, зачем он это сделал: из ямы густо несло мертвечиной. Запах был такой, что Светлов тоже закурил и отступил от ямы на шаг, пытаясь удержать в желудке съеденный двадцать минут назад бутерброд.
