Поднявшись с трупа своего кровника, Тур шатающейся походкой подошел к Рамзесу. Хозяин усадьбы лежал на боку и едва слышно стонал. Склонившись над раненым, Нуербеков положил руку на его плечо, Усман открыл мутные от боли глаза и слабо улыбнулся.
– Живой. – Увидев разбитое в кровь лицо Турпала, он слабеющим голосом произнес: – Во дворе еще двое, они с автоматами… Сюда их привез Шаа, покарай его.
Турпал выразительно посмотрел на Сермяжного и Ковалева, и кивнул на дверь. Те, как были голышом с оружием на изготовку, ринулись на выход.
– Теперь главное, – в уголках рта Рамзеса запузырилась розовая пена, он терял последние силы. Жизнь оставляла его. – За картиной «Берег Терека» сейф, там немного денег, тысяч десять… баксов… кто же знал, что так получится… Ключ на цепочке, на груди… Ксивы ваши будут готовы сегодня к вечеру. Адрес ты знаешь, там расскажешь, что со мной приключилось. Твоего бегства из Ичкерии не простят, уходи как можно дальше… – Больше ничего Усман Мухаев сказать не успел, его глаза закатились, изо рта хлынула густая черная кровь. Тело пробила предсмертная судорога…
Разыскать предателя для Турпала Нуербекова не было проблемой, в свое время они были очень дружны и Тур неоднократно бывал в его доме, был знаком с его женой Зариной, привозил подарки детям. Все это уже не имело никакого значения.
В тот же вечер они нашли Шаа в его гараже, здоровяк, втиснув могучее тело в синий комбинезон, вполголоса напевал что-то грустное, влажной губкой протирая своего любимца, темно-синий «Сааб», подарок Рамзеса ко дню рождения наследника.
Держа руки в карманах коротких кожаных курток, Шурик и Гога остались у входа в гараж, Турпал шагнул внутрь.
– К чему печальные песни петь? Ведь твоя жизнь безоблачна, – встав за спиной предателя, произнес Рысь.
Широкая спина здоровяка вздрогнула, как от удара хлыста, не выпуская из рук губки, он медленно повернулся.
– Турпал, ты живой? Как я рад… – Слова прозвучали неискренне, фальшиво, они были бесцветны и безжизненны. Даже взглядом иуда не выдал своих настоящих чувств, он был потухшим.
– Я-то живой, – тяжело вздохнул Тур, – а вот Рамзес, который превратил тебя в человека, дал тебе и твоим детям кусок хлеба, помог устроиться в жизни, не живой…
– Я ничего не мог сделать, – Шаа неожиданно смело перебил Нуербекова. – Рамзан сказал, что, если я не привезу их к Усману, он убьет всю мою семью, а ты знаешь, что они для меня все.
Турпал понимающе кивнул и вынул из куртки «беретту» с навинченным глушителем.
– Я не буду тебя пытать, не стану пугать. Аллах тебе судья. Даже побрезгую тебя убивать. – В глазах здоровяка проблеснул лучик надежды, но Рысь ничего не выражающим тоном продолжил: – Ты это сделаешь сам. – Держа пистолет за глушитель, он протянул оружие.
– Но как же? – будто от ядовитой змеи, Шаа отшатнулся от пистолета. Турпал не сдвинулся с места, продолжая держать «беретту» в вытянутой руке. – Если сам застрелишься, я повернусь и уйду, навсегда забыв о тебе. Но если мне собственной рукой придется убить тебя, тогда я войду в твой дом и убью всю твою семью. А я не хочу, чтобы твои дети повзрослели и увеличилась армия моих кровников. Теперь выбор только за тобой.
Услышав из уст бывшего товарища приговор, Шаа сделал шаг вперед, взял пистолет и, боясь, что его решительности надолго может не хватить, упер ствол в нижнюю челюсть и дернул спусковой крючок. Выстрела слышно не было, лишь со звоном по бетонному полу покатилась латунная гильза, да на низком потолке гаража появилась загадочная картина, созданная при помощи крови и мозгов…
– Документы у нас есть, деньги на первое время тоже. Осталось решить, куда дальше двигать. – Вопрос был далеко не праздным, сейчас, сидя в полумраке небольшого бара, за бокалами с пивом, беглецы искали на него ответ.
Турпал, затянувшись горьким дымом сигареты, задумчиво произнес:
– Теперь у меня в кровниках вся Ичкерия, включая президентскую гвардию и барбосов из ДГБ.[9] Искать будут повсюду и найдут, даже если я спрячусь в лунном кратере. Это лишь вопрос времени. Так что лучше вам держаться подальше от меня.
– Ну да, а мы вроде как и ни при чем, – рассердился Шурик, стирая с верхней губы пивные усы. – Вот так сразу и пойдем в военкомат, там нас поставят на учет и помогут с работой. Да только нос кажи домой и узнай об этом, как говорится, компетентные органы, с нас там фарш накрутят и отправят елки окучивать в район вечной мерзлоты.
В словах Сермяжного звучала истинная правда, вернись он в родную бригаду, откуда убывал на «Чеченский фронт», встречи с особым отделом никак не избежать. А там сидят профессионалы, мастера своего дела, они умеют работать по-настоящему. Разберут каждый день по хронометру и выяснят все, до мельчайших подробностей. И то, что они считали броском к свободе, могут квалифицировать как убийство граждан Российской Федерации (боевиков ведь никто гражданства не лишал). И даже если уголовное дело не заведут, то сообщить заинтересованной стороне смогут вполне.
– И что нам остается? – спросил Турпал, осознав правдивость умозаключений боевого товарища. – Отправиться в тайгу и там со временем одичать, как первобытным?
– Можно сделать операцию по смене пола, – скрывая усмешку, вставил Ковалев. – Только сдается мне, что денег на всех не хватит. Пластический овес ныне дорог.
– Здоровый юмор смертников, – хмыкнул Александр Сермяжный и вздохнул. – И что бы вы делали без дяди Шурика?
– И что мы с ним будем делать? – дурашливо парировал Гога.
– А вот что, – десантник закатал рукав рубахи и продемонстрировал внутреннюю сторону запястья, где была выколота длинная комбинация цифр.
– И что это за шифровка, типа «Юстас Алексу»? – продолжал ерничать Ковалев.
– Нет, – Сермяжный серьезным взглядом обвел друзей. – Это номер очень козырного телефона. Там нам дадут и еду, и кров, и работу по нашей специальности. Осталось только найти телеграф.
– В двух кварталах, – Турпал указал направление…
Вернулся Александр через десять минут, одним глотком осушил бокал с пивом и с радостным блеском в глазах сообщил:
– Все на мази. Через двое суток нас ждут в Москве. Одна проблема, – как туда добраться, не привлекая внимания.
– Это как раз не проблема, – заверил его Рысь, намекая, что в этом городе у него есть серьезные связи…
Подвал был просторным, квадрат правильной формы четыре на четыре и такой же высоты потолок. Выложен этот самый потолок был из широких бетонных плит, под которым на тонком шнуре висела «лампочка Ильича». Она горела тусклым светом, совершенно не освещая углы, которые были пугающе темными.
Впрочем, людей, находящихся здесь, углы пугали меньше всего. Двое пленников безжизненными кулями валялись на старом полусгнившем матрасе. Кисти их рук, предварительно заведенные за спину, были скованы наручниками.
Игорь Волин, получивший мощный нокаутирующий удар в челюсть, находился в состоянии прострации. Ганс Краух, отделавшийся, что называется, легким испугом и малой кровью, когда он пытался в очередной раз перезарядить двустволку, привстал и привалился к стене. Вымотанный долгим бегом по пахоте, Ганс даже толком не смог сопротивляться навалившимся на него двум бройлерам. За что те его не особо больно попинали, так, для проформы.
В пустом подвале неприятно пахло сыростью и подгнившими овощами, но вскоре Краух притерпелся к этому амбре и практически перестал его ощущать, отметив про себя как положительный момент. Для зимы температура в подвале была вполне сносной, по крайней мере пар изо рта не шел. Рядом зашевелился Волин.
Сколько они пробыли в этой земляной тюрьме, бывший агент разведки ГДР не знал, но, по его подсчетам, прошло не меньше суток. Сперва похитители суетились наверху, он слышал их торопливые шаги, негромкую речь, потом все стихло. Через некоторое время все повторилось, но тоже не надолго. Сейчас наверху вновь звучали голоса, шаги и даже смех. Чувствовалось, что нервозность исчезла.
«Спали», – догадался Ганс, и эта догадка его не особо обрадовала. Преступники не торопились как можно скорее выбить из бизнесмена то, что им надо. А действовали не спеша, профессионально… Впрочем, после того, как быстро они смогли вычислить логово его безбашенного спасителя, в их профессионализме сомневаться не приходилось. Сейчас главной проблемой для Крауха было то, что, как он ни старался, никак не мог просчитать, какой же была цель этого нападения. А потому не мог выстроить необходимую линию поведения.
«Придется действовать, как сказал Наполеон: «Главное, ввязаться в драку, а там посмотрим». Вот все, что на тот момент пришло в голову.
Наконец наверху с противным скрежетом подняли металлическую крышку люка, оттуда ударил яркий поток света, потом появилась деревянная лестница с широкими ступенями.
В подвал один за другим спустились пятеро мужчин в картонных масках, прикрывающих верхнюю часть лица. Тем не менее одного из пятерых Краух сразу узнал. Это был старший из группы пытавшихся его похитить в аэропорту, подельники его называли Контуженым.
