– Кирилл Андреевич! – Довгий откинулся на спинку стула и стал теребить дужку очков. – Во-первых, сядьте и не волнуйтесь. Во-вторых, ответьте мне, почему у вас такие мрачные прогнозы? Если вы уверены в своей правоте, то вам нечего волноваться. Я немедленно пошлю запрос в Москву, наличие или отсутствие приказа Локтева подтвердят мне буквально через два-три дня.
– Этого приказа не окажется в папке, – твердо повторил я.
– Вы хотите сказать, что какой-то злоумышленник вытащит его из папки? Но зачем? Кому надо сажать вас в тюрьму?.. Что вы молчите? А насчет свидетельских показаний служащих – полный абсурд! Женщин, в самом деле, я допрошу, заранее предупредив об уголовной ответственности за дачу ложных показаний.
– За большие деньги, полковник, не то что какого-то Вацуру – родину не задумаясь продадут.
– Вот что! – Довгий посуровел. – Хватит мне здесь предположения строить! Меня интересуют только факты. Я не могу сделать вывод об отсутствии состава преступления, исходя из ваших глупых гипотез. – Он поднял трубку телефона. – Алло! Коммутатор?.. Комендатуру, пожалуйста… Кто спрашивает? Полковник Довгий из военной прокуратуры. Мне нужен наряд патруля…
У меня не было времени на раздумья, отчаяние едва не парализовало волю, казалось, что я уже не в силах найти выход из создавшегося положения, но рука будто сама расстегнула пуговицу куртки, скользнула внутрь и нащупала нагревшуюся от моей груди рукоятку «магнума». Я вытащил пистолет (не так красиво, как получалось в гостинице – слишком узкая петля не сразу отпустила ствол), глушителем прижал клавишу на телефонном аппарате и, вытянув руку, нацелил ствол в середину лысого черепа.
Он на секунду застыл с трубкой в руке, затем, бледнея, медленно опустил ее в гнездо телефона.
– Ну, Кирилл Андреевич, – изменившимся голосом произнес он. – Это вы зря. Об этом вы очень пожалеете. Считайте, что вы сами закопали себя по горло в дерьмо.
– Пусть будет так! – Я попятился к двери, не опуская пистолета, закрыл дверь на замок, подошел к полковнику. – Сейчас вы заведете новое уголовное дело. Только не знаю, хватит ли у вас на это скоросшивателей. Томов двадцать обещаю. Поднимайте трубку, звоните коменданту аэропорта.
– Безумец, – прошептал Довгий, протягивая руку к телефону. – Мне вас искренне жаль… Алло, коммутатор! Коменданта аэропорта… – Он прикрыл микрофон ладонью, поднял на меня глаза. – Что вы хотите? Говорите сразу!
– Сегодня должен взлететь «Черный тюльпан». Поинтересуйтесь у коменданта, есть ли у него заявка или накладная из госпиталя на груз «триста». Пусть зачитает вам фамилии погибших.
Полковник думал над тем, что я ему сказал, пронизывая меня своими черными глазами, потом перевел взгляд на ствол пистолета.
– Хорошо, – кивнул он. – Только уберите пушку. У вас дрожит палец, и мне не хочется, чтобы произошел случайный выстрел. Хватит одного, так сказать, самоубийства.
– Что?! – выдохнул я. – Что вы сказали? Еще одного самоубийства? На что вы намекаете?
– Ни на что! – зло ответил полковник. – Мне говорить с комендантом или нет?
Я до боли сжал зубы и опустил руку с пистолетом. Губы Довгия перекосила короткая усмешка. Он прижал трубку к уху.
– Алло, Саша? Здравствуй, дорогой, это Довгий тебя беспокоит.
Быстро взял себя в руки, с некоторой долей зависти подумал я. Даже голосом не выдает волнения.
– Скажи мне, пожалуйста, «Черный тюльпан» в плане на вылет стоит?.. Сегодня в семнадцать ноль-ноль? Хорошо… Нет, нет, бога ради, мне никуда лететь не надо, тем более таким бортом. Меня интересует, что там в заявке из госпиталя?.. Семь гробов. Понятно. А фамилии можешь назвать?.. Так, Локтев, это само собой. Умаров… Ниязов… Сапармуратов… Откуда эти хлопцы? Погранцы? – Полковник выразительно посмотрел на меня, мол, запоминай. – Так, еще трое. Гусев… Искренко… Марыч… Откуда они? Двести первая. Это в ту ночь, когда «духи» заставу жгли?.. Ага, понял! Ну, спасибо, Саша.
Я снова нажал клавишу на телефоне. Пальцы в самом деле у меня дрожали. И дышал я так часто и глубоко, словно только что пробежал стометровку.
– Ну, вот мы и приплыли! – с трудом произнес я. – Вот теперь все ясно.
– О чем вы? – поморщился Довгий.
– О том, полковник, что в «Черный тюльпан», кроме мертвецов, сегодня загрузят «мертвую душу»… Господи, все гениальное просто! Это один из тех немногих ящиков, которые ни одна таможня в мире не проверяет. И почему я не догадался об этом раньше?
– Вы бредите? – участливо спросил Довгий.
– Никакого Гусева, понимаете, ни живого, ни мертвого, в моем взводе не было, и в ту ночь погибло только два солдата из двести первой! Я собственными глазами видел убитых!
– Должно быть, вы сильно заблуждаетесь.
– Если бы вы почаще так заблуждались, то, может быть, они не чувствовали бы себя хозяевами положения. – Я взглянул на часы. – Скоро полдень, у нас не так много времени. Вызывайте машину к подъезду. Сейчас мы с вами поедем в госпиталь, и я покажу вам нечто любопытное.
– По-моему, мы несколько отклонились от темы, – сказал полковник, откидываясь на спинку кресла и закидывая ногу за ногу, показывая тем самым, что не намерен куда-либо ехать. – Ваши «мертвые души» к делу не относятся. Вынужден повторить: на вас заведено уголовное дело, и до окончательного расследования всех обстоятельств вы обязаны находиться под стражей. Одумайтесь, сдайте оружие – это в ваших же интересах. Если вам в самом деле известны какие-либо факты правонарушений, то об этом можете подробно написать на мое имя.
Затрещал телефон, полковник протянул руку, но я опередил его и прижал трубку к аппарату.
– Не трогать!
Довгий пожал плечами, мол, ваша воля, и закурил. Звонки раздражали. Я поднял трубку и тотчас снова опустил ее.
Довгий явно тянул время. Он успел представиться дежурному по комендатуре и попросил выслать патрульный наряд. После этого связь оборвалась. Не из комендатуры ли сейчас пытались дозвониться? Как бы в самом деле не выслали наряд.
Полковник с удовольствием демонстрировал мне свое спокойствие. Он считал, что уже полностью овладел ситуацией, а я проиграл по всем статьям. Когда он затягивался, то прикрывал рукой усмешку. Он не боялся меня и, должно быть, предвкушал громкий процесс.
У меня оставалось всего пять патронов, их надо было экономить, но для того, чтобы сдвинуть дело с мертвой точки, пришлось выстрелить. Я нажал на курок в тот момент, когда Довгий коснулся сигаретой края пепельницы. Пистолет глухо щелкнул, тяжелая хрустальная пепельница брызнула во все стороны осколками, полированная щепка, оторвавшаяся от края стола, упала на подоконник. Полковник, вздрогнув, с опозданием отдернул руку, растерянно провел ладонью по щеке, оцарапанной стеклом. Я сделал шаг, встал за его спиной и приставил ствол к затылку.
– Вы сами понимаете, что мне уже нечего терять, – сказал я.– Поэтому иду ва-банк. Если вы сейчас не выполните мои требования, я вас убью.
Ну вот, стоило всего лишь раз продемонстрировать возможности «магнума», как человека словно подменили.
– Хорошо, – быстро ответил полковник. Я заметил, как напряглись мышцы его шеи. Он поверил, что я могу выстрелить в него. – Вызывать машину?
– Да. Потребуйте срочно, немедленно.
– Хорошо, я все сделаю. – Он взялся за телефон, попросил соединить его с парком. – Немедленно машину к подъезду! Я уже выхожу.
Вопреки моим ожиданиям машину из прокуратуры на территорию госпиталя не пропустили. Может быть, Довгий схитрил и не показал дежурному пропуск-»вездеход».
– Пусть ждет на стоянке, – сказал я, кивнув на водителя. – А мы с вами пойдем пешком.
Пока я сидел в машине, то время от времени незаметно для водителя касался стволом пистолета спины полковника, чтобы тот не забывал об убойной силе пули и не вздумал шутить. Когда же мы вышли, мне пришлось спрятать «магнум» под куртку. Полковник почувствовал себя в большей безопасности и стал слишком активно крутить головой из стороны в сторону. Как нарочно, он шел очень медленно, и мне приходилось едва ли не подталкивать его.
С главной аллеи к моргу надо было свернуть сразу же за фонтаном, но полковник пошел прямо, к хирургическому корпусу. Я не успел его предупредить, как он, увидев впереди себя офицера, участил шаг, замахал рукой. Вокруг было слишком много людей, чтобы я мог достать пистолет.
– Остановитесь! – зашептал я. – Не заставляйте меня…
– Геша! – крикнул полковник, не обращая на меня внимания. – Лаврентьев!
Офицер, которого звал Довгий, остановился, близоруко прищурился, улыбнулся и тоже взмахнул рукой.
– Здорово! – отозвался он. – Только вчера вспоминал тебя, да все никак не собрался позвонить. Какими судьбами в наши края? Хвораешь?
Они быстро шли друг к другу, и я начал отставать от полковника. Все, подумал я, судорожно стискивая рукоять пистолета под курткой, я его упустил. Хитрая крыса, он сделал так, чтобы машину не пропустили, и повел меня пешком по центральной аллее, где наверняка можно было встретить знакомого.
