Он оглянулся в сторону раздачи.
- Только, где же её, родимую, взять-то? На горячительные напитки, как я понимаю, здесь должно быть табу.
Штубин заметно оживился.
- Я знаю. В кабинете у Дмитрия Александровича есть. Заодно и помянем его.
Рачек отодвинул пустую тарелку, вытер губы и сказал:
- Согласен. Вашему покойному шефу это уже не понадобится, а его преемник, я думаю, не обидится. Не наследство проматываем.
Штубин улыбнулся, протянул ему руку и сказал:
- Рома.
- Вадим, - серьёзно ответил Рачек, хотя был на добрую четверть века старше него, и пожал протянутую ладонь.
По дороге к кабинету Ворохова Роман, безо всяких расспросов со стороны Рачека, ещё раз рассказал во всех подробностях, как прямо перед ним взорвалась машина с его шефом, и какие чувства он при этом испытал. Видимо, шок от пережитого ещё полностью не прошёл, заставляя обычно сдержанного и молчаливого Штубина вновь и вновь пересказывать происшедшее.
В приёмной у Ворохова было пусто: ни безутешной Полины Евгеньевны, ни пришедшей ей на помощь Катеньки. Дверь его кабинета, как и следовало ожидать, оказалась заперта. Рома жестом успокоил Рачека, вынул из кармана небольшую связку ключей, одним из них отпер дверь и посторонился, пропуская его вперёд. Рачек зашёл внутрь, бросив быстрый взгляд через плечо. Этот участок коридора был сейчас пуст, и их передвижений никто не заметил.
Оказавшись внутри, Штубин повёл себя совершенно по-хозяйски. Он предложил Рачеку присаживаться, подвинул пепельницу на край стола, подошёл к массивным напольным часам, стоявшим рядом с бюро, и, ловко проведя рукой, вскрыл, блеснувший стеклом и зеркальным отсветом, мини-бар.
Рачек не стал садиться к столу, за которым ещё семь часов назад он обговаривал с Соломиным и Вороховым план нападения на дом по улице Циолковского. Вместо этого он пристроился в широком, хотя и жестковатом, кресле у журнального столика. Рачек ещё раз оглянулся в сторону двери. Она была плотно закрыта, ни голосов, ни звуков со стороны коридора не было слышно.
Штубин поставил перед ним две рюмочки из переливающегося радужного стекла и вернулся к бару.
- Что будем пить? – спросил он, взвешивая в руке бутылку «Баллантайна».
- Рома, а что с твоей семьёй? – вместо ответа спросил Рачек.
Спина Штубина еле заметно дёрнулась и напряглась.
- А что такое… - начал, было, он, поворачиваясь, но осёкся, увидев в руке Рачека пистолет, дуло которого было направлено аккурат чуть ниже его, Штубина, солнечного сплетения.
- Да, ничего, - ответил Рачек. – Я в том смысле, где они сейчас находятся? В здании их нет, я узнавал.
Глаза Штубина сузились, и смертельная бледность стала заливать щёки. Но голос его, когда он заговорил, звучал, можно сказать, нормально.
- У родителей они. Три дня тому как… А вы… ты чего это? Поехал?
- Ты бутылку-то поставь, - посоветовал ему Рачек, качнув дулом пистолета. – Пить нам вряд ли уже придётся. И к чьим родителям ты их отправил, своим или её?
- К её.
Рачек вздохнул.
- Не годится. Вы у них уже три месяца не появлялись.
Штубин нервно повёл плечом.
- Там они. Я предупредил стариков, если кто будет интересоваться, отвечать, что они нас довно не видели.
- Поедем проверим? – предложил Рачек.
Заминка была секундной, почти незаметной.
- Поехали, - сказал Рома.
Рачек покачал головой.
- Зря время потратим. Неблизкий свет, а у нас каждая минута на счету. Они, ведь, у «Мидаса», да?
Штубин не ответил. Он молча стоял, продолжая пристально смотреть на Рачека.
- Не дури, - сказал Рачек. – Если ты сейчас бросишься на меня, я вышибу тебе мозги, и больше им никто не поможет. Когда они их захватили?
Долго, очень долго Рома не отводил взгляда от Рачека. Наконец, в его глазах что-то дрогнуло, и он поплыл. Тело его обмякло, превращаясь в бесформенную тестообразную груду, мерцавший внутри огонёк погас, на лице проявилась глубокая, терзающая сердце печаль и тяжелейшая многодневная усталость.
- Когда? – повторил, дожимая, Рачек.
- Пять дней назад, - окончательно сломался Рома.
- Садись, - сказал ему Рачек, - только руки держи на столе, так, чтобы я их видел. Садись и рассказывай всё по порядку.
Штубин медленно опустился на стул, заняв место, на котором обычно восседал его шеф. Руки он положил на стол ладонями вниз и посмотрел на свои пальцы, словно пытаясь унять их непроизвольную дрожь.
- Я вернулся в тот день домой поздно, - Рома начал говорить с видимым усилием. Что-то, сидевшее у него внутри, мешало ему, и он никак не мог с этим справиться, через силу подбирая слова, как будто говорил на малознакомом языке. И голос его сейчас звучал совершенно иначе, совсем не так, как каких-нибудь десять минут назад.
- Уже тогда чувствовалось, что на нас начинают наезжать со всех сторон, поэтому Ворохов задерживался здесь дапоздна. И я тоже… вместе с ним. Вот… Люба знала, что у нас неприятности. Переживала, конечно… Но ничего не говорила. Она у меня понятливая. А я… Если бы я знал, что те решатся на такое, я бы смог защитить Любу с Антошкой. Ни одна сволочь не добралась бы. Но в тот вечер я пришёл, а их нет. Это, знаете… как будто ножом в сердце ударили. Я сразу почувствовал, что-то случилось. Даже никакой другой мысли в голову не пришло.
- Они вам сами позвонили?
- Сами. Минут через пять после того, как я вошёл. Наверное, следили за квартирой, потому что за мной хвоста не было. Мы к тому времени уже начали проверяться.
- Что они сказали?
- Сказали, прежде всего, если хочу увидеть Любу с Антоном живыми, никому не сообщать. Если ещё хотя бы один человек узнает об этом, то они их…
- И предложили работать на «Мидас»?
- Не то слово. Им недостаточно было одного-двух сообщений. Они потребовали полностью держать их в курсе событий. Сказали, что отпустят мою семью, только если им удастся одержать победу над Гриценко. Понимаете?
- Понимаю, - сказал Рачек. – Ты перешёл на сторону врага. Это называется…
- Да! – сдавленно крикнул Штубин, и ярость засверкала в его глазах. – Я знаю, как это называется! Да, я сдал своих товарищей и Хозяина, его семью и его дело. И я знал, чем это всё для них обернётся. И вся пролитая кровь теперь на моих руках. А что мне было делать? Когда мою жену и мальчика хотели убить! Что мне было делать? Отказаться от них, пусть погибают, и остаться с Хозяином? Да? Как бы вы поступили на моём месте?
Рачек секунду смотрел в, блестящие от подступивших слёз, глаза Ромы и честно ответил:
- Не знаю.
Штубин замолчал, не ожидая такого ответа. А Рачек глядел на него и думал, что этот человек сам давно начал казнить себя. Ещё тогда, когда ночью, в пустой квартире, приняв решение, за которое, как он знал, ему придётся расплачиваться в любом случае, независимо от исхода событий. И не дай Бог кому-нибудь ещё делать тот выбор, который пришлось совершить Роме Штубину пять дней тому.
- Меня с Алиной тоже ты выдал? – наконец спросил его Рачек.
Рома закрыл глаза и кивнул.
- Да. Я постоянно был с Дмитрием Александровичем, поэтому, когда вы позвонили, чтобы вас встретили, а он отдавал распоряжения насчёт машины, я тоже узнал, где вы находитесь.
- Так, - кивнул Рачек. – Ну, а потом? Про дом на Циолковского? Тебя же не было, когда мы обсуждали детали. Ворохов?
Роман снова кивнул.
- Так я и знал, - вздохнул Рачек. – В финансах он был профи, а в остальном… Не смог не проговориться. Я же просил…
- Он и не говорил ничего, - вступился за покойного Рома. – То, что вы готовили операцию, и так было видно. А остальное… слово там, слово здесь. Просто я умею складывать два и два.
- А затем, когда операция провалилась, они убрали Ворохова, чтобы прикрыть тебя.
Штубин промолчал. Впрочем, здесь его подтверждения Рачеку и не требовалось.
- Всё верно. Этим взрывом они ложили двух зайцев: во-первых, мы начинали крутиться возле мёртвого Ворохова, который уже не мог оправдаться, во-вторых, тебе снова расчищалось поле для деятельности. Вот поэтому ты так упорно отказывался от отгулов, в которые тебя отправлял Соломин, и геройски рвался на боевой пост. Тебя предупредили, чтобы ты не отлынивал от работы? Так сказать, отрубили возможности к дезертирству?
- Да. Они сказали, что, как только какая-нибудь акция пройдёт без их ведома, Любе и Антону придётся очень плохо… Что… когда я их получу, они будут не полностью…, - Рома тяжело сглотнул. – Поэтому мне приходилось… Когда вы с Алиной перебрались на новую квартиру, там прямо взбеленились все. Они дали мне двенадцать часов на то, чтобы я узнал, где вы находитесь.
- Как ты связываешься с ними? – спросил Штубина Рачек.
- По телефону, - Рома назвал номер мобильного телефона.
- С тобой всегда разговаривал один и тот же человек?
