– И ты вытащил меня тогда под дождь, чтобы…
– Чтобы тот, кто все это задумал, убедился – мы у него на веревочке.
– Бред, – покачал головой Шатов.
– А жизнь какая? Единственный, кому я мог доверять полностью – Егор. Я как раз искал повод, но тут приехала его мать. Все сложилось удачно. Егор занимался делами матери. А на самом деле он ждал. Я вывел его за скобки, чтобы убрать из-под контроля стукача.
– Ты знал, что их двое?
– А ты бы стал сдавать своего единственного осведомителя? – вопросом на вопрос ответил Сергиевский. – Задача у Гремлина была следующая – сидеть и ждать.
– Чего?
– Звонка. Вызова. Визита. Чего угодно. Тот из наших, кто обратился бы к нему без моего предупреждения, но от моего имени… Продолжать?
– Ты хочешь сказать, что знал?..
– Если бы ты мне говорил все, то я бы знал. Еще налить вина?
– Давай, – Шатов подставил бокал, потом поднял и сказал, – за вовремя заданные вопросы.
– Ничего, – сказал Сергиевский. – Одно обидно – тела так и не нашли…
– Нашли, – сказал подошедший незаметно Хорунжий. – Мы нашли. Четыре пули в голове – все как положено.
– Но тело спрятали. Зачем?
– Для коллекции, – Хорунжий налил себе вина.
– Все-таки?
Хорунжий снова почесал кончик носа:
– Вы в курсе, что случилось с Балазановым?
Шатов вопросительно посмотрел на Хорунжего, перевел взгляд на Сергиевского.
– Вчера покончил с собой. Прямо в камере. Хрен знает где нашел обломок лезвия и вскрыл вены, – Хорунжий набрал в рот вина, подержал немного и проглотил. – А вы говорите – тело Дракона. А еще я хотел извиниться перед Шатовым. При свидетеле.
– Извиняйся, – разрешил Шатов.
– Извини, Женя.
– За что?
– За все. Извини. Дурацкая у меня работа, делать плохо людям, которые мне симпатичны… – Хорунжий потер переносицу. – Выходит, что подставил я тебя.
– Я это понял еще тогда, – Шатов допил вино из бокала. – Ты мне все очень внятно объяснил. Сразу перед тем, когда я врезал по яйцам твоему подчиненному.
– Игорьку? Его была очередь по яйцам получать, не фиг было на мизере играть, – Хорунжий снова налил себе вина и выпил. – Хорошее вино. Где берете?
– Я тебе подарю бутылку, – пообещал Сергиевский.
– Ловлю на слове.
Шатов недоверчиво посмотрел на Хорунжего:
– Ты хочешь сказать, что…
– Это не ты сбежал из дому, это мы тебя вытолкали. С курткой накладка получилась, но кто мог предполагать, что ты так промокнешь благодаря нашему общему другу.
– Спасибо на добром слове.
– Не за что, – Хорунжий тяжело вздохнул. – Нам нужно было заставить Дракона действовать. А тут у тебя так удачно подвернулось прозрение и желание высказать все это Дракону. Наши аналитики, кстати, до сих пор тебе аплодируют.
– Вы раскачивали меня, чтобы…
– А тебя предупреждали, Шатов. Помнишь? В кабинете у Бочкарева? Честно предупреждали, что ты будешь приманкой. И Сергиевский тебя предупреждал, вот прямо здесь. И о том же. Вспомни, Шатов.
– А…
– Сережа, если тебе не трудно, прогуляйся, – попросил Хорунжий.
– Схожу на кухню, проверю что они там нам на ужин приготовили, – Серигиевский тяжело поднялся, опираясь на палочку и, сильно прихрамывая, прошел через зал.
– Он здорово переживал, – сказал Хорунжий.
– Мы уже объяснились, – Шатов передвинул вазу с салфетками с места на место. – Я хотел спросить…
– О Вике?
– Да.
– И что?
– У тебя не было шансов отвертеться. Ни малейших. Извини, но Вика специалист.
– И это было только задание? – Шатову стало себя отчего-то безумно жаль.
– Тебе будет легче, если я скажу, что после завершения этапа операции, она попыталась уйти из моей группы?
– Не знаю…
– А тебе будет легче, если я скажу, что твоя жена не писала того письма?
– Что? – кровь бросилась в лицо Шатову.
– А ты не спрашивал у нее?
– Нет. Не нашел повода, – Шатов замялся.
– Не хотел говорить о Вике?
– Да.
– Извини, – сказал Хорунжий, – ты был нужен нам полностью невменяемым. Чтобы Дракон и тот, кто на него работал, поверил в это.
– Какая же ты сволочь, Хорунжий.
– Я знаю.
– Это все, что ты хотел мне сказать?
– Нет, не все, – Хорунжий перевернул пустой бокал и поставил его на стол вверх ножкой. – Вчера покончил с собой Балазанов…
– Ты это уже говорил.
– Говорил. Ты все правильно просчитал по поводу хозяев Дракона…
– И это ты мне уже говорил, ваши аналитики до сих пор аплодируют, – мысли Шатова были в этот момент далеко.
Почему он не поговорил с Витой? Ему стало неприятно, что она так легко и просто привыкла к его шраму. Идиотизм. Он просто не мог ей простить того письма. Письма, которого она не писала.
– Мне нужно идти, – сказал Шатов.
– Еще пять минут, – попросил Хорунжий.
– Пять минут, – кивнул Шатов.
– Ты все правильно просчитал – это бизнес. Довольно прибыльный бизнес. И то, что тебе потом говорил Дракон, о визитных карточках и контроле – тоже правда, отчасти. Ты отказался встречаться со мной, но моему человеку все это рассказал. Странные причуды человеческого характера, – развел руками Хорунжий.
– Осталось три минуты.
– Я успею. Наши аналитики, в перерыве между аплодисментами, пришли к выводу, что охота идет не только в нашем городе. И в каждом есть свой егерь. Только вот у нас почему-то решили начать достаточно нелепую историю с бумажным драконом. Как думаешь, почему?
– Не знаю. Эксперимент ставили?
– Вот и мы так подумали. И результатом этого эксперимента стал провал и гибель егеря. Что из этого следует?
– Что следует? – переспросил Шатов. – Понятия не имею.
– А из этого, по мнению наших аналитиков, следует, что кто-то недополучает больших денег. И еще… – Хорунжий чуть понизил голос, – кто-то ищет замену Дракону. В нашем городе.
Шатову показалось, что по залу прошелся сквозняк.
– Мы набросали в общих чертах портрет потенциального кандидата, – глядя на скатерть перед собой, произнес Хорунжий. – Это должен быть местный, со связями и опытом. Не уголовник. Человек с фантазией. И способный на решительные поступки. И на него подозрение должно пасть в последнюю очередь.
– Мне пора, – сказал Шатов и встал.
– А еще – простое любопытство, – поднялся из-за стола Хорунжий.
– Чье любопытство?
– Дрессировщиков, как ты их назвал. Ведь с их точки зрения, их планы нарушили два человека – неизвестный никому журналист и никому не нужный милиционер.
– Мне пора.
– Ты ничего не хочешь мне сказать? – спросил Хорунжий.
– Ничего…
– Они придут к тебе, Шатов.
Шатов, не прощаясь, пошел к двери.
– Они придут к тебе, Шатов, – сказал вдогонку Хорунжий, – и ты должен быть готов ответить.
– Пошел ты, Хорунжий, – сказал Шатов.
– Они к тебе обязательно придут, – крикнул Хорунжий.
Придут.
Они к нему придут.
Шатов поверил в это сразу. Они придут.
Но это будет потом. Потом.
Сейчас у него есть очень важное дело. Неотложное.
Шатов поймал такси и назвал адрес.
Они придут.
Придут обязательно. Неизбежно.
Чего добивался Хорунжий, когда говорил это? Хотел подготовить? Испугать?
Они придут. Шатов знал это с той минуты, когда…
Он всегда знал это. Наверное, с самого рождения. Они придут.
Шатов расплатился с таксистом. Поднялся по ступенькам на лестничную клетку. Протянул руку к звонку, но замер. У него еще остался ключ.
Когда-то ему было сказано, что он может прийти в любой момент и открыть дверь своим ключом. Если его не захотят видеть, то сменят замок.
Шатов достал из внутреннего кармана ключ.
Дверь скрипнула, открываясь.
Вита выглянула с кухни, помахала рукой:
– Привет. Раздевайся, сейчас будет ужин.
Шатов замер в прихожей.
– Приходил Хорунжий, – сказала Вита, – предупредил, что ты сегодня обязательно придешь к этому времени. И просил передать тебе посылку. Она возле зеркала.
Приходил, значит. Предупреждал. Шатов беззвучно засмеялся. Разулся, снял кепку и куртку. Включил свет.
На полочке перед зеркалом лежал бумажный пакет.
Шатов осторожно взял его в руку.
Увесистую вещь принес Хорунжий. Что тут у нас?
Молоток и… Шатов прислонился к стене спиной. И тот самый телефон.
Шатов осторожно положил телефон на пол, взял в руки молоток…
– Ты что-то разбил? – спросила Вита.
– Еще как, – ответил Шатов.
– На ужин сегодня… – начала Вита, когда Шатов вошел на кухню.
– Все, что угодно, – сказал Шатов, обнимая Виту за плечи. – Я люблю тебя, Вита.
