— Он занимается только размещением своих фотографий в газетах.
— Я должен сегодня же доставить это оружие в Литл-Рок и сдать его на оружейный склад полицейского штаба штата. Еще раз говорю: это не мое решение. Я только делаю то, что мне приказывают. Такие вот дела.
На улицу вышли люди с оружием: «томпсоны», выглядевшие очень странно без магазинов, полицейские несли под мышками по три штуки зараз. Потом вышли люди с «браунингами»; эти винтовки были такими тяжелыми, что их можно было нести только по одной. Эрл узнал по щербине на прикладе, которую он сделал, когда выбивал замок, ту винтовку, с которой он шел по коридору в «Мэри-Джейн», стреляя смертоносными очередями, а за спиной у него шел Френчи и подавал ему полные магазины.
— Очень не хотелось бы лишаться этой чертовой автоматической винтовки, — сказал Ди-Эй, — без нее мы вряд ли смогли бы что-то сделать.
— Это несправедливо! — выкрикнул один из членов команды. Как ни странно, это оказался Тощий, самый старший и самый опытный во всем отряде. — Они не могут требовать, чтобы мы продолжали облавы без всякой огневой поддержки. Это неправильно.
— Это неправильно, — согласился с ним Ди-Эй, — и у меня будет серьезный разговор с Беккером. Мы сможем решить этот вопрос.
— Но мы... Это не... Мы всего лишь... — раздались возмущенные голоса.
— Заткнитесь! — прогремел Эрл, заставив замолчать своих подчиненных и ошеломив офицеров из дорожного патруля. — Мистер Ди-Эй сказал, что разберется с этим недоразумением. А теперь посторонитесь и покажите этим парням, что вы обученные профессионалы, которые умеют выполнять приказы своего командира.
Он произнес эти слова командирским голосом, отработанным за много лет, проведенных на плац-парадах, и за несравненно более тяжелые годы, проведенные на островах, и заставил всех сразу замолчать.
— Спасибо, сынок, — сказал полковник Дженкс — Вижу, что вы из тех людей, которые знают, что такое служба. Готов держать пари, что угадаю, кем вы служили.
— Может, и угадаете, полковник, — ответил Эрл.
— Слышал только хорошие отзывы о здешнем инструкторе. Говорят, он чертовски требователен.
— Если надо делать дело, я его и делаю.
— Хороший человек, — сказал полковник, как будто отметил Эрла для того, чтобы в будущем дать ему рекомендацию.
К Ди-Эй подошел полицейский сержант.
— Сэр, вы должны подписать декларацию. И как быть с карабином?
Ди-Эй расписался каракулями, похожими на следы куриной лапы, и лишь после этого спросил:
— С каким карабином?
— Сэр, в первоначальной декларации у вас записано шесть «томпсонов», три БАР, шесть помповых «винчестеров» и шесть карабинов М-1. Но у вас здесь только пять карабинов.
— Ммм? — протянул Ди-Эй и посмотрел на Эрла.
Это было странно, потому что карабины не использовались ни разу; они просто оставались под замком здесь, на их техасской базе. Эрл не любил карабинов, считая их патроны слишком легкими.
— Карабинами мы никогда не пользовались, — сказал Эрл.
— Как бы там ни было, сэр, здесь написано, что у вас их шесть, но мы нашли только пять.
— Понятия не имею. Парни, кто-нибудь из вас терял карабин?
— Сэр, мы не прикасались к карабинам с тех пор, как закончили обучение.
— Мы ни разу не возили карабины в Хот-Спрингс.
— Полковник Дженкс, что же нам делать, сэр? — спросил сержант.
Дженкс задумался, самое большее, на десятую долю секунды и потом объявил:
— Назовите это боевой потерей, спишите его и забудьте. Не будем делать из этого большое дело. Это ведь даже не автомат. А теперь давайте уберемся отсюда и не будем мешать этим людям тренироваться.
Ему потребовался день, чтобы все устроить при помощи друга, который был агентом ФБР в Талсе и знал, к кому следует обратиться. Теперь Карло за все платил сам, потому что знал, что такие расходы в бюджете не предусмотрены и Ди-Эй никогда их не одобрит. Но он должен был все узнать точно.
Ему еще никогда в жизни не доводилось летать. Самолет именовался С-47, хотя теперь, вернувшись к гражданским перевозкам, следовало бы возвратить ему довоенное название ДС-3. Он оторвался от летного поля Талсы в 7.30 утра и целых семь часов летел до Питтсбурга. Кресла были тесными, окна маленькими, бортпроводница казалась переутомленной.
Два раза Карло чуть не вырвало. Кофе был холодным, маленький бутерброд — несвежим. У него разболелись колени, онемели ноги. В Питтсбурге самолет заправился, высадил часть пассажиров, принял на их места других и час спустя снова поднялся в воздух. Полет закончился в Национальном аэропорту, совсем рядом с Вашингтоном, округ Колумбия, около 4.00 дня.
Карло взял такси и сразу отправился в штаб Корпуса морской пехоты Соединенных Штатов, находившийся в Арлингтон-аннекс, Арлингтон, штат Вирджиния. Штаб представлял собой городок из деревянных домиков, одинаково ветхих и невзрачных и благодаря этому на непривычный взгляд неотличимых один от другого, обнесенных изгородью из колючей проволоки и расположенных на холме, откуда открывался вид на столицу. Вдали можно было без труда разглядеть образованный зданиями и монументами белый контур, своей величественностью говоривший о величии страны, которую символизировал; но здесь, на другой стороне реки, воины этой страны обходились гораздо меньшим. Единственной уступкой высокопарной церемониальности явилось наличие снаружи застывших, жестко выпрямившись, морских пехотинцев в парадной синей форме, так сказать, стражей храма. Но, миновав их, внутри Карло никакого храма не нашел. Это была просто большая контора, по которой с деловым видом целеустремленно сновали мужчины в хаки. Ему пришлось немного подождать, но в конце концов кто-то направил его в «Группу личного состава отделения Джи-1 Штаба морской пехоты США». В холле его приветствовал сержант, Карло предъявил документы, и его провели мимо рабочих комнат и служебных коридоров во внутреннее святилище, которое оказалось милями и милями полок, сплошь заполненных конвертами из плотной бумаги, каждый из которых содержал сведения об одном из мужчин, носивших в этом столетии войсковую эмблему с глобусом и якорем. Сержант проводил Карло в читальный зал, не имевший окон, но ярко освещенный, где уже было приготовлено то, что он запрашивал.
— Когда вы закрываетесь? — спросил он.
— Офицер Хендерсон, мы не закрываемся. Мы Корпус морской пехоты. Так что можете не торопиться. Мы все здесь работаем круглосуточно.
Итак, Карло, измученный и изумленный, наконец-то сел за стол, чтобы ознакомиться с одним из тех документов, которые могли определить успех или неудачу его поисков.
После довольно продолжительного колебания — то ли это сказывался день, в течение которого он проделал утомительное путешествие через полконтинента, то ли его собственное предчувствие, — он открыл потрепанную папку, в которой лежало личное дело, переплетенная в книжку стопка бумаги, содержавшая все сведения о службе Суэггера, Эрла Л., первого сержанта, КМПСША (отставн.).
Имея перед глазами личное дело, Карло мог от начала до конца проследить весь путь этого человека, пролегавший через три континента, океан и самую жестокую войну, какую знало человечество. Личное дело являло собой сводку всяких утраченных, уничтоженных или позабытых сведений, характеристик, наказаний и поощрений; пусть все это случилось очень давно и кануло во тьму времен, но здесь было аккуратно и точно учтено, и здесь же имелось множество неожиданных и казавшихся случайными фактических материалов: отпечатки пальцев, взятые при поступлении на службу; запись о гражданских занятиях, образовании и предшествующей службе; полные сведения о продвижении и понижении по службе, в том числе аттестации и рекомендации для повышения; сведения о денежных выплатах, включая проездные расходы; информация о столкновениях с военной юстицией, причем в связи не только с преступлениями, но и с дисциплинарными нарушениями; записи о выдаче и сдаче обмундирования и снаряжения, о заключении первичного и повторных контрактов, сопровождаемые медицинскими заключениями; отчеты о службе за пределами государства и на морских судах; оценки поведения и военных навыков, представленные командирами; данные о сдаче нормативов по стрельбе, об экзаменах на классность специалиста, о поощрениях и наградах. Все это было изложено корявым языком, хитрые обороты и нюансы которого Карло понимал далеко не всегда. Но кое-что он начал замечать почти сразу, например, несоответствие дат рождения и начала службы. Эрл записался в Корпус в Форт-Смите в 1930 году, сказав, что ему семнадцать, но Карло теперь знал, что он родился в 1915 году, то есть ему не хватало двух лет, которые мальчишка Эрл себе смело прибавил. Это говорило о том, как мальчик торопился уйти из того ада, который, как выяснил Карло, являла собой его жизнь.
