Коза, едва его привели к Свиридихе, устраиваться стал. Но временно, так договорился с Багровым, что сам себе жилье подыщет, либо, когда к нему присмотрятся, дадут более подходящее. Ведь работать ему придется много. А значит, и возвращаться надо в теплый, протопленный дом.
Иван Степанович велел новичку к шести утра выйти на работу. Коза согласно кивнул. А вечером решил сходить в колхозный клуб в кино. Знал по слухам, что зимой в любой деревне все в кино ходят. Там надеялся увидеть Седого, проследить, где живет, и разделаться с ним побыстрее, не застревая в деревне надолго.
Бабы и девки, собравшиеся в клубе, с удивленьем разглядывали Козу.
— Откуда сорвался? С какой цепи? — фыркнула смехом румяная, полнотелая девка, глянув на новичка.
— Давайте познакомимся! — предложил фартовый, не обидясь, подойдя вплотную к стайке девчат. Тех словно ветром сдуло. Пересели в другой угол. Оттуда, пересмеиваясь, изредка смотрели на Козу. Тот, напустив на себя маску равнодушия, сидел спокойно, иногда оглядывался по сторонам, будто ждал кого-то из знакомых. Но Седой не пришел в клуб. Он не любил военные фильмы и предпочитал им — хороший сон, тем более, что Волчиха продолжала лечить его.
Зато ни одного фильма не пропускал участковый. Он пришел, как всегда, без формы. В обычной куртке, причем не отличался от колхозников. Разве вот выправкой, какую сберег еще с тех — военных лет. Он сразу увидел чужого, о каком ему мимоходом сказал Багров. Участковый заходил к Свиридихе, но жильца уже не было.
Участковый подсел рядом. Поздоровался, решил поговорить с человеком по-своему, не называясь — кто он есть, запросто:
— Новенький! Значит, пополненье в нашем мужском полку! Надолго ли к нам? — спросил Козу.
— Думаю, навсегда! Места у вас хорошие. Жизнь спокойная, народ веселый. Глядишь, и ко мне попривыкнут, — обрадовался Коза собеседнику, решив выведать у него исподволь о Седом.
— Это верно! Жизнь у нас тихая! Девок вместо коней скоро запрягать будем! Глянь, какие они! У тебя жена есть?
— Нет! — ответил законник.
— Ничего! Мы тебе сыщем из своих! Самую лучшую!
— Какая теперь за меня пойдет? Только старушка! В деревне, наверное, я — единственный холостяк?
— Да! Все мужики при бабах! — опередил участковый деревенских, вспомнивших Земнухова.
— А где работать будете? — робко спросила учетчица с фермы — щекастая Зинка.
— На ферму председатель посылает. Механизацию отремонтировать.
— Вот бедокур, Степаныч! Мы у него сколько лет быка просим. А он — козла взамен дает! — рассмеялся пропахший навозом скотник.
Деревенские рассмеялись на весь зал. Участковый заметил огни ярости, сверкнувшие в глазах чужака. И вмиг насторожился.
— Ну, на супера я может и не тяну. Да и не претендую. Но в сравненьи с навозной кучей — я мужик!
— Это я- навозная куча? — понял скотник намек и стал протискиваться поближе, чтобы достать кулаком чужака. Но… придержали.
— Погоди, харя овечья! Я тебе устрою козью морду, когда кино кончится! Рылом в гавно воткну, до утра не выпущу! — пообещал скотник.
— Хватит! — рявкнул участковый. И скотник сразу замолк.
— Вы не обращайте внимания на него! Мужик хороший, работящий. Заводной малость, ну так все мы не без недостатков. Вы лучше расскажите, где раньше жили? Мы — деревенские, из Звягинок почти не вылезаем. Даже в Орел — раз в году выбираемся. Иные и того реже. Вы же, небось, жили в других местах? — спросил участковый.
— Поездил я! Бывал в Одессе, Ростове, в Москве! Красивые города!
— А в Ленинграде? — спросила Зинка.
— Бывал!
— Ив Эрмитаже?
— Конечно! И в Петродворце был! — подтвердил Коза, радуясь, что разговор оживляется.
— Расскажите! — попросила Зинка.
— С удовольствием! — откашлялся Коза. Но в это время свет в зале погас. Начался фильм. Разговоры мигом утихли.
— А что? Не идут к вам в село люди работать? — спросил Коза, наклонясь к участковому.
— Нет! Уходят в город! На заработки, где полегче жизнь ищут!
— Выходит, в деревне только все свои? Притока свежей крови нет?
— Что делать? — пожал плечами участковый.
— Мне рассказывали, что в деревнях во многих, кроме председателя колхоза, никого нет. Он — вся власть! И за милицию, и за судью один управляется. Потому вот в деревнях судимых и не бывает. Чуть что — вся власть в одном кулаке. А на него — не пожалуешься!
— Перегнули! Это в какой же деревне такие порядки? — усмехнулся участковый.
— В сибирских!
— Вы там бывали?
— Нет! Понаслышке!
— Врут! Везде одинаково!
Коза оглядел зал в перерыве, когда кончился журнал. При ярком свете рассмотрел каждого мужика. И не увидев Седого, сразу потерял интерес к фильму.
Утром он пошел на ферму, как велел ему председатель. И услышал за спиной грохот трактора. Посторонился, пропустил. И вдруг услышал:
— Эй, Сашка! Погоди!
— Да мало ли тут всяких Сашек? — подумал Коза и решил, если в три дня не найдет Седого, слиняет из Звягинок в малину.
— Надо выведать у этих паскуд деревенских, сколько фронтовиков у них вживе? И кто именно? — решил Коза.
Но собеседников на ферме не оказалось. Все были заняты работой. И законник, матерясь втихомолку, принялся чинить автопоилки, выгребал из них мусор, регулировал клапаны, отжимные пружины.
Ему для этого пришлось снять с себя куртку и пиджак, засучить рукава до локтей. Благо, в коровнике тепло. Коза, ремонтируя поилки, не оглядывался по сторонам, понял, не время для болтовни и понемногу забылся, — зачем пришел в Звягинки.
Земнухов уже отвез на Поля навоз с трех ферм. Подъехал к коровнику, ждал, когда скотники загрузят сани. Зашел на ферму погреться и увидел Козу. Тот не приметил Земнухова.
Не оглядывался, не услышал шагов. А Седой, став в двух шагах от новичка, о каком услышал от скотников, враз приметил татуировку. По ней узнал о законнике многое.
Земнухов хотел подойти, схватить за шиворот, выкинуть фартового из коровника, но его опередили…
Скотники, загрузив тракторные сани, поторопили Седого вывезти их с фермы. Сами, взяв лопаты на плечи, натолкнулись на Козу, какой работал не оглядываясь.
— Стой, мужики, этот засранец при всех в клубе назвал меня навозной кучей! — узнал скотник законника и подскочил к нему, огрел лопатой по голове. Тот пошатнулся, но удержался на ногах. Ухватил разводной ключ, кинулся к ударившему, но за него вступились деревенские. Свалили на настил, подмяли. Сразу, со всех сторон, выскочили доярки. Кричали, пытаясь разнять мужиков, кто-то побежал за участковым.
Седой первым увидел, как вывернувшись достает законник нож из-за пояса. Земнухов успел подскочить, наступил на руку, та, разжавшись, выронила нож. Скотники, приметив это — озверели, стали топтать фартового ногами.
Земнухов знал, остановить их он не сможет, самого убьют в приступе зла. Доярки пытались охладить ярость, но было поздно. Кто-то из скотников наступил сапогом на горло. Фартовый дернулся в последний раз. Но мужиков и это не остановило. Они продолжали избивать мертвого.
Участковый прибежал запоздало. Земнухов, увидев, что фартовый уже не встанет, уехал с фермы на поле. Когда разгрузился, услышал от мужиков, что нынче они прикончили бандюгу, у какого, как сказал участковый, ножей хватило бы на всех скотников. И убивать он умел, вся спина и руки в колымских наколках изрисованы.
Одна лишь Зинка жалела Козу за то, что не успел он ей рассказать об Эрмитаже.
Приехавший из Орла следователь прокуратуры долго допрашивал скотников. На целый месяц увез из деревни зачинщика драки. Тот вернулся в Звягинки с судимостью и условным сроком. Едва появившись на ферме, он сказал, что и нынче не жалеет о случившемся.
Земнухов знал, что смерть фартового не остановит малину и в Звягинках обязательно появятся новые кенты.
Каждый день, выходя из дома, он внимательно оглядывал весь двор, крыльцо и крышу, не притаился ли кто за калиткой, воротами, на скамейке. Но вокруг не было ни души. Только свои — деревенские, торопились на работу либо домой.
Земнухов уже вернулся от Волчихи к Акулине. Та порадовалась переменам в мужике. Многое бабке удалось. И впрямь, как подменила человека. Мало обещала, со многим справилась. Теперь на Седого заглядывались не только бабы, а и девчата.
Земнухов посмеивался. Ему ли до семьи? Но девки пели под окнами дома о любви, о ненаглядном залетке.
Даже участковый, навещавший Земнухова каждый день, начал успокаиваться, две недели в деревне не появлялись фартовые.
— Может, отвязались насовсем? Где ж им столько блатных найти? Ведь никто, особо после последнего случая, не захочет совать голову в деревню, не упустившую ни одного бандита?
Седой был бы рад поверить в это, но сердце не соглашалось.
Александр понемногу привык к людям, иногда заходил к кому-то в гости. Смелее держался на улице. Да и люд деревенский не напоминал ему о прошлом. Не упрекал, не спрашивал, не будил память.,
