— Но мне только что звонил Уэстерфилд. Он так и бьет копытом в предчувствии крупного скандала, связанного с полицейским управлением округа Колумбия. По его словам, ты тоже считаешь, что именно по этой причине Райан стал мишенью. Кто-то из высокопоставленных чинов в полиции или городском совете нанял Лавинга.
— Я на твоем месте позволил бы ему и дальше так думать, Арон.
После секундной заминки:
— Корт… то есть скандал с финансами полиции — это тоже сфабрикованный след?
— Не обязательно сфабрикованный. Какое-то время назад он был вероятен.
— Был?
— Да. Именно был.
— Но, подбросив его Уэстерфилду, ты уже знал, что это пустышка? Я прав?
— Арон, прошу тебя обо одном: держи его от меня подальше хотя бы недолго.
— Хорошо. Сделаю, что смогу.
Потом я позвонил Фредди и информировал его о новостях.
Если он и хотел снова пошутить, это желание как рукой сняло.
— Так какого ж хрена эта сучка ничего нам не рассказала? Неужели ей даже в голову не приходило, что эта волна дерьма поднялась и обрушилась на нас всех потому, что в прошлом она служила наемным убийцей?
— Не думаю, что им нравится, когда их так называют.
— А мне наплевать, что им нравится.
— Этот Уильямс…
— Кстати, о нем, — хмыкнул Фредди. — Он не такой уж и умник, каким себя считает. Или каким хочет казаться. У нас каждый второй знает про эту его группу «Сикл», в которую он объединил братьев… и, кажется, еще и сестер по духу. Мы догадывались, что они обделывают грязные делишки. И если подумать, то убивать людей та еще работенка. Грязнее не придумаешь. Как ты с этим делом справляешься?
— Клэр загружена по полной программе, — сказал я и, подумав, добавил: — Но мне нужны кое-какие ордера. Она пришлет тебе список, на кого и почему.
— Хорошо, добуду их тебе. — Потом спросил: — Что за игру затеял Загаев, как считаешь?
— Пока не знаю. Уильямс утверждает, что «спящие» агенты так не работают. Но ты прав, он не семи пядей во лбу. А работает то, что срабатывает.
— Да за тобой можно афоризмы записывать!
— Сам подумай. Уильямс снял с него все подозрения лет пять-шесть назад. За ним перестали вести наблюдение. Ему ничто не мешало нанять Лавинга, чтобы тот похитил Джоанн и выкачал из нее все, что она знает. Мне это представляется весьма удачной операцией по использованию «спящей» агентуры. Доказать вину Загаева будет непросто, но он сейчас наш единственный вариант.
— Это как в моей теории о втором по скорости бегуне.
— Каком еще бегуне?
— Знаешь, как быстро нужно уметь бегать, чтобы спастись от медведя, Корт?
Я видел перед собой Джоанн, смотревшую теперь в окно.
— Ну и как же?
— Ты должен уметь бегать хотя бы чуток быстрее, чем приятель, который пошел с тобой в лес. Он и есть второй бегун.
Фредди явно ждал моей реакции. Не дождавшись, сказал:
— Я имею в виду, что Загаев и не должен быть идеальным подозреваемым. Достаточно того, что он попал к нам на заметку. Мы бегаем быстрее.
— Ладно. Я попрошу Клэр сообщить тебе все, что ей удастся узнать.
Клэр Дюбойс перезвонила мне с первым докладом о Загаеве уже через двадцать минут. Вероятно, это был ее новый личный рекорд.
— Я уже все отправила Фредди, — информировала меня она. — Он сейчас подписывает ордера.
— Хорошо. Теперь рассказывай.
— Он родился в окрестностях Грозного. В двадцать два года приехал в Америку, чтобы получить образование в одном из университетов. Учился в Вашингтоне. Диплом писал в Массачусетском технологическом институте. Потом вернулся в столичный округ. Поселился в Александрии, где стал временами посещать мечеть радикально настроенных мусульман. С ними скоро порвал — видимо, был недостаточно глубоко религиозен. Зато из него вышел первоклассный предприниматель. Хорошо образованный, он легко заводил нужные связи, вращался в кругах дипломатов и бизнесменов, работавших на правительство. И быстро понял, что выгоднее всего торговать экономическими секретами.
— Почему же его не посадили?
— Он проходил по статье «промышленный шпионаж». Его деятельность была противозаконной, но он вел себя умно. Формально ни один из украденных им секретов не представлял прямой угрозы национальной безопасности. Что касается пакистанской пары, которую ликвидировали Джоанн и ее напарники, то они были связниками и аналитиками информации. Собирали данные по крупицам от Загаева и ему подобных, а потом превращали в по-настоящему ценный шпионский материал. Говоря «ценный», я имею в виду опасный. Я тут многое узнала о стержнях из ядерного топлива и центрифугах. Тема обогащения урана — действительно увлекательный предмет.
И все это за какие-то двадцать минут!
Но прежде чем Клэр начала читать мне лекцию по ядерной физике, я перебил ее вопросом:
— Как я понял, Загаев во всем признался, сотрудничал с ФБР и ему разрешили осуществлять его американскую мечту?
— Да. Он женился, завел двоих детишек и полностью порвал с прошлым.
И не он один, невольно подумал я, видя перед собой Джоанн.
— Однако в последние годы Загаев снова стал уделять больше внимания религии, хотя мечеть, которую сейчас посещает он и члены его семьи, принадлежит к более умеренному крылу ислама. А в широком смысле Загаев ведет вполне светский образ жизни. У него сеть магазинов ковровых изделий и ресторан. Дети учатся в хороших частных школах. Много путешествует. Часто бывает, например, в Турции. Вероятно, это связано с коврами. Как и поездки в Саудовскую Аравию и Иорданию.
— Нигде не наследил?
— Нет. За ним не числится ничего ни в нашей, ни в британской, ни в пакистанской, ни в индийской, ни в иорданской, ни в саудовской, ни в израильской базах данных.
Казалось бы, зацепиться не за что. Но мне все еще трудно было расстаться с идеей о «спящем» агенте.
Между тем Дюбойс продолжала излагать информацию, которую, как она прекрасно знала, я все равно затребую. Клэр проверила зарегистрированное на имя Загаева оружие (такового не числилось, поскольку он несколько лет назад состоял под судом и ему запрещалось владеть даже пневматическим пистолетом), уголовные дела против него (не возбуждались), нарушения правил дорожного движения (одно — при правом повороте поторопился и пересек сплошную), экстремистские высказывания в социальных сетях Интернета (не имелось), автомобили в собственности, ипотечные кредиты, обращения за медицинской помощью, приобретение необычных потребительских товаров, маршруты поездок. Также она получила данные об успехах в торговле коврами и работе ресторана.
Я знал, люди Уильямса считали Загаева законопослушным гражданином, но не верил, что такой человек окончательно порвал с прошлым.
Когда я закончил разговор, Джоанн посмотрела на меня. Она слышала практически все.
— Вы считаете, это Загаев?
— Не знаю. Мы проводим расследование.
— Мне он показался таким незначительным. Я как-то не вижу его в подобной роли.
Я уселся в глубокое кресло, и меня окутал запах, исходивший от старинной обивки.
Немного помолчав, Джоанн вдруг сказала:
— Спасибо вам.
Я удивленно вскинул брови.
— За Мари. Вы ведь не обязаны были ходить за нею. Это же не ваша работа.
— Ошибаетесь. Моя работа состоит и в том, чтобы мои клиенты не отделялись друг от друга. Слишком повышается степень риска.
Она понимающе посмотрела на меня:
— Это ведь я представляла для нее опасность, верно?
Я заговорил совсем тихо, хотя был уверен, что Мари и так не услышит нас:
— Она побежала к скале у реки, но не для того, чтобы с нее спрыгнуть.
— Однако уверенности в этом у вас не было?
— Нет, не было. Она очень ранима. Но нельзя назвать ее совершенно потерянным человеком.
— В отличие от меня.
Я лишь промолчал. Да и что я мог сказать ей? Моя задача — сохранить в целости физическую оболочку моих подопечных, а о своих душах и сердцах должны позаботиться только они сами.
— Знаете, Корт, в чем заключалась моя самая большая ошибка? В том, что я поверила, будто это возможно. Делать то, что поручал мне Уильямс, а потом бросить такую работу, словно ее никогда не было, и посвятить себя семье. — Кивок в сторону спальни. — Став ведущей опергрупп, я решила, что нормальная жизнь отныне не для меня.
Она вздохнула.
— А несколько лет назад одна из наших операций чуть не провалилась. В меня стреляли и довольно серьезно ранили.
— Официально это оформили как автомобильную аварию.
Джоанн, казалось, больше не удивляло, как много я знал о ней и как верно строил предположения.
— Мне сделали пластику на входном отверстии от пули, чтобы это выглядело как порез куском металла, — сказала она с грустной улыбкой. — Эти люди ничего не упускают из виду.
