Ишак лишь в последний момент обратил внимание, как его рука сама собой потянулась к карману джинсовой куртки, где лежала острая стальная заточка. Бармаш завел мотор, включил левый поворот и отъехал от бордюра. Машина, набирая скорость, понеслась в сторону Выборгского шоссе.
Развалившись на сиденье, Стас вытянул ноги, бросил на колени борсетку и прикрыл глаза. Несколько литров спиртного, с десяток совокуплений и две почти бессонные ночи свинцовой тяжестью отзывались во всем теле. Перед его внутренним взором уже возник бассейн с голубой водой, шикарно накрытый стол прямо на зеленой лужайке, красивые и доступные женщины, норовящие увлечь за собой в густые заросли или прохладный лабиринт комнат, и белый конверт с маркой и штемпелем – послание Макса. Впрочем, какие могут быть штемпели, если письмо доставил знакомый Денисова? Как его имя?.. Кажется, Георгий. Или Григорий?
Гул мотора и мягкое покачивание амортизаторов сделали свое дело. Станислав уснул, прислонившись головой к стеклу и чуть приоткрыв рот. Через минуту послышалось посапывание, переходящее в храп. Бармашев сжал зубы и еще увереннее нажал на педаль газа. Ему не терпелось приблизить сладостный миг развязки, о которой он так долго мечтал. До выбранной лесополосы они проехали около десяти километров.
В нужном месте «Ниссан» почти бесшумно свернул с ленты серого асфальта на грунтовую дорогу и, аккуратно объезжая наполненные черной водой ямы и торчащие из земли, словно щупальца спрута, корни деревьев, покатил в глубь леса. Туда, где не было ни единой души, где шумел ветер, цепляясь за мохнатые ветки, где высокие стволы деревьев отбрасывали причудливые тени, где ни одному постороннему не удастся стать свидетелем беспощадной расправы.
Углубившись в лес на полкилометра и еще раз свернув направо, туда, где вообще не было никаких тропинок, джип, минуя подходящие промежутки между деревьями, проехал ровно столько, сколько было возможно, и остановился на небольшой полянке. Дальше дороги не было. По левую сторону находился глубокий овраг со струившимся по его каменистому дну ручьем, упав в который можно было запросто свернуть шею, по правую – высокий, поросший молодым ельником холм, и впереди – непролазная чаща, с преграждающим путь громадным поваленным деревом. Бармаш заглушил двигатель, обернулся и тяжелым многозначительным взглядом посмотрел сначала на Ишака, потом – на тихо посапывающего Стаса. Правое веко бригадира едва заметно подергивалось. Он кивнул Николаю, доставшему из-за пазухи заточку, и вылез из машины. Ишкевич последовал за Бармашем. Обойдя вокруг «Ниссана», беглый зэк еще раз встретился глазами с бригадиром, а затем схватился за дверную ручку и сильно рванул на себя. В следующее мгновение потерявший опору Станислав вывалился наружу. Что-то пробормотав, он потер кулаками глаза. Его ноги, застрявшие под передним сиденьем, теперь нелепо торчали вверх.
– У-у-у! Черт! – выдохнул Милославский. И в тот же миг острая заточка сверкнула в воздухе, описала дугу и, вспарывая зеленый пиджак, мягко вошла в правую ногу. Фонтаном ударила кровь. И вновь сверкнула заточка…
На этот раз удар пришелся в левую ногу. Потом сверкающий страшный металлический предмет многократно втыкался то в ногу, то в руку, то в плечо, превращая здорового парня в искромсанный окровавленный кусок живого мяса.
– Хватит, – ледяным тоном через минуту остановил подельника Бармаш.
Черный ботинок рассек воздух и угодил Стасу в лицо. Тот протяжно застонал; все его тело теперь представляло сплошной комок боли, он не понимал, что происходит. Отчаянным усилием выдернув ноги из-под сиденья и содрогаясь всем телом, Стас попытался опереться на локоть, приподняться. Тщетно. Истерзанная, изрезанная рука не слушалась. Другую руку он прижал к залитой кровью страшной ране на ноге.
Бармаш, наклонившись к самому лицу Милославского, злобно прошипел:
– Нам с Ишаком сейчас от тебя нужны бабки. Думаю, нас может устроить сумма в миллион баксов, не меньше.
Стас покачал головой и, едва ворочая языком, прошептал:
– У меня нет таких денег. Возьмите все, что есть, – сто двадцать у меня в сумке.
– И это все?
– Все.
– А в офисе?
– Там – нет… денег…
– Как это «нет»?
– Там… нет… денег, – почти теряя сознание, пробормотал Стас.
Потеряв терпение, Бармаш пнул Милославского ногой в бок и заорал:
– Так ты еще и не хочешь с нами разговаривать, гнида! У, тварь! Мочим его, Ишак. Мне надоела эта падаль. От него уже не будет толку!
Удар ногой опрокинул Милославского навзничь. Избиение продолжалось до тех пор, пока кожа на бровях, скулах, губах Стаса не превратилась в лохмотья.
– Что, падла-а, теперь помнишь меня!!! – взревел бригадир, хватая уже ничего не соображающего, мелко вздрагивающего Милославского за шиворот и рывком поднимая вверх. – В окно хотел выбросить, да?! Су-у-ка-a!!! – Перехватив жертву за волосы, он нанес кулаком сильнейший удар в челюсть. Послышался отчетливый хруст сломанных костей. Бармаш подтащил обмякшее тело к ближайшему дереву, достал из кармана скомканный капроновый шнур и крикнул Ишкевичу:
– Держи мудака крепко!.. Вдруг очухается…
Зайдя с другой стороны ствола, он заломил Стасу руки, накрутил на запястья тугие кольца и несколькими узлами привязал несчастного к дереву. Потом отступил на шаг и чуть склонил набок голову, оценивая результаты проделанной работы. Потом они с Ишаком, матерясь и гикая от удовольствия, в течение нескольких минут отводили душу, снова зверски избивая беспомощного парня. Тот уже не стонал, только при каждом ударе по его некогда сильному, мускулистому телу пробегала едва заметная судорога. А когда истерзанный кусок мяса вообще перестал подавать признаки жизни, Бармаш и Ишак расстегнули брюки и помочились на свою жертву, стараясь попасть в наиболее разбитые места на лице. Затем Бармаш сбегал к джипу, достал из багажника пластмассовую канистру с бензином и облил им прикрученный к дереву труп Стаса, узнать которого сейчас не смогла бы даже родная мать.
Доставая из кармана сигареты и спички, Бармаш подмигнул Ишаку и весело процедил сквозь сдавившие фильтр зубы:
– Поскользнулся, упал, очнулся – труп!
Чиркнув спичкой, он с наслаждением закурил. Его толстые, дрожащие от возбуждения пальцы сжимали горящую спичку, постепенно превращавшуюся в изогнутую черную лучинку…
– Ну давай, братишка, давай! – прошептал завороженный страшным зрелищем Ишкевич, облизывая пересохшие губы.
– Тля… – усмехнулся бригадир и легким движением указательного пальца швырнул догорающую спичку в сторону обезображенного трупа Стаса. И тут же отступил на шаг. Яркое пламя взметнулось вверх, обволакивая привязанное к дереву безжизненное тело Милославского. В небо взмыли черные клубы дыма, и вскоре повеяло сладковатым запахом горелого человеческого мяса. Труп неожиданно дернулся и застыл, поглощаемый безжалостным огнем…
– Все! Сваливаем, Ишак! Концерт окончен, – поставил точку Бармаш, у которого от избытка адреналина в крови все еще тряслись руки. Он криво ухмыльнулся подельнику: – А где борсетка этого пидора? В джипе? Тогда поехали. Я уже по горло сыт этим блюдом – гребаной длинноногой сукой в собственном соку!.. Гы-ы!
– Ну ты и остряк, Бармаш! – восхитился остроумием кореша Ишак.
Спустившись по склону оврага к бегущему по его дну ручью, подельники умылись, смыли пятна крови с одежды и ботинок, вернулись к джипу и залезли на передние сиденья. Развернувшись на поляне, похожий на гигантскую жабу «Ниссан», лавируя между деревьями, устремился к лесной дороге.
После очередного выхода в эфир Рената покинула дикторскую студию и направились в кафе за чашечкой горячего «капучино». В холле она неожиданно заметила сидящих в дальнем углу на диване Войцеховского и Лену. Бывший муж выглядел мрачным, как никогда, и, на удивление, был трезв. Заметив Ренату, он медленно встал и неуверенной походкой направился к ней. Следом, держась за его руку, семенила заплаканная дочка. Взгляд отставного капитана был печален и рассеян, глаза покраснели. Только вчера Рената отвезла Леночку к деду в Сосновый Бор. Почувствовав, что произошло что-то нехорошее, молодая женщина подбежала к дочери, подхватила ее на руки.
– Что случилось, Володя?! Ради бога, не молчи!.. – Рената нервно поправила упавшую на лицо четырехлетней дочки светлую прядь волос.
– Дедушка в больнице, у него инфалкт, – сказала, всхлипывая, девочка.
Капитан утвердительно кивнул и молча передал бывшей жене полиэтиленовый пакет с одеждой дочери. Чуть помедлив, он поднял глаза и посмотрел на Ренату:
– Я на работу устроился, вахтером в военное училище, в Новом Петергофе. Думал взять у отца кое-какие вещи из обмундирования, а тут… В общем, успел вызвать «Скорую» в самый последний момент. Прихожу – Ленка рыдает, дед на полу лежит… – Войцеховский покачал головой, отгоняя неприятные воспоминания, поморщился, словно от боли. – А у меня через два часа вахта, я только из больницы… Сменщик мой в отъезде, так что даже заменить некому…
