– Спасибо, – прошептала наша спутница.
Если б грянул гром, я бы меньше был поражен. Паттайя тоже открыла рот. Пока девочка пила сок, я понял, почему мы были шокированы всего лишь одним словом благодарности. Это было доброе знамение, знак свыше, она станет нашим ангелом-хранителем. Мы выживем, выплывем, нас непременно спасут, и силы нам будет придавать маленькая фея…
Девочка протянула банку Паттайе:
– Там еще вам осталось.
Пат не выдержала, расплакалась. У меня тоже навернулись слезы…
– Допивай, дочка, мы потерпим.
– Спасибо…
Она допила сок и устало легла на листву нашего острова. Мы не стали докучать ей вопросами. Мне пришла идея сделать навес, чтобы защитить ребенка от прямых солнечных лучей. Приложив еще не утраченные силы, отогнул в месте предполагаемых «ребер» несколько металлических прутьев, а в виде крыши приспособил доску, на которой и растянул курточку и футболку. Слоник стоически вынес эту операцию, мы же получили клочок тени среди полыхающего неба.
Ночная прохлада принесла облегчение. Мы распили на троих очередную банку. Эта обыкновенная минеральная вода по вкусу казалась слаще любого нектара, свежее любого нарзана. Ничто так не отупляет, как жажда… Густеющая кровь засушивает мозги… Когда выпьем последнюю каплю из своих запасов, мы будем пить морскую воду.
…Наша маленькая спутница сказала, что ее зовут Люба. Любовь… Ей уже пять лет. На отдых в Таиланд семья прилетела из Новосибирска. Страшная волна настигла их, когда они были в отеле. Дом сразу затопило по самую крышу. Папа подхватил дочку, мама выплыла сама. А потом течение понесло их. После долгого молчания Люба спросила:
– Дядя Володя, а где мои мама и папа?
Горло перехватило от спазм.
– Они сейчас вместе, Люба. Они далеко-далеко, но души их рядом. Они сверху смотрят на тебя и знают, что ты сильная девочка, ты вытерпишь и обязательно спасешься, добрые люди помогут тебе.
– Мы вместе спасемся, правда?
– Правда…
Еще сутки нас носило по воле волн, ветра и провидения. И была ночь, и был день. У нас осталась последняя жестяная банка с надписью на английском: «Вода 0,33L». По три глотка на человека… Никогда еще вода не была для всех нас такой непостижимой роскошью. Мы взывали к своим богам, кто наяву, кто в душе, моля о едином – спасении. Но спасение не приходило. Пришла ночь… В эти недолгие прохладные часы каждый из нас по очереди рассказывал о чем-то хорошем, что было в жизни. Я вспомнил свою дочурку Оленьку, вспомнил о ее забавных проделках в нежном возрасте. Она была любимицей нашей коммунальной квартиры. Раздаривала с чистой душой соседям чашки, вилки, вазы. Устраивала в комнате «дождик», выплескивая на потолок воду из чашки. А однажды, когда никого не было, выбросила в окно с пятого этажа будильник, который она невзлюбила за то, что он громко трезвонил по утрам… Люба смеялась, слушая мои рассказы, и я был счастлив, что принес хоть маленькую радость ребенку, у которого даже не было сил плакать. Люба тихо спросила:
– Когда мы спасемся, ты расскажешь Олечке, как мы плавали?
Я с грустью ответил, что она сейчас живет с другим папой. Люба тоже опечалилась. Потом была ее очередь рассказывать, и мы вместе с ней окунулись в маленькие цветные картинки ее детства: дельфинарий с веселыми добрыми дельфинами, один из которых поцеловал ее в лобик; поход в кукольный театр; подарок от Деда Мороза на Новый год – набор смешных кукол для домашнего кукольного театра. Папа потом показывал веселые спектакли… Неожиданно мы узнали, что папа и мама Любы – детдомовские и у нее нет ни дедушек, ни бабушек, ни другой родни. Работали родители на каком-то заводе и вот, впервые накопив денег, решили поехать к морю…
Не надо было пускаться в воспоминания. Люба вдруг закрыла лицо руками и горько, как могут только дети, заплакала. Худые ее плечики сотрясались от рыданий… Что мы могли поделать? Паттайя обняла девочку, я спросил, не хочет ли она воды. Люба отрицательно покачала головой, держала уговор, как и мы, взрослые: оставить последнюю банку на последний день… Успокоившись, она вдруг сказала:
– А теперь ты расскажи что-нибудь.
Паттайя растерялась. Подумав, кивнула и стала рассказывать о том, как мечтала стать танцовщицей, поступила в школу танцев…
– Ты – балерина? – спросила Люба.
– Я танцую современные танцы.
Люба спросила:
– А ты покажешь?
Патка восприняла просьбу буквально и, выпрямившись на нашем шатком островке, исполнила «танец папуаски». Я захотел присоединиться, но наше плавсредство стало так раскачиваться, что мы чуть не свалились в воду.
Это был последний выплеск нашей энергии. Обессиленные, мы легли на гостеприимный, уже порядком ободранный зеленый бок нашего слоника и молча уставились в звездное небо.
Под утро в моем горячечном воображении привиделся чудный сон. Наш слон из листьев внезапно ожил и лениво пасся у домика под черепичной крышей. На его крыльце – Паттайя и Любаша. Они зовут меня, отчаянно машут руками, но я сильно занят. Я строю большую лодку и кричу, что слон уже не будет нас катать по морю. Меня совершенно не удивляет, что я без труда управляюсь с незнакомым делом. Ведь мой отец был кораблестроителем… Да вот он и сам появляется и придирчиво осматривает мою работу. Подсознательно я понимаю, что он давно умер… Но все окружающее так ярко и реально: морщинки отца, его руки, голос с хрипотцой, запахи дерева, соленый ветер; и у меня исчезают все сомнения… Я наконец вхожу в дом и вижу на подставке, в обрамлении веночка из веселых цветов, жестяную баночку с водой. «Мы ее разве не выпили?» – удивляюсь я. «Нет, – отвечает Паттайя. – Ведь последний день еще не настал».
Я очнулся. «Экипаж» забылся в тяжелом сне. Злосчастная последняя банка сияла, отражая луч утреннего солнца… Вдруг я отчетливо понял, что мы движемся. Нас подхватило течение, к тому же поднялся сильный ветер. Судя по солнцу, мы, к счастью, плыли в нашем направлении – на восток. В сторону солнца! Я выпрямился во весь рост, чтобы моя широкая спина стала парусом и помогла нашему «кораблю» как можно скорей достичь берега.
Почувствовав ветер, проснулась Паттайя, за ней – Люба. Я крикнул: «Девчонки, мы плывем к острову!» Паттайя тоже стала рядом со мной, всерьез оценив мое стремление стать парусом. Сколько мы так простояли – три или четыре часа? Откуда только силы взялись…
Судьба улыбнулась нам. Да иначе как: Таиланд – страна улыбок! На горизонте выплыл знакомый холм – Пхукет! А вскоре, как по заказу, мы увидели небольшой кораблик под черным парусом.
Но это видение почему-то сильно встревожило Паттайю.
– Это «чаолай»! – произнесла она упавшим голосом. – Это пираты! Морские цыгане!
– Откуда они тут взялись, на курорте? – Мне стало смешно.
– Взялись?! – вспыхнула Патка. – Да они еще 800 лет назад первыми обосновались здесь, приплыли с Андаманских островов. У них свой язык, своя языческая религия. А своей письменности нет! Никак не простят, что их вытеснили… Как были разбойниками, так и остались.
Парусник шел прямо навстречу нам.
– И что, они до сих пор грабят и пиратствуют? – спросил я.
– Сейчас в основном рыбу ловят, – хмуро ответила Паттайя. – Кочуют из бухты в бухту и остаются на одном месте, пока не выловят. А что у этих на уме, – кивнула она в сторону приближающегося судна, – бог знает…
Только Люба воспринимала происходящее с чисто детским восторгом:
– Это правда настоящие пираты?
Судно приблизилось к нашему ковчегу и остановилось. Это был ботик с двигателем. Теперь мы увидели, что парус на нем – не сплошь черный, а с еле заметными белыми полосками. Капитан, более темнокожий, чем обычные тайцы, с черными курчавыми волосами и серьгой в ухе, что-то приказал своему помощнику – второму члену экипажа. Тот достал свернутый трос с крюком, швырнул мне, показав знаками: «Зацепляй!»
– Может, не надо? – мертвенным голосом спросила Патка.
– Ну, что, Любовь моя, – спросил я у третьего члена команды, – на абордаж?!
– Плывем! – радостно ответила девочка.
Я быстро зацепил трос с крюком за арматурную конструкцию нашего слона и махнул рукой. Взревел двигатель, наш плот дернулся, мы чуть не свалились в море. Мы легли, поместив Любу между нами. Каждый уцепился за свой кусок арматуры. И нас понесло… Что-то подобное, наверное, испытывал каждый курортник, подскакивая на волнах в резиновой «ватрушке» вслед за катером. К счастью, скорость ботика была невелика. Но мы все равно промокли до нитки. Наверное, у этого «пирата» были старые морские принципы не брать на борт чужеземцев, тем более женщин. Но задумывались ли мы об этом в те счастливые мгновения?
Парусник остановился метров за тридцать до кромки прибоя. Я отцепил трос. Помощник, такой же черный, как и капитан, быстро свернул его.
Я попросил Паттайю сказать капитану, что я могу заплатить ему, только позже. Она добросовестно перевела. Капитан хмыкнул и, весело ощерив зубы, ответил. Потом небрежно махнул нам рукой на прощание. Ботик кашлянул двигателем, отплыл от берега и затем тихо поплыл под парусом.
