– А кто?
– Не знаешь?
– Нет.
– А если бы знал? Что бы сделал?
– Хрен его знает… За такое, конечно, стоило бы замочить, суку.
– Но? – спросил Гринчук.
– Мараться…
– В том-то и дело…
– Так кто?
– Гиря, блин, твой работодатель.
Браток сплюнул на пол.
– Нельзя плевать на пол в общественных местах, – назидательно сказал Гринчук.
– А вешаться в общественных местах можно?
– Законом это не возбраняется.
– Хорошо, а то у меня настроение – в самый раз, – буркнул Браток. – Куда же мне теперь?
– А к Гире? – спросил Гринчук, увидел, как изменилось выражение лица Братка и поспешил дотронуться до его плеча. – Извини, дурацкая шутка.
– Ничего.
– Ты сейчас сильно занят?
– До завтра я совершенно свободен, – улыбнулся Браток.
– Ты смотри, я тоже, – Гринчук встал из-за стола. – Поехали куда-нибудь.
– Куда?
– Не знаю. Куда-нибудь.
Сели в машину. Браток осторожно тронул с места.
– Слышь, Браток, – Гринчук пощелкал пальцами, словно сомневаясь, – ты помнишь, говорил, что хотел быть ментом?
– Говорил.
– А сейчас?
Машина затормозила. Едущие следом «жигули» чудом вывернули в сторону и водитель, проезжая мимо, выматерился через открытое окно.
– Шутки у вас, Юрий Иванович.
– Какие шутки? У тебя какое образование? Среднее?
– Обижаете, средне-техническое. Автотранспортный техникум.
– А давай мы тебя сделаем прапорщиком? – оживился Гринчук.
– Отдохнуть вам нужно, Юрий Иванович, – покачал головой Браток.
– Дурак. Тебе верное дело предлагают. Мне вон подполковника присвоили, – Гринчук достал из кармана удостоверение и протянул Братку.
– Майора, – поправил Браток.
– Это не то, – Гринчук отобрал майорское удостоверение и сунул другое. – Видишь, подполковник?
– Круто.
– Мне работу предложили, ходить в штатском, получать крутые бабки и никому не подчиняться. И могу взять на работу вот, например, тебя. Анкета роли не играет. Это только бумага. Как?
Браток смотрел в лицо Гринчука, не отрываясь, пытаясь понять, шутит тот или нет. Вроде бы не шутит.
– Согласен?
– Можно подумать?
– Завтра до утра?
– Минут пять.
– Думай.
Браток снова тронул машину.
Гринчук демонстративно смотрел на часы.
– Ну? – спросил он, когда пять минут истекло.
– Согласен, – засмеялся Браток, – ментом я еще не был.
– Вот и порядок, – сказал удовлетворенно Гринчук. – И сразу – первое задание.
– Ага.
– Мне нужна граната.
– Граната?
– Можешь достать?
– Не нужно, Юрий Иванович, – попросил Браток. – Не стоит он того.
– Кто?
– Гиря этот паскудный.
– Это мое дело.
– Вы же мент…
– А мент не может захотеть своими руками?..
– Может, – сказал Браток. – Захотеть – может. А сделать…
– А сделать – не может?
– Не нужно, Юрий Иванович.
* * *
А Гиря был счастлив. Счастлив неподдельно и абсолютно. Дождавшись в ту ночь милицию, он ответил на вопросы и пустился в загул.
Два дня не просыхал, переезжая из одного кабака в другой. Накрылся Андрей Петрович, не нужно ссориться с айзерами и даже Крысы куда-то ушли из Норы. А предводителя их, говорят, увезли на носилках спецназовцы.
Все. Можно жить и радоваться. Радоваться и жить.
Именно этим Гиря и занимался. Частично разгромлен клуб – плевать. Починят.
Он жив, и больше никто на него не давит. А то, что пришлось немного подвинуться на рынках и в городе для айзеров, терпеть можно. Можно.
Теперь нужно набрать новых пацанов. Но это потом. А пока…
На третье утро Гиря понял, что мысль об очередной попойке уже не вдохновляет. Все, погулял. Нужно браться за дело.
Гиря вызвал домой машину с охраной, проехал, для начала к разрушенному мосту через овраг и прикинул, сколько будет возни с восстановлением. Мельком заглянул в овраг, но углубляться не стал, иначе наткнулся бы на братьев Кошкиных и Доктора.
– В клуб, – коротко приказал Гиря.
Все хорошо. Все отлично.
Гиря даже не устроил выволочку ремонтникам, которые все еще не заменили фанеру в рамах на стекла. Успеет. Он жив. Теперь он успеет все.
На часах в приемной, чудом уцелевших в ночной пальбе, было без пяти девять.
Гиря посмотрел на следы от пуль и присвистнул. Стреляли совершенно конкретно.
В кабинете прибраться уже успели, и крови на двери и стене не было. Вот кресло Гиря приказал оставить прежнее. Ему было приятно вспоминать, как свешивался с него Андрей Петрович. Покойный Андрей Петрович.
Это стоит обмыть, подумал Гиря.
Не слишком обильно, но обмыть стоит все равно.
Гиря подошел к бару, медленно открыл дверцу. И замер.
На стеклянной полочке, словно экзотическая бутылка, стояла граната. Лимонка. Вокруг ее ребристого корпуса была обмотана леска, привязанная к кольцу.
Если бы кто-то решил взорвать Гирю, то достаточно было только прикрепить свободный кусок лески к дверце. Или протянуть леску перед дверью. Или сунуть гранату в ящик письменного стола, как когда-то положили будильник.
Гиря попятился от бара.
Суки. Все ведь закончилось. Суки. Закончилось ведь! Он же выжил, и все уже получили свое. Зачем это? Суки!
Когда охранники вбежали на крик в кабинет, Гиря катался по полу и бил себя кулаками по лицу.
– Суки! Зачем? Суки! Зачем? Суки! Зачем?
Из разбитого носа текла кровь, а Геннадий Федорович все бил себя по лицу и бил. Охранники стояли рядом, пока кто-то не догадался вызвать «скорую».
* * *
– Я знал, что вы приедете, – поздоровавшись, сказал Полковник.
– Я тоже знал, – сказал Гринчук. – С Иваном Бортневым вы знакомы.
– Иваном Бортневым? – полковник посмотрел на Братка. – А, с Иваном Бортневым конечно знаком.
– С прапорщиком Иваном Бортневым, – добавил Гринчук.
– Не со старшим прапорщиком? – спросил Полковник.
– Просто с прапорщиком, – Гринчук протянул лишнее удостоверение Полковнику.
– Хорошо, – Полковник заглянул в удостоверение. – Поздравляю вас, подполковник, с началом работы.
– Спасибо.
– И я очень рад, – добавил Полковник.
– Тому, что я приехал?
– Тому, что Гиря до сих пор жив. Я боялся, что вы не сдержитесь.
– Мы подумали, – оглянулся на прапорщика Бортнева подполковник Гринчук, – что могут быть и другие меры воздействия.
Бортнев кивнул.
– Вот и хорошо, – улыбнулся Полковник. – А что вы решили с Михаилом?
– Давайте конверт, – протянул руку Гринчук.
– Вот как… – протянул Полковник.
– Вот так. Вы же сами оставили право выбора за мной.
– Оставил.
Полковник отдал конверт.
– Только у него сейчас гость.
Гринчук оглянулся:
– Кто?
– Старуха эта, Ирина, из Норы. Вчера вечером вдруг попросила, чтобы ее свозили на могилу мужа, а потом попросила, чтобы привезли сюда. Дайте ей возможность пообщаться с ним.
– Он что, пришел в себя?
– Нет, она просто сидит и гладит его по голове. Кстати, на обратной стороне конверта я написал код для выключения боевого режима. На всякий случай.
Гринчук улыбнулся:
– Я бы удивился, если бы вы этого не сделали.
– Я стараюсь не делать ошибок и уберегать от них окружающих.
– Ошибки, предположим, вы совершаете.
– В чем именно?
– Вы же так и не поняли, что произошло в овраге той ночью.
– Михаил…
– Чушь. Ваши врачи, по-видимому, правы. Он действительно не мог уже ничего к моменту нападения.
– Тогда кто же?
– Крысы. Я разговаривал с Доктором, он был при этом. Братья Кошкины, есть такие аборигены в Норе, увидев, что Тотошка смертельно ранен, сорвались. Троих, в том числе вооруженных, они убили на месте. Просто голыми руками. Остальных настигли и убили другие Крысы. Старики и старухи. Они поэтому все исчезли, прячутся. Они… И знаете что?
– Что?
– Хреновый этот мир, если люди, почувствовав, что они еще люди, вынуждены убивать, чтобы остаться людьми. Где палата Михаила?
* * *
…Михаил не чувствовал ничего. И это было хорошо. Даже проклятого голоса не было слышно. Забытье ушло толчком, словно кто-то сдернул пелену с глаз.
Кажется, перед тем, как очнуться, он услышал что-то, что освободило его. Что-то, что вытолкнуло ртутный голос из головы. Что-то, что омыло сознание, будто прохладная вода.
Не открывая, глаз Михаил улыбнулся.
– Пора просыпаться, – произнес незнакомый мужской голос.
Михаил открыл глаза.
Возле кровати стоял незнакомый молодой мужчина, а в уголке комнаты на стуле сидела Ирина.
– Как самочувствие? – спросил мужчина.
– Хорошо, – ответил Михаил. – Слабость только.
– Это ничего, это мы поправим. Меня зовут Юрий Иванович Гринчук.
– Очень приятно, – сказал Михаил, – а меня…
– Пока будем называть вас Михаил, – чуть торопливо предложил Гринчук.
– Хорошо, – легко согласился Михаил.
– Прогуляться не хотите? – спросил Гринчук.
– Если можно, откройте окно, – попросил Михаил, – и очень хочется есть.
