А, читая твои стихи, складывается впечатление, что ты не свои чувства превращаешь в строчки стихов, а описываешь стихами чужие чувства, виденные тобой в фильмах, прочитанные тобой в книгах. А это, по-моему, не истинная поэзия, а информативные стихи, которые констатируют факты — сухо. Информативность — это краткость изложения, поверхностность. А если поверхностность, то значит не для души и не от души, а для ушей. И от своего языка, а не от своего сердца. Ну, вот, как смогла, так и изложила свое мнение. Хочу, чтобы ты по-мужски принял мою критику и искал то, чего тебе не хватает в стихах, и это обязательно находил.
Пиши. Буду ждать ответа твоего. Желаю творческих успехов.
С уважением Наталья Ивановна.Забавно, стихотворение «Последняя атака» не было посвящено участникам Великой отечественной войны. Я писал о своих ребятах-афганцах. Наталия Ивановна знала, что я окончил военное училище. Но не знала, где я сейчас нахожусь.
Интересно, если бы знала, изменилась бы её оценка моего рифмоплётства? Я ни на минуту не заблуждался насчет их действительного уровня. Они нравились только моим друзьям и самым близким мне людям. Попытки напечатать их в «Красной Звезде» или «Комсомольской Правде» заканчивались вежливыми отказами. Специалисты считали их посредственными и слабыми. Но меня всегда умиляло, что те же самые специалисты, узнав, что автор писал эти строки в Афганистане, сразу же находили в них что-то интересное и достойное внимания. Это было довольно смешно, если бы не было так грустно.
Но это было не важно. Я писал их не для кого-то или чего-то. Просто не мог не писать. Стихи — это нечто такое, что не писать просто невозможно. Так же, как и не дышать. Для живого человека невозможно. Просто когда твои стихи еще кому-то интересны, они пишутся гораздо легче.
Глава 7. Китайский полковник
В начале июля из разведцентра пришла информация, что в одной из банд появился китайский полковник. Китайские и пакистанские инструктора изредка появлялись в нашем районе. Но чтобы настоящий полковник! Это было что-то новенькое. Моей группе поставили задачу захватить его. Живым.
Ну, вот всегда так! Ставят интересную задачу, а под конец все портят. Сколько раз нам ставили задачи кого-нибудь ликвидировать. Нет проблем! Сколько раз захватывали мы пленных. В бою всегда попадались моджахеды, забывшие совесть и Коран. Откровенно стремящиеся не попасть в рай, а остаться на грешной земле. Не желающие сражаться до конца. Такие были всегда. Особенно если тащить их до места сбора, потом нужно было не один километр на своей спине. Но когда нам ставили задачу взять кого-нибудь живым, все переворачивалось с ног на голову.
Моджахеды всегда были прекрасными психологами. Попытку взять кого-нибудь из них в плен они расценивали, как неумение воевать. Как нашу слабость. И начинали выпендриваться. Бросались на нас с ножами, стреляли, кидали в нас гранаты. И никак не хотели оставаться в живых. Это значительно усложняло нашу задачу. К тому же мы никак не могли понять, чем живой моджахед может быть лучше мертвого. Любой ребенок знает, что хороший моджахед — мертвый моджахед.
Вот и в этот раз, с каким удовольствием мы пристрелили бы этого полковника. Один выстрел и никакой головной боли. Но китайский полковник был птицей большого полета. И птицей экзотической. Захват его позволил бы какому-нибудь нашему дипломату на встрече с китайскими товарищами между делом укоризненно попенять им за попытку вмешаться во внутренние дела суверенного государства. Не Афганистана, разумеется. Ведь это были дела Большого северного соседа.
Мы прекрасно понимали всю абсурдность этого захвата. Полковник наверняка приехал в Афганистан как частное лицо. А если и не так, лучше было тем более сделать вид, что мы его не заметили. Ссориться с китайцами по такому пустяку смысла не было. Лучше было посчитать количество таких же китайских полковников, нелегально находящихся на территории нашего Дальнего Востока. Вместе с родственниками, друзьями. И просто знакомыми и незнакомыми китайцами. Незаконная эмиграция на территории Сибири и Дальнего Востока приобретала удручающие размеры. Даже мы уже об этом знали. Работать надо было там, а не здесь. Но приказ, как известно, не обсуждают. И это было очень грустно. Куда веселее было бы обсуждать приказы, чем их выполнять. Но мир несовершенен. И мы жили в несовершенном мире. Где приказы все-таки нужно было выполнять.
Неделю назад мы отличились. Взяли двух моджахедов в Панджшерском ущелье. Нам сообщили, что они должны встретиться в небольшой березовой роще для переговоров. Мы вышли за три дня до назначенного срока.
Проблема была только в одном, трое суток просидеть серыми мышками в довольно густонаселенном районе. Подготовить место для работы. И остаться незамеченными. Для этого необходимо было оборудовать надежные укрытия.
Сам захват проблемой не был. Схема стандартная. Отвлекающий маневр. Захват. Вывод преследователей на заранее подготовленную огневую засаду. И возвращение к месту сбора. Стандартная тактика разведподразделений.
Мы расположились в три эшелона. Я с двумя бойцами занял укрытия в роще. В ста метрах, на пути нашего предполагаемого отхода, у небольшого ручья укрылись два пулеметчика с пулеметами ПКМ (Калашникова модернизированные). ПКМ пользовались заслуженным авторитетом в спецназе. При открытии огня с расстояния в шесть-восемь метров они позволяли уничтожить до полусотни солдат противника. Без единого ответного выстрела с их стороны. Тяжелая пуля образца 1908 года и скорострельность пулемета кратная частоте сокращений сердечной мышцы, приводили к парализации двигательных центров солдат противника. Так называемый «Эффект удава». Солдаты оказывались в состоянии ступора до тех пор, пока их не опрокидывала пуля. Классная игрушка, ничего не скажешь!
Еще двое прикрывали нас с тыла. И Максим Крылов был наблюдателем.
В качестве отвлекающего фактора решили использовать обычный детонационный шнур. Протянули его почти по всей роще. По периметру. Деревца обмотали шнуром в три, четыре оборота у самого комля. Этого достаточно, чтобы свалить дерево. Установили несколько дымовых шашек. Хорошенько все замаскировали. На это ушло две ночи. Каждое утро перед самым рассветом тщательно проверяли маскировку. Укладывались в свои укрытия. Сверху один из бойцов группы прикрытия натягивал над нами маскировочную сетку. И засыпал нас опавшими листьями. На поверхности оставалась только ТР (труба разведчика). Небольшой перископ, замаскированный под березовую ветку. Заметая за собой следы, боец отходил к пулеметчикам. Проверял их маскировку. И возвращался на свою позицию. Себя он маскировал сам. Этот ритуал повторялся каждое утро.
Днем мы отлеживались в своих укрытиях. Это было самое утомительное. Если бы мне кто-нибудь раньше сказал, что лежать может быть так утомительно. Никогда бы не поверил. Нет, если с любимой девушкой. Это совсем другое дело! Но мы лежали одни. В нескольких сотнях метров от нас ходили бородатые дядьки с автоматами. И с очень суровыми лицами. Если бы они узнали, что мы лежим так близко, лица их моментально бы повеселели. Какой гарный моджахед не любит скушать на обед парочку спецназовцев. Съесть бы он съел, да кто ж ему даст! Мы не хотели поддерживать их несбыточных иллюзий. И лежали тихо. Съесть-то нас можно. Но слишком многие из духов при этом могут подавиться. Нам это было не нужно. Много не нужно. Нам нужны были только двое. Главари двух враждующих банд, которые должны были сегодня утром встретиться для переговоров в нашей роще.
На рассвете мимо нашей рощи чабаны прогнали несколько отар овец. Все было понятно. Проверяли следы вокруг рощи. К тому же бараны использовались и как «одноразовые сапёры». Чабаны были для нас серьёзной проверкой. Но, кажется, обошлось. Следов нашего пребывания они не заметили.
Немного позднее через рощу прошло две группы ребятишек. Дети. Они весело галдели. О чем-то оживленно спорили.
Им бы в игры играть, а не гулять над нашими укрытиями. Хотя они, наверное, и играли. По совету взрослых дядь. Тех, которые гуляли с автоматами. Игра, возможно, называлась «Казаки-разбойники». Ребятишки были разбойниками. И искали они в роще казаков. То есть нас. Ребятишек нельзя было упрекнуть в старании. Они старались. Просто казаки старались лучше.
Нам повезло. И этот экзамен мы сдали успешно. Ребята прошли в сторону ближайшего кишлака. В метре от наших укрытий. Один из мальчишек наступил мне на руку. Но я на него не в обиде. Главное, что они нас не обнаружили. Остальное было не важно.
Еще через полчаса на окраине рощи появилось две группы моджахедов. Я с удовольствием отметил, что они не перекрыли наш предполагаемый путь отхода. Это были те, кого мы ждали. Телохранители понадеялись на чабанов и детей. И на то, что вся роща просматривается насквозь. Это было слишком самонадеянно с их стороны. От групп отделилось два человека. Они направились прямо в рощу. Было там место, словно самим аллахом созданное для ведения переговоров. У небольшого валуна бил родник. Я догадывался, что мимо этого места духи не пройдут. Переговоры будут идти именно здесь. И именно здесь были расположены наши укрытия.
