Борис добросовестно вспоминал и рассказывал все без утайки, но не решился спросить следователя ни о чем. Лишь в третий приезд осмелился и узнал, что Беркут вместе со Шлейкой и Седым сумели уйти в бега из мест лишения свободы и уже больше месяца живут на воле.
— Где они теперь? Что замышляют? Конечно, сидеть сложа руки не станут. Разыскивает их уголовный розыск, но пока безрезультатно, — вздохнул следователь, уходя.
Борька призадумался: «Здесь он меня не сыщет, да и не станет искать, свою бы шкуру спрятать понадежнее. Куда уж там пускаться на новые приключения? Тем более втроем… Где- нибудь в глухой деревухе, прикинувшись бомжами, протяну до тепла, а потом в большой город, где в толпе и суете не приглядится к каждому милиция. А если не влезать в опасные аферы, до конца жизни можно продышать в относительном покое».
— Борис! О чем задумался? — вывел парня из оцепенения Илья и, присев рядом, сказал: — Послушай, мы скоро заканчиваем школу. Уедем на службу, кого куда направят. Говорят, что сегодня кадров у нас не хватает. Особо тяжело с участковыми инспекторами. А на них весь порядок держится изначально.
— Конечно, не будет их хватать! Сам вспомни, сколько получает участковый уполномоченный. Вслух сказать стыдно. Вот и не идут! — перебил Илью Борька.
— Знаешь, мой дед еще меньше получал. Но сумел моего отца и двух теток вырастить.
— Небось огород и хозяйство имел?
— Не без того. Но дороже денег была его работа. Скольких уберег он от ошибок и бед…
— Илюха, чего ты со своими лозунгами ко мне пристал? За них теперь никто не станет вкалывать. И пустой живот не будет дружить с глупой головой.
— Так зарплату нам повысят!
— Когда? Обещания эти мы уже сколько лет слышим. И ты о том завелся. Лучше говори сразу, что хочешь?
— Наши курсанты уже давно работают с беспризорниками. На попечении каждого такие есть. Уж и не знаю, каким сотрудником стану, но семерых бомжат вернул в люди. Три девчонки работают на швейной фабрике, живут в общежитии — в нормальных условиях, две — кондитеры, тоже довольны жизнью. А двое мальчишек в автосервисе. Начали с мойщиков, потом слесарями стали, теперь в автодорожном колледже учатся вечерами, а днем работают. Семь человек — семь жизней. Я их из подвалов вытащил. Сколько тепла в них вложил, прежде чем поверили. Сколько разговоров провел, А как презирали меня поначалу, обидного наслушался, натерпелся по макушку. Сколько раз хотел бросить их, Ведь все семеро на игле сидели. А девки — пробу ставить негде, отпетые стервы! Зато теперь глянешь на них, и не верится, что- совсем недавно из сучек выскочили. Даже краснеть умеют. А одна просто загляденье. Хоть бы не ' влюбиться. Кукла! На дискотеке недавно встретил. Уже парня имеет, всерьез встречаются.
— Но мне к чему они? — не понял Борька.
— Не дошло? Наши опять взялись за бездомную детвору. У каждого свой участок ответственности будет. И у тебя…
— Только этой радости не хватает, — помрачнел Борис.
— Эта твоя работа засчитывается как практика. От нее никуда не денешься. Хочешь или нет, никто не спросит. Обязаловка! А вот если не будет результатов, тогда не жди хорошего распределения, и в характеристике напишут, что неспособный. Сколько лет придется доказывать обратное. Понял?
— Говорят ребята, что местная пацанва совсем дерьмовая. Каждый второй — вор. Что из таких слепишь? Все малолетки при себе имеют ножи, свинчатки, кастеты, а чуть старше — уже пистолеты и посерьезнее…
— Это да! Ты еще не выезжал с операми?
— Через неделю первое дежурство. Предупредили, — вздохнул Борис.
— Дай Бог, чтоб все благополучно обошлось! — пожелал Илья. Борька даже не насторожился, услышав такое пожелание. А через неделю, после занятий, его вызвали в наряд.
Оперативники, окинув взглядом курсанта, спросили коротко:
— Впервые заступаешь на дежурство?. — Да. А что? Заметно?
— Колени дрожат да штаны сзади мокрые! Остальное все в ажуре! Держись! Первое дежурство, оно как крещение, посмотрим, что собой представляешь! — улыбнулся русоволосый Петр. И обратился ко второму — румяному здоровяку: — Сень! Ты поглядывай за новичком, чтоб его по нечаянности враз не кокнули…
Парни еще не успели познакомиться, когда поступил вызов. Сработала сигнализация продовольственного магазина, и ребята заскочили в оперативку, втащив за собой Бориса, назвали водителю адрес, и машина мигом выехала со двора на городскую улицу.
К магазину подъехали через несколько минут. Он закрылся час назад. На центральной двери замок, стекла в окнах целы. Быстро вошли во двор. Так и есть. Открыт служебной вход. Сторож связан и оглушен, валяется возле подсобки.
— Вот тебе шоковая дубинка. Кто захочет выскочить, приласкаешь ею! — И кинулись в торговый зал.
Борис, зажав в кулаке дубинку, стоял наготове. Вслушивался, всматривался. И вдруг приметил, как дернулась дверь подсобки. Оттуда вышел худосочный оборванный пацан.
Борька, подняв дубинку, опустил ее.
— Ты-то здесь как оказался? — спросил мальчишку.
— А я в контейнере ковырялся, во дворе. Туда тетки 'протухшую жратву сбрасывают, особо после работы. Ну, я ел. А тут глядь, дверь открыта. Я и вошел…
— Не пизди, дружок! На шухере оставили? — Схватил мальчишку за шкирку. И тут же получил страшенный удар по голове. Кто, чем и откуда звезданул, уже не разобрался. Перед глазами поплыла ночь.
Очнулся Борька уже в «неотложке». Она с воем увозила его в больницу. Перед глазами мелькали черно-белые пятна, лица не разглядел и не узнал. Его тошнило.
Борька терял сознание на каждой выбоине. Жутко болела голова. Он не сразу понял, что лежит на столе и пожилой хирург уже накладывает швы на голове.
— Терпи, сынок мой, терпи, родной! Все мучаемся от беспредела! Нет порядка никакого! И наведут ли его? Вся надежда только на вас, — сокрушался врач. — Меня самого месяц назад долбанули прямо тут, у стола. Наркоту и спирт требовали. Я не давал им морфий. Он у нас для особо тяжелых случаев, да и то по каплям. Тут же все подчистую выгребли и самого чуть не убили. Разве это люди? У зверья совести больше. Хотел уволиться, пока живой. Да пенсии, доведись помереть, на похороны не хватит…
— Скажите, наши задержали в магазине кого-нибудь? — спросил Борька.
— Не знаю, сынок. Придут навестить, скажут.
— А разве сегодня не отпустите?
— Нет, зайка! С недельку наблюдать тебя надо. Не имею права так рисковать тобой.
— Только этого мне не хватало! — простонал Борис. '
— Ты ж умереть мог. Лежи тихо! — сдвинул брови врач, а вскоре парня на каталке увезли в палату санитары.
Лишь на третий день Бориса навестили парни:
— Не пускали к тебе. Видать, здорово дербалызнул Тяга. Он, зверюга, чаще всего насмерть укладывает. Падла редкий! — говорил Сеня.
— Поймали его?. — спросил Борис.
— Тягу, конечно, нет! Стекло вышиб и ходу. Если бы во двор, пристрелили б как собаку, но он на улицу, там люди. Оружие не применишь, а и догони гада впотьмах! Смылся' козел уже в какой раз. Но двоих поделыциков взяли.
— А пацаненка?
— Какого? — удивился Петр.
— Маленького оборвыша, лет семи, не больше…
— Не видели.
— Пока я с ним тарахтел, мне и вломили из-за спины. Кто? Не видел. Но пацана запомнил. Узнаю его всюду.
— Ты на ноги встань для начала! Теперь тебя на дежурство не уговорить. Получил по самые помидоры! — пытался шутить Сеня.
— Чего? Да я того пацана из земли вымету, достану хоть с погоста! — побелел Борис.
Его выписали из больницы лишь на десятый день, и парень через неделю попросился на дежурство к оперативникам.
— Теперь ты врубился, что надо делать на вызове? Не трепаться, а вламывать каждому не жалея. У воров нет возраста! Если хочешь дышать, кроши их всех. А потом разберемся, — учили парня старшие курсанты.
Уже через полчаса увозила их на вызов оперативка. Поножовщина и стрельба в ресторане. На вызов поехали впятером.
Едва машина затормозила перед освещенными окнами, оперативники услышали свист. Мгновенно в ресторане погас свет. Из окон, из дверей выскакивали, выдавливались люди. Их хватали, совали в машину, они орали, что ни при чем, что надо брать стрелявших, зачинщиков драки, а не их — обычных посетителей.
