Несмотря на темный цвет кожи Менгисту Хайле Мариама, я заметил, как он побагровел.
– Откуда вам об этом известно? – в сердцах бросил Менгисту. – Вы, случайно, не шпион?
– Я вовсе не хотел задеть ваши чувства, господин президент, – скромно сообщил я. – О покушениях много писали в западной прессе.
– Лживые и продажные журналисты распространяют много небылиц о моей стране, – презрительно фыркнул Менгисту. – У меня, как и у любого сильного политика, есть враги. Они ведут борьбу против социализма. Кстати, американцы дают им деньги и оружие.
Я подумал о том, что если он всерьез заведется, то мне придется распрощаться с надеждой получить беспрепятственный выезд из Аддис-Абебы.
– Видите ли, господин президент, – спокойно сказал я. – В мои планы не входит писать о режиме Менгисту Хайле Мариама. Я знаю, что у вас много проблем. В Эфиопии, как полагают в западных странах, идет полномасштабная гражданская война. Я был на нескольких войнах и знаю, как это ужасно. Мне не хотелось бы заострять внимание на причинах конфликта в Эфиопии. Я здесь совсем по другому поводу. Просто мне поручено подготовить репортаж о том, где может находиться Ковчег Завета, – я сделал небольшую паузу и многозначительно подчеркнул: – Впрочем, я мог бы написать объективный и взвешенный материал о сегодняшней Эфиопии. Без эпатажа и нервных всхлипов о коммунистической диктатуре. Западные журналисты иногда предвзяты и перегибают палку. Если не возражаете, я подготовлю два репортажа – о Ковчеге и о том, как вы строите социализм.
Это был иезуитский маневр. Мне пришлось покривить душой, но другого выхода, похоже, не было. Разумеется, я не собирался выполнять вторую часть своего обещания. О кровавом режиме Менгисту Хайле Мариама нельзя было даже подумать без содрогания. И я удивился той легкости, с которой солгал, сделав предложение о «взвешенном материале».
Вождь эфиопской революции успокоился и долил пиво в свой бокал. Затем он проделал ту же операцию с моим бокалом.
– Пейте, – посоветовал он. – И скажите прямо, что вам нужно.
Я ждал этого момента и с готовностью ответил:
– Мне хотелось бы отправиться в Аксум. Попытаться увидеть Ковчег Завета и закончить репортаж. Необходимо, чтобы ваши люди не препятствовали моему проезду в древнюю столицу Эфиопии.
Менгисту резко запротестовал.
– Это невозможно. Вы можете попасть в руки террористов. Потом американское правительство поднимет страшный скандал и привычно обвинит меня в самых жутких грехах. Меня просто смешают с грязью.
– Я очень не хочу распрощаться с жизнью и собираюсь быть чрезвычайно осторожным. Кроме того, я оставлю вам расписку с упоминанием о том, что добровольно отправляюсь в Аксум, будучи предупрежденным вами о возможном риске.
– Допустим, – согласился Менгисту. – Но почему я должен дать вам зеленый свет? Аксум – священный город, доступ в который запрещен для иностранцев.
– Несмотря на то, что повстанцы контролируют часть Эфиопии, вы – по-прежнему негус. Император великой страны пресвитера Иоанна. От вашей воли зависит разрешить посещение Аксума или нет.
– Там давно не было никого из иностранцев.
Мне было прекрасно известно, что сразу же после прихода к власти, Менгисту Хайле Мариам распорядился выдворить из Аксума команду английских археологов. Им дали на сборы два часа и под вооруженным конвоем вывезли на столичный аэродром, где посадили на первый же рейс, следовавший в Лондон.
– На календаре – конец двадцатого века. Мир стал очень компактным. Эпоха путешествия Канумба и де Ковилхана – далеко в прошлом. Вы не сможете долго противостоять попыткам проникновения в Аксум. Ограничить их можно, но полностью блокировать – нереально. Если вы запретите мне поездку в Аксум, то, наверное, ваш шеф безопасности Тека Тулу о его свирепости ходят легенды – проследит за моим вылетом из Эфиопии. Но пройдет время и я вернусь. Не знаю,сколько потребуется денег, времени и сил, чтобы подготовить новую поездку. Но она состоится.
Менгисту кисло скривился.
– Намекаете на очередной переворот? Думаете, вам поможет новое правительство? В таком случае, запаситесь терпением. Я еще долго буду негусом.
– На все воля Господа, – спокойно заметил я.
– И моя – тоже, – твердо сказал Менгисту. – Ладно, Маклин, вы получите документы, разрешающие выезд из Аддис-Абебы. Но дальше – рассчитывайте только на себя. И опасайтесь мятежников: если они вас схватят, то расстреляют.
Глава двадцать девятая. АКСУМ
1
Через два дня после визита к «красному негусу», мне привезли в отель официальный документ, разрешавший путешествие по всей стране. В этой бумаге с изображением эфиопского герба говорилось, что журналист телекомпании Си-Эн-Эн Стив Маклин является «гостем Эфиопии со специальной миссией, которая состоит в подготовке честного и обстоятельного репортажа о проблемах развития страны». Военным патрулям предписывалось оказывать мне всяческое содействие.
Я невольно залюбовался изысканными бюрократическими формулировками, содержавшимися в документе. Правда, он гарантировал мне безопасность лишь на территории, контролировавшейся режимом Менгисту. Я совсем не был уверен в том, что смогу избежать неприятностей в районах, захваченных повстанцами.
Мне оставалось лишь полагаться на собственную удачу и на неразбериху, царившую в стране. На то, что эфиопы, занятые ежедневными проблемами, связанными с необходимостью бороться за элементарное физическое выживание, будут проявлять к иностранцу гораздо меньше любопытства, чем это было прежде. Как, например, в истории с шотландцем Брюсом, попытку которого посетить Аксум местные власти долгое время воспринимали в штыки.
Я предпочел не вспоминать об испытаниях, выпавших на долю Перо де Ковилхана, ибо сама мысль о том, что в Эфиопии можно застрять на долгое время, отнюдь не приводила меня в доброе расположение духа.
До Аксума было шестьсот километров, и я позаботился о том, чтобы найти водителя с собственной машиной, на которой можно было бы добраться до священного города. Возле отеля постоянно дежурили молодые ребята, наперебой предлагавшие услуги такси. Я выбрал одного из парней по имени Бабиле – довольно толкового, как мне показалось, парня лет двадцати пяти-двадцати восьми. Он был одет в белые просторные штаны и легкую футболку. Бабиле пообещал мне взять напрокат хорошую машину с кондиционером у своего знакомого. Мы договорились о цене – триста долларов в оба конца, учитывая расходы на бензин, ночевку в придорожной гостинице и гонорар водителю.
В полдень Бабиле уже подогнал к центральному входу «Орхидеи» немецкий «гольф». Я погрузил в него свои вещи, и мы отправились в дорогу.
Насколько мне было известно, Аксум занимает удобное месторасположение между двумя горами – Джидак и Дар-Таклит. Мой водитель весьма сносно говорил по-английски и рассказал, что название «Аксум» переводится как «белая башня».
– Аксум – наш священный город, – сообщил мне Бабиле. – И очень красивый. Он весь утопает в сочной зелени, над которой возвышаются верхушки белых башен. Это остатки древних мечетей, построенных мусульманами, покорившими Аксумское царство.
– Если мне не изменяет память, башен было более десяти? – уточнил я.
– Из одиннадцати башен две уничтожил Менелик И, некоторые рухнули, не выдержав испытание временем. А четыре из них, представьте себе, сохранились.
– А церковь Святой Марии?
– Она считается народной святыней.
– Почему? – допытывался я.
Бабиле как-то странно взглянул на меня. Таким невидящим скользящим взором одаривают вас знакомые, услышавшие просьбу занять деньги.
– А что вы хотите увидеть в Аксуме? Башни? Или катакомбы? – ответил он вопросом на вопрос. – Советую вам осмотреть катакомбы. Они вырыты триста лет назад. Во время набегов все население Аксума пряталось в подземных лабиринтах.
Я решил, что эта информация не представляет для меня особой ценности, и вновь, с некоторым нажимом, вернулся к прежней теме.
– В Аксуме, мой дорогой Бабиле, меня интересуют не катакомбы, а место, где хранится Ковчег Завета.
– Но вас не пустят в церковь Святой Марии! – испуганно сказал Бабиле. – Точно не пустят.
– Ты думаешь?
– Я знаю. Ни одному иностранцу не дозволено проникать в Святая Святых.
– А если я стану исключением?
– Даже не надейтесь, – сообщил Бабиле и надолго умолк.
Путь от Аддис-Абебы, к озеру Тана – знаменитому озеру, которое описывал еще Джеймс Брюс, вел сперва по густонаселенной местности. По обеим сторонам дороги простирались пшеничные поля. Они напоминали пестрый ковер, сотканный из цветных лоскутьев. Каждый земледелец засевал разные сорта пшеницы. Семена перемешивались в самых причудливых сочетаниях. В итоге пшеничное поле выглядело совершенно необычно – как яркая мозаика с преобладавшими темно-синими, ярко-лиловыми и фиолетовыми красками.
