— Да, сэр, я с радостью поспешил к вам.
— Прошу вас, садитесь. Не желаете ли стаканчик хереса?
— Сэр, вы позволите быть откровенным?
— Разумеется, шериф Леон.
— Сэр, если честно, херес мне не нравится. Мои родители никогда не пили херес, и я так и не распробовал его вкус.
— Могу предложить вам замечательный бурбон, настоянный на горьком солоде.
— Сэр, а вот это превратит вашего старого преданного пса в пса счастливого.
— Пожалуй, Леон, я тоже присоединюсь к вам, если не возражаете.
— Да, сэр. Почту за честь выпить вместе с вами.
Последовала неторопливая церемония приготовления напитков. Через несколько минут мужчины вернулись на свои места, каждый вооруженный стаканчиком со слоем прозрачной золотисто-коричневатой жидкости в два пальца толщиной.
— Превосходный бурбон, — заявил шериф, пригубив напиток.
— Полностью с вами согласен, — сказал начальник тюрьмы.
— Итак, сэр, чем я могу быть вам полезен?
— Леон, я несколько раз читал и перечитывал ваш доклад о том арканзасском адвокате, которому удалось бежать от вас.
— Да, сэр.
— Вы советовали довести дело до конца, так?
— Да, сэр.
— Но я, всесторонне обдумав ваше предложение, рассудил, что не стоит будить спящую собаку. При этом я исходил из того, что указанный адвокат не имел возможности увидеть наше учреждение. Так что в лучшем случае у него сложилось бы самое смутное представление о том, что здесь происходит, и он списал бы все на «типичные южные методы». Едва ли это могло поднять большой шум. Правда, был еще второй неизвестный, друг этого адвоката, человек, о котором мы посчитали необходимым разузнать подробнее. К сожалению, его уже больше нет с нами.
— Да, сэр.
— Итак, Леон, вот такое решение я тогда принял. И сейчас я должен признать, Леон, что мое решение было неправильным. Я не боюсь признаваться в собственных ошибках. Леон, вы были правы, а я ошибался.
— Сэр, вы никогда и ни в чем не ошибаетесь. Вы столько сделали для нашего округа, для этой тюрьмы, вы так прекрасно поставили здесь дело, и теперь у нас есть замечательная работа, деньги в банке, хлеб и бурбон на столе и уверенность в будущем. То, что вы сделали для...
Начальник тюрьмы позволил шерифу Леону несколько минут лизать ему сапоги, хотя на самом деле это не доставило ему особого удовольствия. Когда подобострастные излияния шерифа иссякли, начальник тюрьмы продолжил:
— Леон, сейчас я строго конфиденциально сообщу вам о том, что среди заключенных началось брожение. Они перешептываются о грядущем освобождении. В их убогом сознании появилась вера в то, что господь пришлет избавителя, который прискачет на бледном коне возмездия. Вам ничего об этом неизвестно?
— Нет, сэр. Абсолютно ничего.
— Я так и думал. Я не верю, что все это как-то связано со сбежавшим адвокатом. Не могу представить, чтобы этот человек мог иметь какое-то отношение к брожению умов, не говоря уж о том, чтобы он вернулся сюда, будоража моих черномазых. Этого просто не может быть, вы согласны?
— Да, сэр, не может. Однако...
— Да?
— Однако, э-э, не лучше ли будет... так, на всякий случай...
— Совершенно верно, Леон. Совершенно верно. Вы прочитали мои мысли. Надеюсь, вы поможете исправить мою маленькую ошибку. Мы должны быть уверены в том, что нам ничего не угрожает. На нас возложена большая ответственность. Передо мной поставлена задача первостепенной важности. Нам необходимо думать о нашем докторе, о нашей стране, о нашем обществе. У меня есть определенный опыт, и он подсказывает мне, что действовать надо решительно.
— Я знаю одного типа в Новом Орлеане, который мастерски изготавливает разные бомбы. Его услугами пользуются гангстеры со всего Юга. И хотя об этом человеке знают многие, его никогда не ловили с поличным по одной простой причине: те штучки, которые он мастерит, по самой своей природе исключают возможность проведения расследования. Черт побери, много ли можно узнать из воронки в земле?
— Действительно, много ли? Мой ответ — нет.
— Я смогу связаться с этим человеком. Устроить так, чтобы по одному адресу в Арканзасе была доставлена посылка. Эта посылка будет отправлена вовсе не из Миссисипи, она не будет иметь никакого отношения ни к Миссисипи, ни тем более к Фивам. Это будет обыкновенная, ничем не примечательная посылка.
— Гм, неплохо придумано.
— Когда этот адвокат вскроет нашу посылку, от него не останется ничего, кроме дыма и запаха паленого мяса, а где-то посреди Арканзаса появится новый кратер. Тот человек, о котором я говорю, сделает все в лучшем виде.
— Да, мне это начинает нравиться, — задумчиво произнес начальник тюрьмы. — Это действительно поможет разрешить все проблемы. Мы сможем успокоиться, и я почувствую, что оказался достоин возложенной на меня ответственности. Леон, вы понятия не имеете, какую тяжкую ношу мне приходится нести на своих плечах.
— Я обо всем позабочусь, господин начальник тюрьмы. Вы великий человек, и я почитаю за честь работать под вашим началом.
— Здесь действительно есть один великий человек, Леон, но это не я. Я лишь его скромный слуга. Великий человек — это доктор, который работает в своей лаборатории выше по течению. Именно он спасает нашу страну.
Моряки были повсюду. Эрл терпеть не мог моряков. В этой неприязни не было ничего личного. Просто все дело заключалось в том, что военно-морской флот всегда выступал по отношению к морской пехоте в роли снисходительного высокомерного папаши. Особенно отчетливо эти трения проявились во время войны на Тихом океане, где, по мнению Эрла, ни один остров перед высадкой десанта морской пехоты не был в достаточной мере обработан бомбами и снарядами, ни один корабль не подходил к берегу достаточно близко, чтобы забрать раненых и поскорее доставить их в госпиталь, никогда подкрепление и снаряжение не прибывали достаточно быстро, и так далее, и так далее — целая симфония застарелых обид.
Поэтому Эрлу не понравилась Пенсакола: здесь было полно моряков. Они были буквально повсюду, а время от времени над самой головой с ревом проносились боевым строем реактивные истребители или старые поршневые ветераны, ибо Пенсакола была военно-морской базой и здесь присутствовало все, что должно наличествовать на военно-морской базе, и кое-что еще, поскольку Пенсакола была также базой военно-морской авиации.
Подавив недовольство, Эрл отправился заниматься своими делами. Ему пришлось сделать над собой усилие, поскольку в предвоенные годы в том или ином портовом городе не раз случалось, что Эрл с друзьями, с одной стороны, и моряки — с другой вдруг приходили к выводу, что в баре становится слишком тесно, и в ход шли кулаки. В портовых тавернах Эрл узнал о кулачных боях почти столько же, сколько от своих наставников, пожилых сержантов, учивших его, когда он в конце тридцатых годов отстаивал честь своей части на первенствах Тихоокеанского флота.
Однако сейчас Эрл был спокоен: он знал, что не ввяжется ни в какую драку, потому что больше не посещал питейные заведения. Вместо этого он сразу же отправился в банк, куда внес наличными кругленькую сумму и открыл счет до востребования на имя Джона Р. Богаша. Затем Эрл направился в агентство недвижимости, и там у него состоялся деловой разговор с одним из сотрудников.
Согласно придуманной им легенде, Эрл приехал на Юг в поисках тихого места, где можно было бы устроить его тяжело больного отца, чтобы последние дни жизни старика были наполнены не сырой прохладой Севера, а щедрым южным солнцем. В свое время отец служил в военно-морском флоте, поэтому ему до сих пор доставлял радость вид ребят в белой форме, марширующих по улицам. Еще он любил самолеты; поэтому ему было бы очень приятно сидеть на крыльце в ожидании конца и любоваться юркими самолетами морской авиации, оттачивающими в небе летное мастерство.
Не желает ли мистер снять домик на берегу моря?
Нет, ни в коем случае. У самого берега чересчур оживленно. Отдыхающие идут на пляж, и все такое. Нет, предпочтительнее был бы домик в сельской местности, по возможности просторный, ибо умирающий также очень любит своих собак и ему хотелось бы взять их с собой, чтобы они скрашивали его последние дни.
Итак, сотрудник агентства сделал несколько телефонных звонков и вскоре составил список из пары десятков подходящих ферм. Затем они с Эрлом, не мешкая, отправились в путь. Однако первое место не подошло, второе — тоже, и по мере продвижения все дальше на север, к границе с Алабамой, агент начинал испытывать все большее опасение, что ему придется уступить своего клиента конкурирующей фирме из Брютона, штат Алабама. Но Эрл вдруг воспылал неожиданной любовью к одному уединенному дому, к которому вела пустынная грунтовая дорога. Окрестные поля заросли травой, сарай давно нуждался в покраске, общее состояние дома оставляло желать лучшего. Агент был несколько озадачен тем, что его клиент проявил такой интерес к размеру соседнего поля: как ему показалось, у Эрла не было в этом никакой необходимости. Однако он внимательно осмотрел поле, затем отыскал местонахождение фермы на карте. Уединенная, расположенная вдали от многолюдья, она была именно тем, что хотел получить Эрл. Одним словом, выписанный чек перешел из рук в руки, и два дня спустя, когда чек был подтвержден, Эрл получил свидетельство об аренде фермы сроком на шесть месяцев.
