В свою очередь Федор Сергеевич, привыкший за свою службу отчитываться количеством учтенных и раскрытых преступлений, да и вообще тяготеющий к горячему оперативному цеху, ощущал себя в нашей спецслужбе, где все строилось на информации и комбинациях, несколько ущербно. И желая проявить себя в показателях работы, провозгласил, что управление обязано заняться раскрытием резонансных преступлений. То есть скандальных и широко озвученных.
Претерпевший унизительное понижение в должности Акимов, кипевший ненавистью к новому начальству, данное нововведение прокомментировал так:
– Резонансные! Это значит, жену какого-нибудь депутата в подъезде трахнут, а мы ищи насильников и хулиганов? Или у какого-нибудь балетного пидора квартиру обнесут…
– Не передергивай, – хмуро отвечал я. – Речь идет о громкой заказной мокрухе, налетах на инкассаторов, тех же заложниках… Кстати, внутри управления создается центр по борьбе с терроризмом. Идиотизм, конечно… При чем здесь мы и – терроризм? Это тема ГэБэ, это их профильная наработанная агентура…
– Короче, конец конторе, – резюмировал Акимов. – Из псарни превращаемся в виварий. Скоро по явным признакам профпригодности здесь можно будет оставить лишь одного Мухтара…
– И того уже нет. Вчера всех служебных собак передали городу, – сказал я.
– То ли еще будет… Астрологов-то сохранили?
– Астрологов и психологов еще три дня назад всех на хрен! Коромыслов Федор Сергеевич по мировоззрению – принципиальный материалист.
– Ну, вот… Ушли последние романтики, – вздохнул Акимов.
Однако ни намека на какие-либо малейшие перемены я не обнаружил, заглянув в департамент Есина. Те же толстомордые жулики, знатоки экономических преступлений, толклись в своих насиженных кабинетах, где тени беспокойства и паники по стенам, увешанным грамотами и благодарностями, не мельтешили.
Невзирая на наши неприязненные отношения с Есиным, один из начальников его отделов слил мне данные по разработкам дагестанской братии, претендующей на отель, столь необходимый Олейникову.
Дело, возьмись в свое время Есин за его раскрутку, обещало быть громким, но ныне все концы были отрезаны, лавочки прикрыты, а налоговые отчетности, уставные и банковские документы сданы в архив.
Я срочно доложил об этом Олейникову. Сказал ему, что медлить нельзя. Ибо, прощаясь с человеком Есина, заметил на лице его тень какого-то внезапного двусмысленного раздумья. И понял: уже сегодня он вполне способен слить абрекам за некоторый гонорар сведения о моем интересе к их прошлой экономической деятельности.
Официальный запрос в архив занял бы у нас тьму времени. А между тем дагестанцы, поспеши предотвратить наше расследование, отправились бы в хранилище с пачкой купюр и легко, уверен, справились бы с задачей изъятия нежелательных документальных улик.
Пришлось пойти на крайние меры. Этой же ночью мои опера и пара доверенных парней Олейникова проникли, использовав отмычки и усыпив охрану, в архив, сфотографировав там все необходимые материалы и часть их, наиболее важных, попросту рассовав по карманам.
И не зря! Ибо уже следующей ночью архив запылал. Кавказцы, как я понял, предпочли наиболее дешевый и эффективный вариант сокрытия следов своих махинаций. Полностью выгорела именно та часть хранилища, где именно их документация и обреталась.
Я между тем не вылезал из конторы, то и дело выдергиваемый в кабинет Коромыслова, осваивающегося с должностью и постоянно требующего отчетов и консультаций.
Помимо всего генерал напирал на необходимость работы с любым ходоком или жалобщиком, гордо провозгласив, что принял недавно коммерсанта с улицы с заявлением по поводу вымогательства у него пары тысяч долларов криминальным элементом.
– Мы взяли бандитов в этот же день! – с пафосом вещал он на очередном совещании. – И заявитель ушел от нас, удивляясь, почему борзописцы плетут о коррупции в милиции в своих каждодневных статейках? Сочиняют, понимаешь ли, о всяких взятках наперегонки… Он, коммерсант наш, выразился в том смысле, что в его сознании произошел перелом и переворот! Вот она – реальная работа с населением!
Бандитов, а вернее, двух великовозрастных балбесов с газовой стрелялкой, брали мои опера, указание от генерала пришло в мой адрес, а потому пришлось посуетиться, хотя с этакой чепухой без каких-либо трудностей могла бы справиться парочка лейтенантов из районного отделения милиции.
Я вдумчиво кивал в такт словам начальства, подозревая, что этот пример нашей благотворительности останется единственным в анналах новейшей истории конторы. Вряд ли хватит у шефа долготерпения по выслушиванию страдальцев из народных низов, и скоро закрутят его иные – большие политические игрища. Избегнуть он их не сможет, иначе не усидит в кресле, да и тщеславие не позволит, а время и силы на них уйдут все без остатка. Так что какие уж там заявители из подворотен…
А вот на тщеславии генерала в целях укрепления к себе его расположения я сыграл точно, воспользовавшись дружбой режиссера Миши с главным редактором передовой московской газеты, флагмана желтой прессы. Редактор послал в управление корреспондента, и тот мигом сляпал вероподданическое интервью с генералом, напечатанное на целом развороте, с внушительной фотографией главы управления за рабочим столом.
Как только за этим же столом оказался свежий номер популярного издания, Федор Сергеевич тотчас призвал меня к себе.
– Отлично импровизируем, Шувалов, – произнес вдумчиво. – Оцениваю и ценю. И вот какие мысли пришли на ум… С населением работать надо, но в меру, оно задавит количеством…
«Ну вот, вернулись в гавань, не успев отчалить…» – подумал я.
– А с выдающимися людьми связь необходимо держать постоянно, как думаешь? Главные редактора, к примеру… Это правильно! Да разве только они? Был, кстати, вчера у министра. Есть тенденция… В МВД создаются общественные советы. Такой совет должен быть и у нас. Как идея?
Я пожал плечами. Сказал:
– Вообще-то не люблю я ничего общественного. Ни питания, ни туалета, ни мнения… Ни совета, наверное.
– Ты зря остришь! – погрозил он мне пальцем беззлобно. – Вот, скажем, совет ветеранов у нас есть, это же хорошо?
– Еще бы! – согласился я.
Совет собирался, как правило, в День милиции. Его почтенные представители возлагали венки к памятнику павших затем, после торжественного концерта пенсионеры выпивали в одном из кабинетов, вспоминали боевую молодость и разбредались, дабы встретиться через год по тому же поводу. Впрочем, постоянный представитель Совета ежедневно отирался в конторе и даже получал зарплату специалиста. Все его собратья между тем успешно трудились в многочисленных частных службах безопасности. Этот, видимо, не устроился никуда по непутевости. Или же его привлекала стабильная жизнь в привычном стаде. Чем он занимался у нас – не понимал никто. Да и чем заниматься у нас ветеранам? Давать советы операм? Только кто их допустит к делам? Уж в экономические отделы им точно дорога заказана: в долю их, что ли, брать, ветеранов? У них свое время было, пусть живут на запасах…
– Значит, предложение такое, – продолжил Коромыслов. – Собираем вокруг себя уважаемых людей. Из политики, авторитетных отставников – наших, армейских, можно гэбэшных… Притянем деятелей религии, это не помешает. Ну, представителей культуры, естественно. Прокурорских можно… для пользы дела, а то совершенно замотали с претензиями, по себе знаешь. В общем, такая вот сборная соляночка. Но – чтобы каждый из членов был, так сказать, дееспособен, не вял, дурогоны пустопорожние нам без необходимости. А, вот! Правозащитников пару подберем… Тоже в масть будет. Только правильных надо, управляемых, чтобы без мороки потом… Журналистов опять-таки… Выдадим народу внештатные удостоверения нового образца, будем дружить под нашей эгидой… И коммерсантов серьезных подтянем, сделаем для Совета банковский счет, зарегистрируем его как организацию…
– Зачем счет? У нас же фонд есть… Этого… Абрикосова, – возразил я. – Или вы его – того?..
– Почему «того»? – удивился Коромыслов. – Полезный фонд. Правда, пустой… Но вполне рабочий. Его будет курировать новый зам по тылу.
– Пустой в очередной раз, – сказал я. – А до вашего назначения ломился от денег. Куда все делось?
– Ну-у… – горестно вздохнул генерал. – Не будем мелочны, концов не найти, начнем все с чистого листа. А второй счет не повредит. Но привязан он будет к источникам сугубо добровольным, вне нашего силового поля…
– А я-то при чем? – искренне озадачился я.
– В Совете будет председатель, – объяснил шеф. – Какой-нибудь известный человек. Но руководящую роль должен осуществлять профессионал из наших недр, иначе там можно доиграться со всей этой полезной публикой до ручки… Так что вверяю тебе общее руководство.
